«Кара»
(рассказ)

В вагонное окно торопливой «морзянкой» стучал первый весенний дождь, передавая всему живому на свете свое радостное послание, и каждое сердце и находило в нем что-то особенное, близкое и светлое, хотя для одного пассажира обычного плацкартного вагона поезда дальнего следования это веселое приветствие звучало совсем иначе, чем для остальных его спутников. Почти весь день он неотрывно смотрел в окно, словно боялся пропустить там нечто очень важное, а за плохо промытым окном проплывали однообразные пейзажи центральной России: еще голые серые перелески, по колено стоящие в талой воде, небольшие деревеньки с неизменной церковью на пригорке, речки, вышедшие из берегов, да пустые пока поля. И соседи по вагону постепенно привыкли к молчаливости парня лет двадцати пяти и зимнем камуфлированном бушлате и в видавших виды армейских ботинках.

За всю долгую дорогу никто не слышал от него ни слова, несмотря на то, что публика подобралась компанейская и по давнему обычаю всех путешественников то травила байки, то азартно резалась в карты и домино. Молчуна несколько раз радушно приглашали присоединяться к общим развлечениям, но он лишь отказывался упрямым кивков и продолжал свое тихое занятие, явно давая понять, чтобы ему не мешали, так же, как он не мешает другим. Только однажды бывший контрактник странно оживился, когда вдруг услышал голоса проходившей через вагон группы кавказцев, их резкую, гортанную, будто клекот горных птиц, речь, и рука недавнего солдата сама скользнула туда, где он за время командировки привык носить оружие, которое пришлось сдать перед отъездом из части.

Однако успокоился парень так же быстро, видимо, ожидание нового оказалось сильнее неприятных воспоминаний, а они брали верх ночью, и тогда пассажиры просыпались от громких коротких команд и крутого окопного мата. Для полного сходства с боевой обстановкой не хватало лишь пулеметных и автоматных очередей, дружных залпов «подствольников» да стрекотанья «вертушек» над головой. Правда, обитатели вагона не протестовали, прекрасно понимая, что человек едет не с курорта, зато сам боец утром ничего не помнил, потому ни перед кем не извинялся за ночной «концерт», снова занимая свое место у окна, и погружался в собственные мысли и планы, не казавшиеся ему такими уж фантастичными и несбыточными. Все, чего он хотел и ждал от этой жизни, можно было определить простыми словами: дом, семья, работа, покой. И недавний контрактник полагал, что полученные на юге «боевые» помогут ему осуществить эту незамысловатую и вполне естественную для каждого человека мечту.

Крупная сумма денег буквально жгла карман путешественника, хотя он не позволял себе лишних расходов, научившись на войне обходиться минимальными удобствами во всем, в том числе и в еде, поэтому бывший солдат твердо решил использовать свой заработок, исключительно приехав домой, в маленький средне-русский городок, очень далекий от тех трагических и кровавых событий, в которых довелось участвовать ему. Простому парню, добровольно приехавшему на эту бойню вовсе не из-за каких-то высоких идейных соображений, а на почве хронического безденежья и неустроенности. Свою службу федерал воспринимал, как работу, грязную и опасную, но за нее хорошо платили, и он не видел, чем она хуже любой другой. К некоторым издержкам этого «труда» бравый вояка привык достаточно легко, участвуя в бесчисленных «жестких зачистках» и рейдах в селах, где, так называемых боевиков, никогда не было, а если бы и были, то местное население никому не выдало бы своих сыновей, мужей, братьев.

Временами это напоминало настоящую охоту, только «добыча» и охотник часто менялись местами, и тогда уже подразделение федеральных сил не досчитывалось бойцов после очередной операции. Многие друзья и сослуживцы молчаливого пассажира вернулись с той необъявленной войны «грузом двести», потому он считал подарком судьбы свое возвращение домой, и, несмотря на всю внешнюю мрачность. Его существо буквально ликовало от одной мысли, что он выжил в этой чудовищной «мясорубке» и совсем скоро увидит родной городок и любимую девушку, ради общего будущего с которой он рисковал в чужих стреляющих горах. Возможно, похожее чувство испытывал и дед бывшего контрактника, когда более полувека назад проезжал примерно в этих же краях по дороге из далекой Германии, неся в душе радость победителя. Чего не знал его внук, и в этом заключалось главное различие двух войн и двух поколений солдат.

Родина тоже встречала их неодинаково: дедов осыпала майскими цветами и счастливыми улыбками, а современные воины вместо радостных маршей слышали на перроне навязчивые эстрадные мотивчики безголосых «звезд», разрывающие чей-то магнитофон, и видели все то же убожество привокзальной площади, откуда уезжали в «горячую точку» несколько месяцев назад. Ничто не изменилось и в маленьком городишке, где даже поезд не хотел задерживаться дольше, чем на минуту, хотя федералу вполне хватило этого времени, чтобы собрать свои нехитрые пожитки и шагнуть с вагонной подножки на платформу, вдохнув свежий весенний воздух. По фронтовой привычке парень внимательно осмотрелся вокруг, будто бы искал в окнах ближайших зданий замаскировавшегося вражеского снайпера, а увидел бегущую ему навстречу подругу: высокую, стройную, совсем молоденькую крашеную блондинку с чахлой гвоздичкой в руках. Она с разбега повисла на шее друга, шепча что-то невнятное о том, как соскучилась по нему, как ждала его приезда и считала дни до окончания его контракта.

– Ничего, мышонок, все позади! Теперь скучать тебе не придется! – с неумелой нежностью обнял девчонку бравый вояка, с удовольствием пояснив ей. – С теми «бабками», что я оторвал на этой проклятой войне, мы с тобой заживем, как в сказке! Скоро купим квартиру, летом съездим куда-нибудь в теплые края, где не стреляют, оттянемся по «полной программе»! В конце концов, мы оба это заслужили! Хватит перебиваться кое-как, люди на свете один раз живут! Это единственное, что я понял «там»! – недавний солдат неопределенно кивнул куда-то в сторону, будто бы воевал за соседним углом, однако возлюбленная поняла его с полуслова, лишь крепче прижавшись к его не первой чистоты бушлату, пропахшему странной смесью пороха, пота и крови, без него невозможна война.

– Ага, как в сказке: чем дальше, тем страшнее! – счастливо рассмеялась длинноногая девица. – А еще говорят, что скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается! Пока найдем подходящий вариант, пока купим да переедем, это что же, нам все придется «поститься»!? нет, так мы не договаривались! Давай-ка пойдем ко мне, все равно я сейчас дома одна! Мои предки-«челноки» опять на месяц за «бугор» укатили за шмотьем! Да если и приедут, им тоже не до меня, целыми днями на рынке торчат, пока свои чувалы не продадут! Бросят иногда от выручки «штуку»-полторы, вот и вся их забота обо мне! – заключила она.

– Пожалуй, это выход! – согласно кивнул ее спутник. – Сама знаешь, что меня в этом городе, кроме тебя, никто не ждал! Мать окончательно спилась, человеческий облик потеряла и забыла о моем существовании на свете, а ее многочисленным дружкам я нужен, как собаке пятая нога! Она мне даже ни одного письма не прислала, хотя я не скрывал, куда поехал, как другие пацаны, чтобы родителей зря не тревожить! Вот и получается, что ты у меня одна, мышонок, и потерять тебя я не хочу! – бывший солдат обнял подругу за талию и в следующую секунду удивленно взглянул ей в лицо.

– А с чего это ты так похудела и осунулась?! Все «бабки» на тряпье и мазилы тратишь?! Непорядок!

– Любовь, мой милый, любовь довела! – снова усмехнулась провинциальная красотка, почему-то пряча глаза от собеседника, хотя быстро нашла верную линию поведения. – Думаешь, так легко было ждать тебя «оттуда», когда по «ящику» каждый день передают о взрывах, обстрелах, засадах?! А я не ясновидящая, не знаю, где тебя по горам носит! Послушаешь такие новости и поневоле есть не захочешь! Да какой смысл готовить только для себя настоящий бутербродик, «колой» запью и хватит с меня! К тому же мне хотелось сохранить форму до твоего приезда, ведь тебе не нужна расплывшаяся на кашах и макаронах туша, а другая еда сейчас «кусается»! – с этими словами блондинка заарканила друга под руку, и «сладкая парочка» направилась в новый район городка, застроенный типовыми панельными домами похожими, как братья-близнецы, и никем не замеченная проскользнула в нужный подъезд.

На несколько часов обычная убогая квартирка превратилась для двоих в земное подобие рая, заставляя забыть все на свете, кроме своей любви, горячих тел и редкого жаркого шепота. Они наслаждались друг другом, как в первый и в последний раз, будто утро уже никогда не наступит, а когда дошли до полного изнеможения, оба заснули, не разжимая объятий. Правда, недавний контрактник спал недолго, проснувшись от страшного видения, которое несколько месяцев преследовало его каждую ночь, независимо от того, где и с кем он ее проводил. Этот сон был настолько отчетлив и ярок, детально повторяя действительность, что всегда производил одно и то же впечатление, не позволяя привыкнуть к ужасным событиям, казалось бы, обычного дня той войны. Но тогда парень забыл даже о том, что это всего-навсего видение, и вскрикнул от его реальности, переживая все заново, а на испуганный вопрос проснувшийся партнерши он не ответил, просто не расслышав его, поскольку память перенесла федерала в не столь уж далекое прошлое…

* * *

И снова перед ним возникал тот не по-кавказски морозный зимний день, когда его рота проводила «зачистку» в одном из равнинных сел, которые на языке официальных сводок давно назывались «освобожденными», а на деле, расположенный на его окраине блокпост вместо того, чтобы перекрывать доступ в село партизанам с гор, охранял лишь самое себя, в любое время суток подвергаясь перекрестным обстрелам из всевозможного оружия от новеньких импортных автоматов до примитивных самодельных гранатометов, прозванных бойцами Сопротивления «шайтан-трубами». Даже опытные солдаты и офицеры затруднялись точно сосчитать количество «спецопераций» в этом якобы «мирном» селе, а результатов они не давали никаких, лишь ослабляя местное население, и без того не жаловавшие своих «освободителей». И тогда все происходило по хорошо известному плану, срежиссированному и отрепетированному чуть ли не как театральное действо, где каждый назубок знал свое место и роль, иначе передвигаться по селу даже белым днем было для захватчиков не безопасно.

Во время одной из подобных «прогулок» бесследно исчез друг и земляк молодого контрактника, к тому же несколько человек из роты получили кто удар кинжалом, кто по снайперски меткий выстрел, и у федералов создавалось такое впечатление, будто в этом непокоренном краю стреляют развалины домов, скалы, лесополосы, в общем, все то, что может стать укрытием для вооруженных мстителей. Именно поэтому ротный настраивал подчиненных на очередную «зачистку» особенно тщательно, строго предупреждая о том, чтобы в каждый двор «незваные гости» заходили как минимум втроем, хотя, по его мнению, и это никому не гарантировало полную безопасность, давая только огневое прикрытие сослуживцев. Слова видавшего виды капитана прочно засели в голове у парня, потому по улице он шел, затравленно озираясь по сторонам и постоянно держа палец на спуске своего «калаша», нисколько не задумываясь о том, что «покорители и победители» так не ходят.

Его напарники тоже не отличались храбростью, водя стволами автоматов во все стороны, несмотря на то, что по дороге навстречу им попадались исключительно женщины и дети, а в первом же дворе, куда заглянули бравые вояки, сначала оказалась одна едва живая старуха. На все вопросы о хозяевах, оружии и прочем отвечавшая отрицательными кивками. И пришельцы вскоре сообразили, что здесь с ними не хотят общаться. Нежданные «визитеры» для порядка заглянули в сарай, два-три раза ткнули вилами в небольшой стожок сена и собрались было восвояси, когда из дома на крыльцо вдруг выскочил мальчонка лет пяти-шести, сжимая в руки нечто маленькое и черное. Он что-то громко крикнул на родном языке и вприпрыжку побежал к солдатам, которым неизвестный предмет показался гранатой, о чем все подумали одновременно, но дисциплинированный федерал отреагировал на это быстрее остальных, дав по ребенку короткую автоматную очередь, вовсе не для того, чтобы остановить или отпугнуть его. Пацанчик коротко взмахнул руками и упал, как подкошенный, а через секунду на белом снегу двора заалела лужица невинно пролитой детской крови.

На несколько мгновений даже сослуживцы лихого вояки замерли в оцепенении, тупо уставившись на труп мальчика, будто бы от их взглядов он мог ожить, однако чуда не произошло, и первой это поняла старая чеченка. Она медленно и бережно подняла тельце внука, лишь мельком посмотрев на выпавший из его руки резиновый мячик, и направилась со своей печальной ношей к крыльцу, хотя на пороге остановилась и повернулась к убийце. Вместо давно потухших, белесых старушечьих глаз он встретил два черных огня, два сверкнувших на солнце кинжала, словно в ту минуту в женщину вселился гордый дух ее древней земли, и солдат услышал слова, которые запомнил навсегда.

– Да покарает тебя Аллах за эту кровь! Кроме Него, нам теперь надеяться не на кого, все мужчины нашего рода сейчас в горах! Будь ты проклят, кафир, и пусть тебя везде настигнет кара Всевышнего!

Старуха скрылась в доме, а контрактников позвал за собой проходивший мимо капитан да еще прикрикнул на них, чтобы не копались так долго в каждом дворе, ведь подобной «зачистки» требовало все село. Друзья-напарники обещали парню молчать обо всем случившимся и сдержали свое слово. Но если бы дело и получило огласку, то кому охотнее поверили бы представители новой власти и федерального командования: какой-то несчастной бабушке или своему человеку. Те же ребята, как умели, пытались подбодрить сослуживца, убедить его в том, что все проклятья – сплошная мистика и сбываются они только в старинных романах да современных триллерах.

Но рядовому эти разговоры мало помогали и, чем больше проходило времени с того злополучного дня, тем сильнее убийца опасался за свою драгоценную жизнь. Дошло даже до того, что он под разными благовидными предлогами отказывался от участия в «спецоперациях», стараясь как можно реже покидать расположение части. Время шло, его контракт заканчивался. И ничего страшного и непоправимого не происходило, как бы доказывая справедливость слов его товарищей, и постепенно солдат загнал свой страх глубоко в душу, облегченно вздохнув лишь в поезде по дороге домой. Зато этот сон тревожил его каждую ночь, напоминая о совершенном преступлении, о котором бравый вояка решил молчать до конца дней, боясь распространения проклятия на других людей.

* * *

В гражданской жизни у бывшего контрактника все складывалось на редкость благополучно и, пошатавшись с неделю со своей подругой по самым дорогим ресторанам, он без особого труда нашел место ремонтника в частном автосервисе. Работником он оказался более умелым и ловким, чем солдатом, потому хозяин вскоре начал ставить новичка в пример его коллегам по мастерской. От слов перешел к делу, значительно повысив зарплату толковому слесарю. Единственное, что омрачало его счастье с любимой, были не ее вернувшиеся родители-челноки, а то, что девица стала часто куда-то исчезать, приходя домой подозрительно веселой, хотя спиртным от нее никогда не пахло. Вдобавок провинциальная красотка худела и слабела буквально на глазах у своего друга, не поддаваясь на его уговоры пойти в больницу.

Партнерша легко отшучивалась своим дежурным присловьем о любви, особенно, когда была в хорошем настроении после очередной «прогулки», и все то же чувство не позволяло бывшему федералу усомниться в правдивости ее слов. Однако, примерно еще через месяц их совместной безмятежно-безоблачной жизни блондинка в шутливой форме, используя популярную фразу из телерекламы подсолнечного масла, сообщила возлюбленному о том, что «он, кажется, скоро станет папой». При этом она нарочно подчеркнула голосом слово «кажется», поскольку сама не была уверена в своей беременности, что вполне нормально на ранних сроках, хотя недавний контрактник так обрадовался предстоящему отцовству, что на другой же день настоял на «походе» в женскую консультацию, чтобы окончательно подтвердить анализами неясную пока догадку.

И никто не знал об истинной причине его радости, которая заключалась в том, что он подсознательно хотел жизнью своего будущего ребенка искупить смерть того чеченского мальчика. Убийца надеялся, что еще нерожденный малыш примирит его с совестью, поможет забыть о преступлении и проклятии, избавит от еженощного кровавого кошмара. Поэтому, ожидая вместе с подругой результата исследования, авторемонтник мысленно обращался ко всем высшим силам на этом свете с горячей просьбой о том, чтобы все подозрения оправдались, несмотря на то, что до того дня он не верил ни в Бога, ни в черта, и это неверие выручало его и на войне, зато ни на что не годилась в мирной жизни. Парень с трудом дождался выхода из лаборатории пожилой женщины-врача, с неподдельным удивлением наблюдая за ее поведением, а опытный доктор, не отрывая глаз от целой кипы исписанных корявой и торопливой латынью бумаг, сообщила счастливой паре совсем не те новости, какие обычно получают будущие родители в этих стенах.

– К сожалению, ничем порадовать вас не могу, это «ложная» тревога! Скорей всего обычная задержка, такое случается очень часто! Но чтобы устранить кое-какие мои подозрения, вам, деточка, необходимо пройти специальное исследование в областной клинике! Мы просто не располагаем аппаратурой для нужного анализа, а по всему видно, что ваши проблемы, дорогая моя, связаны с кровью! Направление в область я вам уже написала, и позвоню своей коллеге на счет вашего случая, так что советую вам не тянуть с поездкой! Чем раньше вам поставят окончательный диагноз, тем будет лучше и безопасней для всех, в том числе и для вашего молодого человека! Извините, меня ждут пациенты! – сухо попрощалась гинеколог и, передав бумаги ошеломленной девице, заспешила дальше по коридору, не собираясь давать никаких пояснений.

Правда, от путешествия в областной центр несостоявшаяся юная мать отказывалась с упорством, достойным лучшего применения, будто бы заранее предчувствуя неладное, из-за чего между влюбленными произошла первая по-настоящему серьезная ссора, хотя слесарь все-таки добился своего путем долгих увещеваний и поистине героического терпения. Они в конце концов выбрали устраивающий обоих день поездки. Но, придя домой с работы, бывший солдат не обнаружил там любимую, зато в их комнате на столе его поджидал невероятный сюрприз. Вперемежку с беспорядочно разбросанными пудреницами, помадами нескольких цветов, коробочками с тенями и прочими хитрыми косметическими прибамбасами валялись одноразовые шприцы с остатками какой-то дряни, мало похожей на лекарство, тупые иглы к ним да небольшие бумажные пакетики, наполненные порошком без вкуса и запаха. Создавалось впечатление, будто хозяйка этого «арсенала» очень спешила сделать макияж и второпях забыла о бдительности, невольно открыв другу свою тайну, которая сразу объяснила ему и странные перепады настроения возлюбленной, и частые отлучки из дома, и ложную тревогу с беременностью.

С минуту недавний федерал недоуменно взирал на неопровержимые улики, словно не желая верить им и признавать их реальность. Просто в его сознании никак не совмещался образ провинциальной красотки и наркотики. Казалось, это страшное слово где-то далеко, в заграничных фильмах на «видике» или, в крайнем случае, на улицах крупных городов, и никогда оно и не коснется их маленького счастливого мирка, о каком он так мечтал по дороге с войны. Но действительность, как незваный гость, уже постучалась в хрупкие стенки «стеклянного футляра», куда бравый вояка старался спрятаться от непосильно тяжелых воспоминаний, хотя «первый звонок» он воспринял, как нелепую случайность, причем вполне поправимую, поскольку прекрасно знал о многочисленных клиниках с разнообразными методиками лечения от наркомании.

Когда прошло удивление от столь неприятного открытия, бывший контрактник постучал в дверь соседней квартиры, чтобы узнать, куда так торопилась его благоверная, и добрая старушка сообщила ему, что девица, не дождавшись его, поехала в область, боясь не успеть на самый удобный по времени автобус. Наспех поблагодарив внимательную бабушку, парень бросился на автовокзал, однако по пути остановил частное такси, и шустрый «частник» через полчаса доставил мрачного пассажира прямо к порогу областной больницы, где слесарь долго блуждал по длинным коридорам, залитым мертвенным бледным светом, спрашивая дорогу у проносившихся привидениями медсестер, пока наконец не нашел нужный кабинет. Он обессилено опустился на один из стоявших у стены стульев и только тогда понял, как устал не от вынужденной погони, а от полной неизвестности, которая угнетала больше всего. Авторемонтник ждал, не глядя на часы, поэтому не мог точно определить прошел час, два или пять минут, время превратилось для него в липкий комок ожидания, и он не сразу среагировал на вышедшего в коридор молодого врача, придержав его буквально за полу халата, с надеждой взглянув в непроницаемое лицо почти своего ровесника, привыкшего к такому поведению родственников пациентов, всегда желающих услышать ответ всего лишь на один вопрос.

– Что с ней, доктор? Только прошу вас, скажите правду. Я должен знать все, даже самое плохое! – не оказался оригинальным бывший солдат.

– Думаю, что вам лучше самому поговорить со своей невестой! Она расскажет вам все… если захочет, а мы имеем право давать такие сведения исключительно родителям несовершеннолетних! – посоветовал собеседник в белом халате, постоянно отводя глаза в сторону и что-то явно скрывая.

Вслед за доктором вышла и его пациентка, пытаясь выглядеть, как обычно, еще не зная, что разоблачена другом, который справедливо решил знать все тайны разом и пошел ва-банк, не надеясь больше на откровенность блондинки, если она смогла так долго морочить ему голову с наркотиками вместо того, что бы честно во всем признаться и вместе искать выход из положения. Тогда он наверняка понял бы, а значит, и простил бы ее, однако, в тот день из их отношений навсегда ушло доверие, поэтому недавний федерал начал разговор быстро и напористо, не позволяя обманщице сориентироваться и придумать новую ложь.

– Ну, рассказывай, чем «наградили» тебя приятели по игле и не только! Не волнуйся. Я все знаю, сам видел дома шприцы и препарат, а сейчас с врачом поговорил по душам, он мне все подтвердил! Но я хочу слышать от тебя, какую заразу ты подцепила в подворотне! Сифилис?! – доморощенный «следователь» выжидательно замолчал и, увидев отрицательный кивок подруги, с неподдельной издевкой продолжал. – А может, СПИД?! – назвал он неправдоподобно страшный диагноз и не поверил своим глазам. Когда любимая вдруг поникла, съежилась и, присев на ближайший стул, разрыдалась, давая понять, что догадка попала в цель.

– Всего-то пару раз «шырнулась» грязной иголкой, невтерпеж было! – немного проплакавшись и глотая слезы, запоздало принялась оправдываться девица. – Думала, ничего, все сойдет! Думала, медики просто пугают СПИДом тех, кто «подсел» на что-нибудь! Всем и всегда кажется, что беда мимо пройдет, что это может случиться с кем угодно, только не со мной! Прости, что не сказала тебе обо всем сразу! Прости, если сможешь! – пролепетала несчастная наркоманка, уже не надеясь ни на какое прощение, и сама не могла поднять глаз на возлюбленного.

– «Но у тебя СПИД, и, значит, мы умрем!» – неожиданно ледяным тоном отозвался бывший контрактник строчкой из песни популярной молодежной рок-певицы, безо всяких анализов вынося приговор себе и партнерше ужасный в своей необратимости приговор, и вдруг в его памяти с новой силой вспыхнуло проклятие старой чеченки, которое убийца все эти месяцы тщетно пытался забыть, стереть из воспоминаний, как ненужную информацию с дискеты компьютера.

Лишь в больничном коридоре, встретившись один на один с невидимой неосязаемой смертью, бравый вояка осознал весь глубинный смысл слов обездоленной женщины, и неотвратимость кары Всевышнего холодком пробежала по его спине. Авторемонтник многое отдал бы за то, чтобы вновь вернуться в горы и получить там по-снайперски меткую пулю противника, а не загибаться день за днем, год за годом от неведомой и неизлечимой болезни. Однако, самый справедливый судья на свете уже определил преступнику меру наказания, сделав божественно точный выбор. Поэтому никто на земле не мог ни изменить, ни отменить приговор высших сил, как бы их не называли разные народы. Обреченный подошел к широкому окну, за которым сгущались поздние летние сумерки и принимался накрапывать мелкий дождь, хотя его «морзянка» уже не дарила надежды на будущее, наоборот, напоминала о быстро текущем времени, о том, как мало его отпущено человеку, тем более, если впереди его ожидают бесконечные страдания на этом и на том свете.

Марьям Милова, для Чеченпресс, 20.08.04г.