Идеология катастрофизма

Удивительно, как быстро власть оседлала ресурс катастроф. Радио и телеэфир у нас заполнен сообщениями о катастрофах: о падающих вертолетах, о врезавшихся автомобилях, о рухнувших домах. Такого не было при Брежневе. (И этим сегодняшний строй очень отличается от брежневского, который был основан на утайке информации).
Сообщения о катастрофах заменили гласность. Если считать, что гласность измеряется наличием информации о взорванных, покалеченных, убитых, расчлененных, - то вот она, гласность!

Собственно говоря, эту чертову гласность мы взяли из демократии. Во времена демократии Глеб Павловский был директором агентства «Постфактум» и, стоя в своем джинсовом комбинезончике, с карандашом за ухом, постоянно гнал в общество информацию об этих самых катастрофах. Как там две машины столкнулись, как там кого зарезало, кого взорвали. Демократия – это царство катастроф. Людей буквально терроризировали этими катастрофами. Я спрашиваю: не из них ли вышел сегодняшний террористический путинский режим (а из-за того, что мы прибавим к нему частицу «контр», он не перестанет ведь быть террористическим. Добавьте эту частицу к слову «преступник». Получится «контр-преступник». Добавьте ее к слову «злодей» - получится «контрзлодей». А если бы было – антизлодей, антипреступник! Так ведь не случайно была выбрана именно частица «контр»!)

Теперь Глеб Олегович стал советником Путина, и мы видим уже безостановочную машину по производству катастроф и сообщений о катастрофах.

Невозможно включить радио, чтобы не услышать новость об очередном взрыве, и если не на улице, то в шахте. Выпуски программы «Время» начинаются с такой милой фразы: «Но в начале - о чрезвычайном происшествии».

Газеты переполнены смакованием подробностей расчленений тел, убийств старушек, кастрированием секретаршами своих шефов и хрен знает чем еще. Точно так же - через призму катастроф - описывают мир: в США бушует ураган «Изабелла», в Австрии выпал метровый слой снега, в Чехии обмелела река, в Италии перевернулся автобус. Получается, что весь мир наполнен катастрофами. Нет ничего более подлее, чем такая вот «идеология катастрофизма». Прежде всего потому, что она приучает к равнодушию. Говорят, в одном городе действительно взорвался дом. Жильцы соседнего дома вышли на балкон, посмеялись, потом снова вошли в свои квартиры и уселись около своих телевизоров. То есть другими словами, они это восприняли как теленовость! Потом, правда, очухались и выбежали на улицу с криками: «Дом взорван! Взорван дом!».

Я удивляюсь тому, как быстро нас приучили к катастрофическому восприятию жизни. Мы уже не на что не реагируем. Смысл идеологии катастрофизма в том, чтобы любую плохую новость воспринимать хорошо, потому что есть-де «бывает еще хуже». Например, мне рассказывали, как проводница поезда вместе с милиционером выкидывала из тамбура, на полном ходу поезда, пьянчужку, и когда ей сказали: «Что же вы делаете, он же разобьется!», ответ был такой: «В Чечне ребята молодые гибнут». То есть получается, что из- за того, что в Чечне гибнут молодые ребята, можно выкинуть из поезда пассажира!

Боюсь, скоро мы на все уже перестанем реагировать. И на взрывы домов, и на убийство людей среди бела дня. И чем больше в России будет становиться таких чрезвычайных происшествий, тем чаще будут мелькать работники спецслужб с надписями «МЧС», и чрезвычайные ситуации постепенно будут переходить в чрезвычайное положение...

Андрей Новиков, Вероника Котэ, Группа «За Установление Доверия Между Востоком и Западом».

Чеченпресс, 22.07.04г.