Терроризм как вид тыловой войны

Собственно, что такое терроризм? Это перенесение военных действий вглубь тыла врага. Тылом в наше время являются города, магистрали, мирные люди, их жилища и так далее.

Между тем нанесение массовых ударов по тылу противника было имманентной чертой ожесточенных войн, начиная с древних времен, так же как использование тыловых ресурсов для войны с противником на собственной территории (феномен партизанских и тыловых войн).

При этом партизанская диверсионная война в собственном тылу порой мало, чем отличалась от диверсионной войны в тылу противника. Точно так же массовые контрдиверсионные операции – типа тех, которые осуществляли войска СМЕРШ и органы госбезопасности во время Великой Отечественной войны в своем собственном тылу могли принимать форму массового террора против своих же людей. Отсюда можно сделать вывод, что тыловая война с убийством большого числа гражданского населения и разрушением гражданских объектов не является способом действия только террористов. Она широко применяется в военной практике как диверсионными, так и контрдиверсионными подразделениями.

…Массовое перенесение боевых действий в тыл происходило уже в древности, когда конница противника врывалась внезапно в города и подвергала их опустошению. То же делали особые диверсионные отряды. Скажем, троянский конь, подаренный греками Трое, представлял собой капсулу, внутри которой спрятался диверсионный отряд эллинов.

Еще одним средством вести боевые действия в тылу врага была артиллерия, которая посылала огненосные снаряды внутрь городов и убивала людей; вместе с артиллерией мы получаем первый вариант бомбы. Но максимального расцвета такой «военный терроризм» достиг с изобретением авиации, которая могла преодолевать линию фронта и за спиной армии могла бомбить города и селения. Авиация - это первый вид управляемой торпеды или ракеты (еще раньше им, правда, был военно-морской флот, и его особые штурмовые подразделения морской пехоты; например, в набегах викингов). Уже во время первой мировой войны войска столкнулись с проблемой невозможности защитить свои города от проникновения с воздуха. Вскоре к этому добавился авиадесант, который мог высаживаться далеко за линией фронта.

Ответом стало новое понимание тыла. Возникли войска тыла и специальные контрдиверсионные подразделения, которые наводили железный порядок; все это совпало с эпохой тоталитаризм, когда мирные города были уподоблены армии и в них существовало полувоенное положение.

Особый случай представляют партизанские войны: они с равной степенью могут рассматриваться и как действия диверсантов-террористов, но на собственной территории, и в то же время как контртеррористическая деятельность, так как объект их нападений - вторгшаяся армия врага. Не случайно, что партизанские отряды создавались на основе пограничных отрядов особого назначения. Погранвойска можно отнести скорее к контрдиверсионной структуре, так как их цель - ловля нарушителей границы и защита собственной территории от проникновений разведывательно-диверсионных отрядов врага. И в то же время с превращением в партизанский отряд пограничники сами становятся диверсионным подразделением, призванным совершать террористические акции в собственном тылу. Понятно, что при этом их террористическая деятельность не может не затронуть оказавшееся под оккупацией собственное население. Тем самым мы получаем очень парадоксальное сочетание терроризма и антитерроризма.

Терроризм в современном смысле - то есть подкладка взрывающихся предметов в местах скопления народа, захват заложников среди гражданского населения с последующим выдвижением политических или военных требований, - стал ни чем иным, как продолжением авиационной и диверсионной активности. В самом деле, если бомбу можно сбросить с самолета, то почему ее не привезти просто в багажном отделении? Почему непременно надо забрасывать диверсантов с самолетов, если они могут проникнуть вглубь городов противников, используя гражданские ухищрения?

Девушки-чеченки, взрывающие себя на улицах Москвы, являются порождением авианалетов на мирные города. Ибо там, где у сильного в военном отношении государства - эскадрилья, у менее развитого- сотня девушек, способных выступить в роли живой ракеты.

Если можно использовать воздух для переброски десанта, то почему нельзя использовать гражданские коммуникации для того же самого?

Но в свою очередь уязвимость гражданских объектов становится поводом для усиления контртеррористических служб в тылу. Массовые «зачистки», практика СМЕРШа, или просто взвинчивание людей по принципу «мочи всех, кого можешь» сами по себе ненамного способны отличаться от терроризма.

Так, в результате всех террористических актов погибло, по разным оценкам, до 50 тыс. людей (это цифры по всему ХХ столетию, во всех странах мира, плюс акты, совершенные в самом начале ХХI века, такие, как уничтожение небоскребов). Как видите, это очень мало. Конечно, если к ним не прибавлять военные потери. Так что попытка изобразить терроризм «злом номер один» и приравнять его к уничтожению людей в концлагерях или сбросу атомной бомбы на Хиросиму не имеет под собой никаких оснований.

Безусловно, вопрос в том, что называть террором.

В русском языке существуют два различных обозначения для террора государственного,- (например, в лагерях) и терроризма как тактики маргинальных общественных групп, использующих устрашающее насилие для достижения своих целей (например, путем взятия заложников и подрывов гражданских объектов). Эти понятия иногда действительно сливаются, - как в красном терроре, и тогда террор становится просто формой ведения гражданской войны. Но здравомыслящий человек все же не приравняет террор отдельных людей или террористических групп к террору государственному или системному. Действительно, мало чего общего между взрывами небоскребов и массовым уничтожением людей в полпотовских лагерях.

Бессмысленно будет также ассоциировать в сознании взрывы на площадях и сброс атомной бомбы на Хиросиму. Самые большие взрывы пока осуществили государства, а не террористы. Если в результате террористических актов за последнее десятилетие потери в России составили не больше 5 тыс. человек, то в результате двух кровавых войн в Чечне погибло 200 тыс. человек. Если так, то стоит задуматься: что же угрожает человечеству - терроризм государственный или терроризм маргинальный? Или вот еще одно сравнение: число «случайно» убитых гражданского населения американцами в Ираке и жертвы от рук самих иракских террористов. Везде и всегда жертвы от контртеррора в десятки раз превосходят жертвы самого терроризма. В исключительных случаях контртеррор способен сам по себе становиться террором против мирного населения.

Та же парадоксальная статистика, кстати, и по Великой Отечественной войне: хотя там не было террористических операций в чистом виде, правильнее их называть диверсиями (причем эти диверсии проводились как немцами в советском тылу, так и партизанами на оккупированной врагом территории, так и глубоко в тылу противника). Но все же эти диверсионные операции тоже являются разновидностью террора, потому что непосредственно затрагивали гражданское население. Мы не знаем, сколько немцы уничтожили путем диверсантских операций в нашем тылу, но можно предположить, что это не такая уж большая цифра. Правда, намного больше погибло в результате бомбежек. И все же роль и масштаб диверсионных мероприятий и в мирное, и военное время не такой большой, как мы себе его представляем.

Во время же геноцида и зачисток на оккупированной немцами территории было уничтожено чудовищное количество ни в чем неповинных людей, в том числе в результате противопартизанской борьбы частями СС и геноцида как такового, осуществлявшегося этими же частями.

С потерями от контртеррора сравнимы только потери в самих войсках во время фронтальных действий.

Возьмем другую «контрдиверсионную деятельность» - знаменитых войск «Смерть Шпионам» или сокращенно СМЕРШ. Отличие от войск СС заключалась в том, что СС воевал с врагом на оккупированной территории, в то время как подразделения СМЕРШ чистили своих собственных соотечественников в своем тылу.

Причем чистили так, что это само по себе можно приравнять к геноциду! Сотни ни в чем не повинных людей были ни за что уничтожены смершевцми на вокзалах, на дорогах, в темных переулках. Как говорится, борьба с врагами народа происходит методом…уничтожения самого народа.

То же самое делали части особого назначения НКВД (создаваемые на основе пограничников) в приграничных зонах. Да и вся система репрессий разве не говорит о том же самом: о том, что контртерроризм намного страшнее самого терроризма?

Кстати, надо поинтересоваться сейчас, - много лет после Отечественной войны, взрывали ли немецкие шпионы какие-то объекты в нашем тылу? Осуществляли ли настоящие покушения? Прошло ведь много времени, и данные об этих фактах (если они имели место) могли бы быть обнародованы в средствах массовой информации. Увы, их нет. И ощущение складывается поистине странное: что огромная машина СМЕРШа воевала не с реальным, а с мнимым врагом.

Как видим, даже военный терроризм, связанный просто с необходимостью воевать с врагом всеми средствами, уничтожать его в его собственном тылу и на фронте, не столь опасен, как его малюют.

Удивительно, что всю историю человечества от рук террористов, диверсантов, лазутчиков погибло не так уж много людей, в то время как от рук контрдиверсионных и антитеррористических структур, в лагерях и при социальных экспериментах погибли миллионы людей.

Откуда же взялся миф, что терроризм маргинальных групп - это самое большое зло на Земле? Кто бесстыдно и бессовестно сопрягает кадры взрывов домов с полпотовским геноцидом?

Допустим, терроризм - это тоже зло. Тем более что он все более систематизируется и становится тоже видом государственного террора, а сами террористы овладевают все новыми видами оружия.

И все же задумаемся над вопросом, почему террористы не применяют средства массового поражения (например, химическое или бактериологическое оружие)? Только ли потому что он им недоступно? Скорей всего, какие-то средства микробного и химического оружия отдельным тер-группам уже доступны. Но они их не применяют.

Кто знает, может, они просто не ставят своей целью как можно большее уничтожение людей? Ведь миф о террористах как о извергах, ставящих своей целью убить как можно больше ни в чем неповинных людей - создан российской пропагандой (или другими государственными пропагандами). На самом деле каждая террористическая группа преследует свои конкретные цели, а вовсе не ставит перед собой патологическую цель «убивать как можно больше».

Средства массовой информации и пропаганды хотят приравнять «человеконенавистническую сущность» терроризма к обязательно массовым жертвам. Но в действительности террористы не всегда ставят цель всеобщего убийства. Хотя отдельные акты в самом деле массовые, но это связано с задачами, которые ставятся перед ними: например, как в случае атаки на американские небоскребы. Тут целью было не убить как можно больше людей, а просто привлечь к себе внимание. Конечно, использование для этого ни в чем неповинных людей, которые принесли в жертву- это верх цинизма. Но терроризм- это все-таки не геноцид. Цель большинства терактов, связанных с политическими группами, а не душевнобольными людьми – не убийство ради убийства, символический протест и привлечение к себе внимания.

По этой логике, террористический акт должен быть, конечно, достаточно массовым, но массовость здесь не самоцель. Об этом свидетельствует тот факт, что девушки-террористки подрывают себя иногда в малолюдных местах.

Но напротив- власть стремиться к тому, чтобы увеличить размеры террора (если не может предотвратить его совсем): делается это с целью склонить общество в свою сторону.

Я помню одного человека из службы безопасности, который говорил мне: «Вот электричку взорвали, вот приемную у нас взорвали. Кого это волнует? А вот если бы д о м в з о р в а л и ! Тогда люди сказали: давай, власть, действуй как надо, вводи чрезвычайное положение».

Это было сказано всего за два года до трагедии в Москве! И вскоре действительно кто-то взорвал уже жилые дома.

Это ведь парадокс, что наша власть заинтересована в том, чтобы увеличить количество жертв как можно больше; она готова предпринимать любые провокации, дабы перейти к чрезвычайным действиям. Власти нужно либо полное отсутствие терактов, либо массовый и всеобщий их характер: в том, и в другом случае она склоняет общество на свою сторону.

Но сами чрезвычайные действия- разве не есть разновидность террора?

Ни в чем неповинных людей хватают, пытают, убивают, и все под предлогом борьбы «с террористами». К жертвам, которые появились в результате взорванных, - непонятно кем,- домов, следует добавить еще столько же тех, кто был схвачен посреди бела дня и замучен подонками, выступавших от имени российской власти.

Добавим к этому последовавшую за этим геноцидную войну российского правительства под крики Буданова «С Рождеством!», во время которой наша армия вырезала одну пятую всего чеченского народа.

Если у человека вырезать одну пятую организма, то он станет инвалидом. У целого народа – под предлогом борьбы с терроризмом и сепаратизмом- уничтожили двести тысяч: это геноцид. Любой народ, против которого осуществляется геноцид, имеет право на чрезвычайную самозащиту. Мы били фашистов, которые уничтожили у нас столько же двадцать миллионов. Наши партизаны врывались в театры, где сидели немецкие офицеры с женами и детьми, и забрасывали их гранатами. Пускали под откос немецкие поезда. Все это по понятием военного времени нельзя назвать терроризмом, потому что это скорее военные диверсии в условиях военного времени. Но мы вели с чеченским народом точно такую же войну! Чего удивляться, что чеченские боевики стали захватывать наши театры, и переносить военные действия вглубь наших городов?

Учтем и демократический характер этой войны: наши люди полностью поддержали действия своего правительства. Можно сказать, они расписались кровью за действия своего Путина, своей армии.

Я говорю о очень важной проблеме современного общества, имя которой- демократическая война. Представьте государство, в котором народ избирает свою власть; кроме того, благодаря средствам информации он ежечасно внедряется во все мероприятия, проводимые властью. Такой народ сидит у телевизора, и смотрит, как его армия проводит те или иные зачистки. Как от его имени уничтожаются сотни людей.

Если народ может повлиять на свое правительство,- в силу наличия демократического строя,,- то почему он не делает этого? Он «умывает мозги» с помощью телевизора, и на все вопросы отвечает, что он-де политикой не интересуется. Но это то же самое, что совершать преступления и говорить, что ты не интересуешься уголовным кодексом. Не имеет значения, кто чем интересуется,- важно то, что все эти российские скоты идут и избирают своих руководителей .

Добавим сюда также п р и з ы в н о й х а р а к т е р нашей армии. Благодаря ей народ, особенно молодежь, становятся соучастниками совершаемых правительством преступлений.

Зададимся вопросом о том, что представляет собой призывная армия: ее наличие обеспечивает д е м о к р а т и ч е с к и й характер войны. Армия- это государство. Огромное число людей, сами того не подозревая, внедряются в государство и превращаются в его чиновником. Отправить сына в армию- это отличное средство сделать из него барана.

Уже само по себе наличие призывной армии в российском обществе делает войну д е м о к р а т и ч е с к о й . (Что-то подобное было, кстати, в Др. Риме, где все мужское население призывалось в армию и участвовало в войнах).

Но в древнем Риме не было того, что существует в нашем сегодняшнем обществе- постоянного соучастия огромных масс населения в государственной политике через средства массовой информации! Они являются в полном смысле «экзистенциальной демократией», ибо получая информацию, мы становимся соучастниками того, что делает государство.

Люди видят все на экране, и им остается одно: либо принимать, либо не принимать происходящее. Они экзистенциально участвуют в войнах, зачистках, в разного рода раскручиваемой общественной конфликтологии (связанной, например, с ксенофобским поиском «врагов народа»). Таким образом, телевидение- это политический и общественный театр. Не видеть его и не участвовать - просто невозможно [1].

Мы все - экзистенциальные соучастники власти благодаря телевизионным картинкам. Демократия - это соучастие народа в действиях власти.

И невольно возникает вопрос: против кого мы должны тогда воевать? Против армии ,- но в ней служат гражданские лица! Против фронтовых дивизий,- но они направляются из метрополии! Против правительства, - но его избирает народ.

В современной войне смешиваются фронт и тыл. Нельзя воевать с армией и только на фронте, - борьбу приходится вести в тылу врага, и всеми средствами, которые есть под рукой, включая информационную войну. Есть золотое правило всех наций, подвергшихся нападению: если их тыл превращен в фронт, то превратим в поле боя и тыл врага. Перенесем боевые действия на его территорию!

Потребность вести «войну в тылу врага» связана не только с демократическим характером современной войны (то есть с тем, что в ней так или иначе принимает участие гражданское население, журналисты, политики, рейнджеры и прочие «политические скоты или животные»), - все они пьют перед телевизором спокойно апельсиновый сок и тоже должны подвергаться возмездию. Они - не случайные лица, а соучастники своего правительства. Они граждане своего государства. В конце концов, многие из них просто уволенные в запас. А запас врага - сжигают.

Подобное осуществляло когда-то советское государство, организуя пропагандистские компании и заставляя граждан участвовать в них, через письма в газеты, митинги на предприятиях, опросы. Хочешь не хочешь - определяйся. Надо сказать, что это не мы нажимаем на кнопочки, а власть нажимает на нас.

Но необходимость ведения войны в тылу связана не только демократическим характером тех, кто на вас нападает, она связана особенностями современных коммуникаций и дальностью оружия, которые позволяют вести войну, находясь в собственном тылу.

Например, ракетное оружие, или дальняя авиация, размещенные в собственном тылу, за тысячу километров за линией фронта, становится средством ведения ужасающей войны? Летчики воюют с Чечней, находясь в Тамбове: они утром вылетают, сбрасывают свой смертоносный груз, а потом возвращаются в Тамбов и ложатся спать. По ком бить? По Тамбову?

В ракетно-ядерной дуэли есть очень простое решение: откуда ракета взлетает, по тому месту и наносится удар. Если она взлетит из Тамбова - удар возмездия будет нанесен по Тамбову. Но так в ракетной дуэли, но почему это правило не применяется в авиации? Почему нельзя убить летчика, который вчера сбросил свой смертоносный груз в Чечне, сегодня - в момент, когда он садится в троллейбус в Тамбове? Почему разведывательный отряд ГРУ, вырезавший полдеревни и вернувшийся в тот же день в Москву, не может быть убит в момент, когда он завтракает в Макдональде?

Логика тут такая: дистанционная война, возможность перебрасывать из тыла оружие и людей, влечет за собой такой же дистанционный терроризм. Начнется массовое убивание летчиков, решивших, что они «хорошо отметались».

Между прочим: мы столько говорим о ракетно-ядерном сдерживании. О ракетах, нацеленных на Вашингтон, и ракетах, нацеленных на Москву. Но разве этот ядерный шантаж, эта постоянная угроза пуска - не своего рода терроризм? Разве Москва не угрожает Вашингтону, а Вашингтон - Москве? И разве эта взаимная угроза баллистическими ракетами - не основа международной стабильности?

Но теперь взглянем на обратную логику: на действия противоположной стороны. Понятно, что она будет стремиться уничтожить ракеты еще до их взлета (это называется контрсиловым ударом). Но, увы, поскольку ракеты расположены среди гражданских объектов, то целью могут стать и города! Это называется контрценностным ударом.

Можно пойти по более короткому варианту: уничтожать прямо города и говорить - «Не дай Бог, ваши ракеты вылетят в нашем направлении, мы сразу шарахнем по Вашингтону».

Эта логика - не что иное, как натуральный терроризм, разве что в государственном масштабе. Но мир в последние сорок лет держится именно на этой логике. Называется это на языке военных концепцией гарантированного уничтожения. Причем все считают это нормальным делом в отношениях между ядерными государствами. Но если бы мы применили эту концепцию к отношениям частных групп или небольших государств, то это назвали бы терроризмом!

Вот чеченцы говорят политическому руководству в Кремле: не смейте проводить у нас зачистки, а то получите взрыв в Москве. Это называют терроризмом. Арабы говорят Вашингтону: не смейте посылать к нам вашу армию, а иначе ударим по вашему Нью-Йорку. Это тоже называется терроризмом! Позвольте же спросить: что тогда не терроризм? Почему маленьким государствам не позволено делать то, что делают большие государства?

Ведь террористы руководствуются той же логикой: не делайте вот этого, иначе получите вот это. Не бомбите нас ракетами, а иначе мы будем взрывать пояса шахидов на ваших улицах.

Война в тылу врага - это, увы, реальность наших дней. Любой нападающий с помощью своей армии, с помощью своих бомбардировщиков, с помощью своих ракет, должен знать, что он получит войну у себя тылу: линии фронта не будет, если нет линии в мозгах и в морали.

Помню, как один мудрый человек в «Общей газете» очень хорошо определил терроризм - войной слабых против сильных. Может быть, он сам не понял, что он сказал, ибо это не осуждение, а констатация. Слабый действительно ведет против вас войну всеми средствами, которые у него есть. Нет самолетов, чтобы разнести Москву и стереть с лица земли Кремль - будут пояса шахидов. Нет танков - будут начиненные взрывчаткой КамАЗы. Будут, наконец, сердца, начиненные ненавистью…

Терроризм в случае войны оправдан тем, что в условиях демократического правления народ ответственен за те действия, которое ведет его правительство. Нельзя оправдать только тот терроризм, который вызван одним только человеконенавистничеством или корыстью.

* * *

Терроризм, как я уже сказал, является отличным средством «поменять правила игры» и перенести войну на поле противника.

Попробуем проанализировать действия властей. В ответ на терроризм, особенно массированный и очень частый, вы разворачиваете точно такую же контрдиверсионную войну в собственном тылу. Вы начинаете создавать СМЕРШ и тому подобные подразделения. Вы привлекаете пограничников, которые способны воевать в своем тылу.

Но к чему приведет такая массированная контрдиверсионная война? К тому, что (помимо диаспоры этноса врага) она ударит по вашим же собственным людям. Начнутся массовые зачистки и истребление своего же населения.

Если уровень гражданского самосознания достаточно высокий, то это может привести к гражданской войне и даже восстанию против собственного правительства.

Террористы, перенеся боевые действия со своей территории на вашу (а это в любой войне обстоятельство, способное быть решающим), убьют сразу несколько зайцев: во-первых, отомстят вам, во-вторых, сдержат вашу армию, в третьих, заставят ваши же спецслужбы ударить по своему же народу, заставив того пойти своим же путем и получить, спустя время, ответный удар – от этого же собственного населения. В виде восстания. То есть мы получаем революцию.

Таким образом, война на поле противника, подрыв его гражданских объектов, война с его народом, его женщинами, его стариками, могилами, с его ценностями - это необходимость современного течения войны.

Лучше, конечно, терроризма бы не было. Но лучше ведь, если бы не было войн!

Примечание: [1] Замечу, что роль телевидения как «одобрения» действий правительства настолько велика, что начинает в каком-то смысле уже заменять выборные процедуры; свидетельством чему являются постоянные инсценировки с «нажатием кнопок» на своих пультах во время телевизионного голосования. Нетрудно догадаться: репетицией чего это является. Всеобщая компьютеризация, возможность «голосовать, не выходя из дома» делает из нас в постоянных соучастников своего государства. Ибо участвуя в чем-либо - мы принимаем это.

Андрей Новиков, историк, для Чеченпресс, 09.07.04г.