Рабство и кровь

Не будет преувеличением сказать, что российские закономерности выражаются в опровержении всех закономерностей. В этой стране всегда так. Посудите сами. Везде, где живут нормальные люди с нормальным восприятием действительности, принято считать, что свобода лучше рабства, тем более – голодного рабства. И только в России люди не просто стремятся к рабству, а требуют его с какой-то исступленной агрессивностью, как главную ценность бытия. При этом не следует впадать в заблуждение и полагать, что сами россияне не понимают разницы между рабством и свободой. Если бы россияне не понимали этой разницы, они не стремились поработить другие народы, зная, что порабощение несет другим народам позор и несчастье.

Запомнился такой характерный случай. В дни августовского путча 1991 года (ГКЧП) мне пришлось оказаться в Москве, в самой, так сказать, гуще событий. Гостил я у дальнего родственника, который, для получения столичной прописки, женился на местной девице. Брак этот, насколько я мог судить, был не совсем фиктивным, потому что жили они вместе, арендуя квартиру. Девушка мне показалась доброй и воспитанной: во всяком случае, при мне она не материлась, не пила, хотя и курила, и намекать на то, что я загостился, начала только на четвертый или пятый день моего пребывания под их кровом.

Когда по телевизору объявили этот самый ГКЧП, я очень расстроился, полагая, что возвращается старое недоброе время коммунистического маразма. Однако моя, так сказать, сноха была страшно довольна и ходила по квартире танцующей походкой. «Наконец то этим прибалтам врежут как следует! Отделиться захотели, сволочи!» – восклицала она в упоении. Я спросил: «Дорогуша, а что плохого в том, что прибалты отделятся?». Она на несколько секунд задумалась, а потом неуверенным тоном сказала: «А нечего рыпаться…». «Ты не любишь прибалтов?» – спросил я. «Не люблю», – честно ответила москвичка. «Так пусть себе тогда пропадают пропадом без России, им же хуже будет. А ты радуйся, что Россия избавилась от таких нехороших людей!». Однако девица, почувствовав в моих словах скрытую ловушку, не захотела прибалтам такого «наказания» и снова повторила, что их теперь прижмут к ногтю.

Обычному, не россиянскому человеку подобную логику трудно понять. Казалось бы, если прибалты – плохие люди, и ты их ненавидишь, пусть себе отделяются. Тебе же будет лучше – не придется в государственной коммуналке сталкиваться и скандалить с плохими людьми. Но у россиян особенное мышление: раз они плохие, то пусть живут с нами. И, хотя об этом прямо мало кто говорит, но россияне прекрасно понимают, что это совместное с ними житье и будет самым большим наказанием и для прибалтов, и для всех остальных народов, попавших в лапы империи. В сознании россиян свобода наказуема, а стремление к свободе – грех, вызывающий у них ярость. В соответствии с массовым российским сознанием вполне допустимо даже полностью уничтожить народ, лишь бы не дать ему свободы.

Наиболее демонстративно это сознание проявляет себя в Чечне, где оккупанты, не мудрствуя лукаво и не растекаясь мыслию по «метафизическим высотам» заготовленных в Кремле пропагандистских клише, довольно часто со злорадством заявляют чеченцам: «Не видать вам свободы». Они говорят то, что думают. Кстати, в адрес нашего агентства ежемесячно приходят от российских читателей десятки писем или реплик, в которых в том или ином контексте и тональности повторяется эта же угроза. Угрожают, как известно, плохим, никому не придет в голову угрожать хорошим. Отсюда и следует с неоспоримостью, что россияне, пусть и на уровне остаточных рефлексов, но все же понимают, что рабство хуже свободы.

Неизбежно появится вопрос: почему же россияне, зная, что рабство хуже свободы, желают рабства себе и другим? Это что – какая-то ментальная извращенность, социальный садомазохизм? Если подобное и имеет место, то как следствие, но причина в другом.

Дело в том, что россиянам, в силу исторических обстоятельств, неизвестны иные формы общественной организации, кроме одной единственной – государственной. И за всю их историю у них не существовало ни одной разновидности государственной организации, кроме деспотической, тоталитарной. В силу этих исторических особенностей, русские стали не только наиболее огосударствленным народом среди всех народов, но и привыкли воспринимать государство как нечто сверхъестественное, «божественное», которому рабски служат, принося кровавые жертвы, но от которого ничего не требуют взамен. Если русские и разрушают иногда свое государство, то только затем, чтобы построить еще более кровавое, еще более тираническое. Нужны примеры? Вся российская история – сплошной тому пример.

Наиболее «великой» Россия бывала тогда, когда российский народ подвергался наибольшему угнетению и уничтожению. Петр Великий и Великий Сталин обозначили своим тираническим правлением два пика российского могущества. Петр Великий в топке державного величия уничтожал россиян сотнями тысяч, Сталин – десятками миллионов. Конечно, поэтому Сталин более велик. При нем даже китайский владыка приезжал в Кремль на поклон. Этим можно гордиться, и россияне гордятся этим. А то, что за это величие заплачено миллионами жизней и рабским трудом – пустяки, людишки еще народятся.

Путин повесил в своем кабинете портрет Петра Великого. Значит ли это, что он решил заплатить за очередное величие России только сотнями тысяч, а не миллионами жизней россиян. Будущее покажет. Только нет сомнений в том, что россиянам придется заплатить за это величие рабством и кровью – иначе в России не бывает. Рабство и кровь – единственный фундамент, на котором может стоять здание российской державы. С любого другого фундамента это державное величие валится на землю и разбивается на куски. И лично мне совсем не жаль народа, который с ликованием готов костями улечься под это громоздкое здание барачно-казарменного типа. Туда ему и дорога.

Апти Мальсагов, для Чеченпресс, 03.07.04г.