Вторая Чечня

Российских военных обвиняют во внезапных вспышках насилия в некогда спокойной Ингушетии

На фоне помех записи бесстрастный голос офицера местной службы безопасности едва различим: "У нас был прямой приказ, поэтому мы отсекли их машину, вытащили оттуда его и его водителя и втиснули их в наш мини-автобус".

Голос на кассете якобы принадлежит офицеру местного отделения российской Федеральной Службы Безопасности (ФСБ), который признается родственникам Рашида Оздоева в своем участии в похищении этого человека.

Запись, которую дали послушать корреспонденту "Guardian", предоставляет редкое свидетельство участия российских властей в волне насилия и похищений людей, которая вышла из-под контроля и захлестнула соседнюю с разрушенной войной Чечней мирную Ингушетию.

Однако в записи содержится и более зловещее свидетельство: объектом нападения ФСБ на этот раз была не обычная жертва русских - сочувствующий повстанцам или подозреваемый террорист - а старший помощник государственного прокурора Ингушетии, которому было поручено вести расследование фактов злоупотреблений и нарушений со стороны российских войск. Ингушетия была тем безопасным убежищем, где укрывались чеченские беженцы во время десяти лет насилия в Чечне. Однако за последние несколько месяцев в Ингушетии похищено, по меньшей мере, 40 человек. Большинство из них было захвачено дома "людьми в масках и камуфляжной форме". Такое описание очень напоминает жестокое обращение с людьми в Чечне российских военных.

Организация защиты прав человека "Мемориал" считает, что по количеству похищений людей в соотношении с количеством населения Ингушетия превосходит даже своего неспокойного соседа.

Оздоеву, местному прокурору, отвечающему за контроль над ФСБ, выпало на долю проводить многочисленные расследования таких исчезновений. Говорит его отец Борис: "Я часто говорил ему, что он занимается опасной работой, однако сын отвечал, что он единственный в республике, кто делает это дело и получает за это деньги, поэтому должен это делать".

11 марта, через несколько дней после того, как Рашид якобы передал досье о нарушениях генеральному прокурору в Москву, его похитили из собственной автомашины, когда он находился в рабочей поездке. Говорит отец Оздоева: "Мой старший сын находится здесь, в ФСБ. Я также узнал, что после похищения Рашида его автомашина целый день простояла перед управлением ФСБ".

Отсюда Оздоева направили на российскую военную базу в Ханкалу, что в Чечне. С тех пор о нем ничего не было слышно.

Борис написал президенту Путину, умоляя его лично вмешаться. "Если бы Путин или даже кто-то из его окружения узнали об этом, они бы обязательно вернули мне сына, - говорит он, - Я думаю, что он жив. По крайней мере, я хочу, чтобы это было так".

Высокопоставленный чиновник из органов охраны правопорядка сказал корреспонденту "Guardian", что даже в условиях отсутствия убедительных доказательств он считает, что пленка подлинная, и в своей работе они исходят из причастности ФСБ. "Оздоев был молод, - говорит чиновник, - а здесь между местными властями и российскими федеральными войсками существует много разногласий".

В прокуратуру было также направлено письмо, в котором человек, якобы являющийся офицером ФСБ, признается, что работал в "расстрельной команде", лично "изувечил 50 человек и убил 35", а также участвовал в похищении местного прокурора, предположительно Оздоева.

Прокуратура говорит, что проводится расследование по содержанию письма, однако некоторые эксперты и руководители заявляют, что сомневаются в его подлинности. По словам представителя ФСБ, такие утверждения являются "ложью", а руководитель местного управления ФСБ, который никак не прокомментировал высказанные утверждения, назвал их в разговоре с работниками прокуратуры чепухой.

Однако исчезновение Оздоева высветило проблему вспышки насилия и неоправданной жестокости против гражданского населения Ингушетии. Еще год назад это был идиллический сельскохозяйственный район, а сегодня многие местные жители называют его "второй Чечней".
За станицей Слепцовской, ниже по течению спокойной реки шестнадцатилетний Акрамат Хашагулков показывает корреспонденту "Guardian" заросший травой берег. Здесь вечером 25 марта после захода солнца он сидел и курил с друзьями.

"Мы пробыли там минут 20, и я услышал вертолет, говорит Акрамат, - затем шум мотора стал громче". Российский вертолет сделал над ними круг, а затем выпустил по ним ракету. Ребята в панике бросились к ближайшим домам, но вертолет сделал разворот и из него опять открыли огонь. В течение 20 минут по ним выпустили 4 ракеты. 16-летний брат Акрамата Ибрагим и 20-летний студент Муса Хамкоев были убиты. Акрамат показывает шрамы, сохранившиеся у него на груди. "Вертолет улетел в направлении Чечни", - говорит он.

Несколькими днями позже российские военные, преследовавшие подозреваемых террористов, окружили дом Томы Евлоевой в той же станице. По ее словам, в дом вошли два милиционера для проверки документов у ее брата. Однако несколько минут спустя военные открыли по дому огонь из бронетранспортера, заявив, что якобы нашли в доме оружие.

Дом сегодня напоминает обугленный остов. Закопченные ботинки ее брата Хамзата лежат на пепелище. В доме погиб он сам и еще пять человек. Говорит Евлоева: "У них не было оружия. Мой брат был восемь месяцев болен. В ответ на огонь никто не открыл стрельбу, они могли легко арестовать их, однако вместо этого несколько часов расстреливали дом".

С момента избрания в октябре прошлого года погибшего недавно Ахмада Кадырова президентом Чечни роль российских военных в республике начала постепенно снижаться. После убийства Кадырова 9 мая Кремль, пытающийся найти выход из затруднительного положения, отказался от наращивания в Чечне своего военного присутствия.

Российские сторонники жесткой линии говорят, что террористы открыто действуют в Ингушетии. Однако ряд аналитиков отмечает, что данные заявления вызваны необходимостью оправдать присутствие в республике такого количества войск.

Представитель органов охраны правопорядка сказал: "Военные хотят объединить Ингушетию и Чечню в один регион. Им так будет легче, но это и далее будет усиливать нестабильность. Для этих людей война означает деньги".

Ник Пэйтон Уолш, "The Guardian", 21.06.04г.