Амнистия до полного уничтожения помилованных

В распоряжении редакции оказалась сенсационная видеозапись — на ней боевики, амнистированные при выходе из окруженного села Комсомольского

На второй чеченской войне много home video. На протяжении всех этих лет его снимали обе воюющие стороны, фиксируя на камеру себя, любимых, в интерьерах содеянного. Так получилась приличная фильмотека «антитеррористической операции», изготовленная ее участниками. По сути — вещдок, по большей части там запечатлены моменты совершения военных преступлений. Время от времени эти видеофакты всплывают из андеграунда, в котором их крутят, и становятся доступны обществу.

На пленке, кадры которой мы публикуем сегодня, снята перегрузка в товарняк из двух автозаков 72 сдавшихся в плен и амнистированных боевиков, воевавших в селении Комсомольском Урус-Мартановского района в феврале—марте 2000 года.

История этих 72 амнистированных такова. Штурм Комсомольского — вторая по масштабам, после осады Грозного зимой 1999–2000 годов, войсковая операция нынешней войны. Тогда, отступая из Грозного, полевой командир Руслан Гелаев (его тело было найдено в дагестанских горах совсем недавно, накануне вторых выборов Путина) привел сюда, в свое родное село, более чем полуторатысячный отряд. И началась жестокая осада с применением всех видов боевой техники.

Когда же село было уже почти сметено с лица земли, а Гелаев и часть его бойцов непонятным до сих пор образом покинули Комсомольское сквозь несколько колец осады, оставшимся сопротивленцам через мегафоны федералы предложили сдаться, пообещав амнистию.

72 человека, как официально заявило командование в марте 2000 года, так и сделали, получив амнистию федерального правительства. (То, что на пленке именно эти амнистированные, соответствует и уверениям военного, передавшего пленку, и результатам нашего собственного расследования, основанного на опросах родственников и друзей амнистированных, которые к этому моменту смогли узнать троих «своих»; и они слышали, что в 2000 году те воспользовались амнистией, но домой до сих пор не вернулись.)

Итак, что было с амнистированными дальше, после того как они сдались, — это вопрос без точного ответа. Известно, что первым делом всех — и амнистированных, и взятых в плен в Комсомольском — отправили в Чернокозово, в СИЗО. Как свидетельствуют другие заключенные, находившиеся там в то же время и сумевшие выжить, по ночам их выборочно выгоняли грузить в автозаки тела мертвых боевиков из Комсомольского.

Почему они умирали — никто зэкам не объяснял, но сами они кое-что замечали и о многом догадывались: боевиков пытали уже в Чернокозове, потому что грузить зэкам приходилось теплые, еще не остывшие трупы со следами свежих тупых ударов как бы от саперных лопаток или просто хозяйственных лопат. После трупы куда-то увозили.

Эти бывшие чернокозовские зэки говорят, что им неизвестно: то были амнистированные или пленные боевики? Им ничего не объясняли, да никто и не спрашивал. Но что им известно — никакая документация учета вывозимых из СИЗО трупов не велась.

Сегодня, в апреле 2004 года, семьям ясна судьба только троих из 72 амнистированных. Часть числятся пропавшими без вести, в том числе по спискам правозащитного центра «Мемориал». Большинство сгинули, и даже родные не ищут их. Значит, на пленке, быть может, запечатлен их самый последний след на земле…

Итак, станция Червленая, перегрузка амнистированных в товарные вагоны из автозаков с буквами «МЮ» (Министерство юстиции) на боках. Человек, который снимает, — один из младших офицеров спецназа МЮ, охранявший процедуру…

Если что и напоминает это видео, так только одно — художественный фильм о фашистском концлагере. Других ассоциаций не возникает. Так ведут себя люди с автоматами на изготовку, рассредоточенные по холму, внизу которого — железнодорожное полотно, где стоит вагон. Так же — те, в кого они целятся. Среди боевиков — две женщины, они в одежде, не избиты в отличие от мужчин, и их сразу отделяют и уводят куда-то в сторону.

Остальные — мужчины и подростки. В автозаках они явно как сельди в бочках, впритирку. 74 человека (потом, когда перегрузка закончится, военные обсудят это за кадром между собой, что «говорили 72, а тут 74») — на два автозака.

Большая часть хоть и выпрыгивает из машин самостоятельно, но находится в тяжелом физическом состоянии, некоторых выносят товарищи. Почти все раненные, есть без ног, рук, один — с болтающимся отрезанным ухом (военные комментируют: «видишь, ухо недорезали»). Многие — полностью нагие, босые и в крови. Одежду и обувь выкидывают из машин отдельно. Заметно сильное истощение.

Среди боевиков есть такие, кто явно не понимает, чего от них хотят — куда-то движутся в сомнамбулическом состоянии. Есть сумасшедшие.

Бьют несильно. Никаких «людей в белых халатах» не заметно. Боевикам приказывают тащить из машин умерших во время транспортировки и отволакивать в сторону. Образуется гора трупов у железнодорожного полотна.

Когда смотришь эти кадры, полностью забываешь, что это, собственно, амнистированные — то есть помилованные от имени государства, приравненные к другим гражданам и не пораженные в правах…

Бросается в глаза деталь — федералы не прикасаются к ним руками. Вообще. Только ботинками и дулами автоматов. Брезгуют. Лица мертвых поворачивают к себе тоже носками армейских полусапог. Кажется, что просто из любопытства — никто ничего не описывает, не фиксирует, не актирует смерть, никакие документы военные друг другу не передают, не слышно разговоров об этом — хотя в целом реплики за кадром хорошо различимы….

Гора хаотично сваленных трупов на насыпи, которую долго держит камера в финале, также стилистически выдержана в духе кино об ужасах фашизма.

Однако это — наше время. И все происходит с нашими современниками — и теми, и этими, никто из которых не служил у Гитлера, а большинство ходили в школы с одной программой.

А теперь о том, почему мы все это публикуем. Прежде всего, чтобы свои узнали своих.

Как пленка из тайной стала общественно явной? Как известно, страдают после зверских войн все — и те, кто мучил, и те, кого мучили. Если, конечно, выживают. Молодому офицеру с камерой в руках тогда было интересно и комфортно на станции Червленая. Дома, «в России», ему тоже было весело показывать «кино про Чечню» родственникам и друзьям… Но прошло время, он протрезвел и ужаснулся сам себе — и пребывает в этом внутреннем кошмаре до сих пор.

Отдать пленку в СМИ для обнародования — его идея. Он считает, что, избавившись, сбросит ярмо, под игом которого существует «после Чечни», и это поможет ему выжить.
Кто знает. А вдруг?..

Анна Политковская, "Новая Газета", 12.04.04г.