Политические традиции чеченского общества

Политическая ситуация в Чечне, со всей присущей ей жестокостью и неопределённостью, указывает на необходимость радикального пересмотра существующих подходов к проблемам политического устройства республики. Решение этой задачи во многом зависит от глубокого осмысления места и роли политических традиций народа в системе социально-политических и государственно-правовых институтов.

Кроме того, в политической науке и общественной жизни многих государств вновь возродился интерес к "изначальной традиции" и идёт новое прочтение "золотого века", когда в обстановке "полной гармонии между людьми" и "организованного порядка" закладывались и развивались национальные традиции.1

Известно, что политическая система любого общества обусловлена его исторически сложившимися национальными традициями. Между тем, развитие общественных отношений приобретает политический характер только в процессе появления классов и образования государства. Поэтому рассмотрение проблемы требует хотя бы краткой характеристики устройства общественного быта чеченцев.

Анализ экономических, социальных и политических отношений в трудах таких учёных, как Ахмадов Ш.Б.,2Ахмадов Я.З.3, Дауев С.А.4, Хасбулатов А.И.5, и других исследователей6 показывает, что в Чечне не сформировались условия для функционирования общности людей, организуемой органом высшей власти и представлявшей интересы определённого класса. Так, в частности, Дауев С.А. пишет: "… в отличие от многих обществ Дагестана, Кабарды, Осетии и т.д., где с давних пор правили князья, ханы, беки и т.д., чеченское общество было внутри себя свободным. Здесь не было князей, княжеских родов, которые могли бы претендовать на особую роль в обществе… Внутри родоплеменного общества его члены были также равны между собой".7

О том же свидетельствуют и наблюдения, сделанные русским кавказоведом А.П. Берже ещё в XIX веке и обобщённые им в сочинении "Чечня и чеченцы". Он пишет: "У чеченцев нет тех сословных подразделений, которые составляют характер обществ, европейски организованных. Чеченцы в своём замкнутом кругу образуют собою один класс – людей вольных, и никаких феодальных привилегий мы не находим между ними".8

Но тем не менее, согласно теории властных отношений, "та или иная власть нужна в любом обществе, а общество без власти не известно".9

Несмотря на то, что в Чечне не было сложившейся системы социальных, политических и экономических отношений, охраняемых силой государства, - чеченское общество в процессе многотрудной истории выработало нетипичные, но наиболее оптимальные модели регулирования общественных отношений в понимании прав и обязанностей человека в обществе, в решении проблем справедливости, свободы, равенства и т.д.

Важнейшим компонентом этнической идентичности чеченцев всегда являлся и по сегодняшний день является тайп. Чеченцы, будучи свободными от сословной зависимости, находились под надёжной защитой своей родовой общины. По свидетельству доктора исторических наук Ахмадова Я.З., их более 135.10 объединяя людей кровным родством, тайп оказывал поддержку и помощь членам общества, объявлял кровную месть за убийство сородича, диктовал общественно-обязательные принципы и нормы поведения.

Как мы видим, тайп выполнял по отношению к членам общины функции правового института.

Тайпы имели свою – контролируемую и защищаемую ими – территорию обитания: тайповую гору, лес, общинную землю, общинные кладбища для похорон умерших сородичей и т.д.

Как мы видим, в Чечне отсутствовал классический образец не только господства, но даже какого-либо превосходства определённой социальной группы или отдельного лица над обществом. Управление общественной жизнью и поддержка общественного порядка осуществлялась не с позиций интересов группы лиц или отдельной личности, но тем не менее, в чеченских родовых обществах реализовывалась основная функция власти – обеспечивался порядок. Здесь разрешались противоречия между общественно-признанной необходимостью и разнообразными интересами членов общества, формировалось и поддерживалось общественное мнение, в быту и общественной жизни воплощались важнейшие общечеловеческие ценности и идеалы. Таким образом, в лице тайпа мы имеем редкий образец национальной политической традиции и правового института чеченцев, который выполнял по отношению к ним функции жёсткой власти.

Как известно, власть и властные отношения всегда предполагают двустороннее взаимодействие. Однако, как правильно отмечает Дауев С.А., "…пусть читатель не ищет в этом обществе специальных карательных органов в структуре "исполнительной" власти по западному образцу. Данное общество … во внутренней жизни имело жёсткий исполнительный механизм решений верховной власти. Для исполнения решений … консолидировались все общественные силы".11

Действительно, в чеченском обществе не было организационно и законодательно оформленного факта управленческого труда. Общественный коллективный орган управления – Мехкан кхел (Совет страны) объединял народных избранников – старейшин основных чеченских обществ, которые на своих заседаниях решали как внутренние противоречия, так и проблемы войны и мира. Власть не была персонифицирована ни в лице вождя, ни в лице какого-нибудь другого субъекта власти. Общество также не знало и таких негативных атрибутов власти, как эксплуатация, угнетение, личная зависимость, тем более было исключено обращение в рабство соплеменника.

Но тем не менее, и на это следует обратить особое внимание, чеченское родовое общество располагало мощным и безотказным внутренним механизмом властвования. Так в чём же он заключался?

Известно, что пределы властных отношений простираются от ожесточённого сопротивления до добровольного повиновения. В чеченском обществе каждый располагал достаточной свободой, которая позволяла ему если не властвовать над сородичами, то, во всяком случае, не повиноваться. Однако народ выживал и "… сумел сохранить и пронести через все тяготы, долгий путь борьбы, побед и неудач, радостей и печалей, громадных людских жертв и неисчислимых страданий …"12 свою национальную идентичность. И это во многом благодаря умению подчиняться воле тайпа. За нерадивость или пренебрежение к соблюдению неписанных законов общества, чеченец подвергался своими же сородичами "… жестокому остракизму до тех пор, пока он не смоет с себя этого пятна…".13

Однако было бы наивно полагать, что традиция беспрекословного подчинения в чеченском обществе означала наличие здесь благоприятной среды для деспотического режима, или народ жаждал "твёрдой руки". Мотивация подчинения в чеченском обществе носила совершенно иной характер, была чрезвычайно сложной и ничего общего не имела с покорностью.

В связи с этим, изучение процесса повиновения в чеченском обществе имеет важное практическое значение. Автор делает лишь попытку обозначить основные аспекты психологии подчинения в чеченском обществе. Во-первых, это подчинение было детерминировано интересами людей, связанных между собой кровнородственными связями и обязательствами. Во-вторых, власть не была персонифицирована, и чеченец фактически никому лично не подчинялся. В-третьих, наиболее основательной мотивацией природы подчинения в чеченском патриархальном обществе являлся непререкаемый авторитет старших. В-четвёртых, отношения власти и подчинения строились на основе глубокой веры в священность издревле существующих порядков.

Таким образом, и это особенно важно подчеркнуть, реальные жизненно-практические интересы людей и нравственно-воспитательные функции общества не расходились. В конечном счёте, это приводило к тому, что подчинение идентифицировалось с самой властью и поэтому достигало максимальной силы. За пределами этого была только смерть – если не физическая, то, во всяком случае, моральная.

В этом сложном процессе властвования чеченское общество располагало не менее сложным комплексом средств, или, как их называют, ресурсов власти. Если говорить в целом, то чеченские родовые общины "… функционировали на принципах самоорганизации, саморазвития и самозащиты. Границы самостоятельности и свободы действий заканчивались там, где начинались интересы общества…".14

При полной неприемлемости каких-либо утилитарных или принудительных средств воздействия, здесь имели успех нормативные установки, которые формировали необходимые для функционирования общества ценностные ориентации и нормы поведения. То есть, общественное устройство чеченцев, выполняя нравственно-воспитательную функцию, способствовало реализации важнейших духовных ценностей человека, да и в целом жизненных интересов общества.

В качестве основного звена, которое объединяло членов общества, выступал адат – традиционный правовой институт чеченцев. В адате сконцентрированы нормативно-нравственные установки, регламентировавшие личную и общественную жизнь человека. После распространения в Чечне мусульманства, адат стал действовать здесь наравне с шариатом.

Наиболее охраняемой обществом ценностью выступали принципы равенства и справедливости. Ещё Аристотель подчёркивал: "… высшим благом в обществе является Справедливость, то есть то, что служит общей пользе…".15 Весь комплекс нравственных принципов, жизненных установок у чеченцев был направлен на защиту идеалов равенства, свободы и обеспечения справедливости во имя общей пользы. Однако это понимание равенства и справедливости было далеко от утопических представлений социальной уравниловки или от понимания этих принципов в современных демократических обществах, где равноправие юридическое прикрывает глубокое социальное неравенство и несправедливость.

Вся система организации чеченского общества служила регулированию равноправных и справедливых отношений между людьми. Превыше всего из всей системы нравственных ценностей стояла мораль. В современном мире моральный фактор в общественной жизни – это абстрактное проявление чисто человеческого измерения и моральные требования носят характер идеалов, за которыми реально ничего не стоит. Во всяком случае, следование им в процессе борьбы за власть участниками политической игры сегодня не обещает особых выгод.

Совершенно иное значение имел моральный фактор в чеченском обществе. Здесь универсальные моральные требования имели практическую целесообразность. В условиях отсутствия писанных законов и борьбы за власть, мораль удерживала людей от опасных для общества искушений, обеспечивала самоконтроль человека даже в тех ситуациях, когда общественный контроль был затруднён. Моральные установки были предусмотрены на все случаи жизни и для всех.

Таким образом, не внешнее насилие, а нормативные установки на выполнение моральных принципов определяли поведение чеченцев в рамках общественной необходимости и полезности. При этом гарантом и "верховным судьёй" выполнения этих установок выступала совесть. Здравый ум и угрызения совести были выше суда, который в современных обществах устанавливает наказание на основе действующих законов. То есть, в чеченском обществе регулирующую роль играло сознание ответственности, не подчинённое никакой внешней необходимости, а ставшее внутренней потребностью достойного поведения.

Особое место в духовной культуре чеченцев занимает идеал свободы, который приобрёл роль нравственно-нормативной установки в поведении человека. Именно с ней соизмерялись все явления в жизни общества по принципу – если кто-то или что-то делает невозможным свободу, тот посягает не только на всякое нравственное, но и на жизнь.

Общеизвестно, что в демократических обществах идеал свободы является общечеловеческой ценностью. Однако на протяжении тысячелетий свобода не считалась благом. Некоторые цивилизации вообще не знали понятия свободы. Например, известно, что в Китай такое понимание свободы принесли европейские христианские миссионеры. А тоталитарные системы вообще пришли к отождествлению свободы с неорганизованным, диким состоянием общества, обратной стороной которого являются преступления и несчастья.16

Тогда как же объяснить, что принципы свободы, являясь неотъемлемой частью духовной культуры народа и нормативных установок чеченского общества, обеспечивали здесь и общественный порядок, и безопасность? При этом свобода выступала гарантом равенства и справедливости общественных отношений.

На наш взгляд, это обусловлено тем, что в чеченском обществе являющемся кровнородственным образованием, регулируемом нравственными принципами и нормативными установками, ориентированными на благовоспитанность, совестливое и уважительное отношение друг к другу, каждый член общества оставался равным среди равных, а потому свободным. К тому же в своём обществе чеченец был защищён от посягательств со стороны других обществ на его жизнь и честь, что обеспечивало ему свободу. Поэтому для него не было ничего ценнее свободы от других обществ, и за неё в необходимых случаях он был готов бороться ценою жизни.

Как мы видим, чеченское общество представляло собой монолитное образование, объединённое основополагающими духовными ценностями и идеалами. Оно имело устойчивые черты, и для членов этого общества было характерно, причём в самом обострённом виде, психологическое чувство принадлежности к своему этническому сообществу. Поэтому со всей определённостью можно констатировать: домыслы о том, что чеченский народ "… от природы чужд порядку и подчинённости",17 обнаруживают, по меньшей мере, неприкрытую тенденциозность.

Сегодня только деликатное отношение и разумное использование политических традиций в деле государственного устройства Чечни сможет оздоровить чеченское общество и вывести его из кризиса.

Нанаева Б.Б., зав. кафедрой философии и политологии Грозненского нефтяного института, кандидат исторических наук.

Использованная литература

1 Бувье М. Государство без политики: традиция и современность // Зарубежная политическая наука: история и современность. Вып. III. – М., 1990. – С. 50, 53, 55.
2 Ахмадов Ш.Б. Имам Мансур. – Грозный, 1991.
3 Ахмадов Я.З. Чеченский тайп (род) // Чеченцы: история и современность. – М., 1996. – С. 185-209.
4 Дауев С. Чечня: коварные таинства истории. – М., 1999.
5 Хасбулатов А.И. Чечено-Ингушетия накануне и в период революции 1905 – 1907 гг. – Грозный, 1991; Его же. Установление российской администрации в Чечне. – М., 2001.
6 Мужухоева Э.Д. Организация управления Чечено-Ингушетии в 40-60 гг. XIX в. // Общественные отношения у чеченцев и ингушей в дореволюционном прошлом. – Грозный, 1982. – С. 63-81; Хизриев Х.А. К вопросу о социально-экономическом положении народов Северного Кавказа в XIII-XIV вв. //Общественные отношения у чеченцев и ингушей в дореволюционном прошлом. – Грозный, 1982. – С. 5-17.
7 Дауев С.А. Чечня: коварные таинства истории. – М., 1999. – С. 147.
8 Берже А. Чечня и чеченцы.- Грозный, 1991. – С. 71.
9 Мальцев В.А. Основы политологии. – М., 1998. – С. 231.
10 Ахмадов Я.З. Чеченский тайп (род) // Чеченцы: история и современность. – М., 1996. – С. 189.
11 Дауев С. Чечня: коварные таинства истории. – М., 1999. – С. 149.
12 Межидов Д.Д., Алироев И.Ю. Чеченцы: обычаи, традиции, нравы. – Грозный, 1992. – С. 12.
13 Берже А. Чечня и чеченцы.- Грозный, 1991. – С. 69.
14 Дауев С. Чечня: коварные таинства истории. – М., 1999. – С.149.
15 Асмус В.Ф. Античная философия. – М., 1973. – С. 390-391.
16 Пугачёв В.П., Соловьёв А.И. Введение в политологию. – М., 1995. – 175, 176.
17 Берже А. Чечня и чеченцы.- Грозный, 1991. – С. 89.

Чеченпресс, 12.02.04г.