Героиновый транзит. Кто на самом деле держит наркотрафик
Таджикский дневник. Часть 2

(Продолжение. Начало в «Новой газете» № 92)

Нас тормозят уже в сумерках. Два мента сыто перетаптываются у облезлого вагончика без колес. Водитель и проводник бросаются к ним с объятиями. Цену объявляют мгновенно — 5 сомони (пятьдесят рублей, что чудовищно дорого по местным меркам), после чего еще минут десять компания обменивается неторопливыми фразами о бытии… А мы на заднем сиденье тихо сходим с ума. Это — последний пост перед спуском в долину Пянджа, которая считается самой охраняемой приграничной территорией.

С моей точки зрения 5 сомони — это еще по-божески. На предыдущем посту, например, пограничник, признав неместных, немедленно потребовал баксы. Причем вопроса о цели поездки даже не возникло. И мы послушно платили, врали, обнимались, глубокомысленно кивали в ответ, хотя не понимали ни слова. Если бы было нужно, то я бы даже сплясал, только бы попасть в эту долину — одну из самых «горячих точек» современного наркобизнеса.

Сразу за постом разбитая дорога проваливается в расщелину. Еще одна дорожная петля, и совсем рядом блеснула река Пяндж — последний рубеж обороны СНГ…

Долина речки Пяндж с незапамятных времен называлась в народе Золотой. Здесь жили самые зажиточные дехкане. Обилие воды и идеальный климат обеспечивали рекордные урожаи хлопка и бахчевых. Но понадобилось всего 12 лет новейшей истории, чтобы старое название забылось. Пянджский и примыкающий к нему Шуробадский районы считаются теперь чуть ли не самыми бедными в Таджикистане.

В стратегическом же отношении этот участок границы — самый удобный для любого вторжения. Только отсюда идут прямые дороги на Душанбе и в соседний Узбекистан. Собственно, поэтому Россия и держит здесь свои войска. И этот участок афгано-таджикской границы — зона ответственности Московского и Пянджского погранотрядов — возможно, одна из самых обороняемых границ в мире. Угроза вторжения талибов (мнимая или реальная — не нам судить) заставила превратить Пяндж в аналог линии Маннергейма со вкопанной вдоль реки чуть ли не танковой дивизией.

Большой вопрос, конечно, сохранила ли эта техника бое-способность… Да и угроза талибов уже ликвидирована Америкой. Но Россия по-прежнему настаивает на военном присутствии в регионе. Это — главный камень преткновения между Москвой и Душанбе.

Срок действия предыдущего договора о совместной обороне истек, а работа над новым идет ни шатко ни валко. Таджикистан настаивает на том, чтобы россияне сами и платили полностью за свое военное присутствие. Наши предлагают старую схему, когда расходы делились пополам, и намекают при этом на гигантский долг Таджикистана.

Но безусловно одно: главное, что и делает этот участок границы ключевым, — наркотики. Афганские города Кундуз и Мазаришариф по-прежнему и не без основания считаются главными перевалочными пунктами на пути героина в Россию.

А мы стоим у ограждения из колючей проволоки на окраине райцентра Пяндж. Вернее, перед тем, что от этого ограждения осталось — столбики покосились, а колючка прорвана. Это и есть граница — небольшой обрывчик и темная полоска застоялой воды. Дальше — камыши с редкими проплешинами сухой земли, по которой задумчиво бродят оборванные бородатые люди. Это — пойма Пянджа.

Наш проводник, ничуть не смущаясь вышки и стоящих на ней пограничников, лезет сквозь проволоку и спускается к воде. Делать нечего — нарушаю границу вслед за ним. Бородачи заинтересованно толпятся на другом берегу и добродушно скалят зубы.

— Сейчас самое хорошее время: Пяндж обмелел, переплыть можно за пять минут, — на ломаном русском объясняет 20-летний Магомед.

Зачем нужно переплывать Пяндж, он не уточняет, зато подробно разъясняет несложную технологию: надо дождаться, пока стемнеет, и на автомобильной шине переправиться на тот берег. В принципе можно это сделать и днем: река петляет, а российские пограничники проезжают вдоль берега максимум два-три раза в день.

За рейс на тот берег платят 50 долларов. Этим занимаются практически все, кто не имеет иного источника дохода.

В кишлаке Пограничный живет около 80 семей. И только с начала этого года российские пограничники подстрелили здесь, по словам местных жителей, 13 человек. За незаконный переход границы.

— Честно говоря, каждый мужчина в селе мечтает накопить денег и уехать на заработки в Россию. А как накопишь? Или занимать у раиса (начальника) под проценты, или плыть, — охотно рассказывает Рустем, который водит нас экскурсией по кишлаку. Но стоит упомянуть про наркотики, как он начинает испуганно трясти головой:

— Нет-нет, ничего такого у нас нет. Ну, туда-сюда, ранили кое-кого, а так мы очень дружно живем с пограничниками. Они иногда приезжают, мы очень хорошо их принимаем…

Рустем не зря заговорил о наших погранцах. Несколько месяцев назад разведгруппа Пянджского погранотряда застрелила выходца из этого села. История весьма запутанна и туманна. Российская сторона (или, если быть точными, — одна из них) утверждает, что было боестолкновение на границе, в ходе которого наши и прибили наркодилера.

Таджики, шепотом и по большому секрету, говорят, что военные убили посредника, ворвавшись к нему домой. Что произошло на самом деле — военная тайна, так как ребята были немедленно арестованы и отправлены в московскую тюрьму «Лефортово». А само уголовное дело оказалось засекречено.

Но после этого случая у заинтересованных сторон появился повод обвинять российское командование в некоей пристрастности: озвученная в Таджикистане официальная статистика свидетельствует, что после расформирования разведгруппы задержания наркоторговцев в зоне ответственности этого погранотряда странным образом прекратились. Это выглядит особенно подозрительно ранней осенью, когда урожай мака уже собран и начинается сезон «наркозаготовок» — и люди на автомобильных камерах снуют по обмелевшему Пянджу.

— Но знаете, сегодня даже и не важно, прекратились задержания в Пяндже или нет, — утверждает наш проводник по Шуробадскому району — журналист Турко Дикаев. — Перехватывается максимум 10 процентов от основного потока героина. То есть граница мало чем отличается от проходного двора. А ведь есть еще Хорог и Горный Бадахшан, где на некоторых отрезках вообще нет ни одной живой души — вези хоть слона.

В Шуробаде уже месяц с лишним как объявлено чрезвычайное положение: перешедшая границу группа афганцев взяла в заложники несколько десятков таджикских семей, якобы требуя оплату за поставленный ранее героин. В дело попыталась вмешаться таджикская милиция, но милиционеров тоже взяли в плен.

— Единственной реальной силой в районе обладают российские пограничники, и только они могут уничтожить эту банду, — продолжает Турко. — Однако не вмешиваются… И я уж не говорю о главном — каким образом вообще крупный вооруженный отряд попал в Таджикистан, ведь граница-то под контролем российских пограничников… Но я ни в коем случае не хочу сказать, что таджики здесь вовсе ни при чем. Наркотиками занимаются абсолютно все. И лично я склонен расценивать всю возню вокруг границы как элементарные попытки вытеснить с наркорынка конкурентов…

Турко имеет в виду последние высказывания главного пограничника Таджикистана Нуралишо Назарова о том, что его ведомство может самостоятельно защищать границу. Предположение скорее из области фантастики. Чтобы это понять, достаточно побывать на малгобекском участке, где охрану высокогорной границы осуществляют два десятка таджикских пацанов, замерзающих в брошенных россиянами казармах.

В одном из горных кишлаков на пути к Шуробаду нам устра-ивают встречу с известным полевым командиром таджикских моджахедов. Речь в итоге, конечно, заходит о наркотиках.

— Понимаете, россияне главным образом обвиняют во всем нас, но ведь это смешно, — говорит крепкий, спортивного вида мужчина с аккуратно подстриженной бородкой. — Смешно, потому что за охрану границы всю ответственность несут они. Но главное даже не в этом. Основные средства доставки наркотиков в Россию находятся в руках ваших военных. Прежде всего — аэродромы. Ответь мне: какая таможня проверяет военные самолеты, которые летят из Таджикистана в Россию? Правильно — нет такой таможни.

Действительно, даже российская пресса писала, со ссылкой на источники в ФСБ, что один из главных каналов поставок героина в Московский регион лежит через подмосковные аэродромы, принадлежащие военным и внутренним войскам.

— Даже если принять за основу, что задерживается 10 процентов от всего потока, то получается: 300 — 400 тонн героина ежегодно все-таки проходит в Россию, — продолжает с мягкой улыбкой моджахед. — А это 50 «КамАЗов». Таджики просто не могут провезти это все в своих желудках: не хватит ни таджиков, ни поездов — в Астрахань из Таджикистана ходит единственный поезд раз в неделю. Иных наземных путей нет. Пассажирские авиарейсы из Душанбе проверяются очень тщательно. Думайте сами: остаются только военные каналы доставки.

Слова полевого командира напоминают мне давнюю историю, которую пытаются забыть и российские пограничники, и таджикское начальство. Несколько лет назад командир президентской гвардии Рахмонова полковник Худойбердыев силами своего отряда задержал российский транспортный самолет в тот самый момент, когда на душанбинском аэродроме в него пытались загрузить почти тонну героина. Говорят, что именно с этого момента Худойбердыев и стал государственным преступником Таджикистана. Больше о полковнике ничего не слышно, а у Рахмонова нет теперь личной гвардии.

Впрочем, конечно, моджахед кое в чем явно кривит душой. Ежегодно российские спецслужбы отлавливают 3 — 4 тысячи наркокурьеров. Если посчитать, то получится, что тонн десять героина к нам все-таки пытаются завезти самостоятельно, минуя военно-транспортную авиацию. Не так уж и мало.

Глотателей наркотиков, чьи желудки заряжены героином, снимают практически с каждого самолета и поезда. Причем тщательная проверка, о которой говорил полевой командир, осуществляется главным образом лишь в Москве. На авиарейсах, например Ходжент — Уфа или Ходжент — Сургут, задержания происходят крайне редко.

Я задаю соответствующий вопрос своему собеседнику — полевому командиру, и он вынужден с явной неохотой признать:

— Если говорить о чисто «таджикских» поставках, то здесь ключевое слово «хлопок», — моджахед смотрит в глаза, и следа не осталось от улыбки. — Один из самых крупных каналов поставок в Россию героина — в тюках с хлопком. Запах обработанного волокна настолько специфичен, что даже собаки не могут учуять груз. Поэтому он спокойно проходит и через Узбекистан, где оборудован единственный пункт выборочной кинологической проверки, и дальше… Насколько я знаю, главный пункт приема нелегального груза в России — таможенные терминалы в Ивановской области. Но… Моджахеды и полевые командиры не занимаются поставками хлопка в Россию. Все это производство скуплено людьми из окружения Рахмонова и мэра Душанбе. Мало того, внешнеторговая деятельность может осуществляться только через республиканскую биржу — таков закон. А биржей руководит зять Рахмонова: только он решает, кому и за сколько предприниматель может продать собственный хлопок. Вот и думай, кто несет ответственность в Таджикистане за ваших наркоманов. Нас — оппозицию — к этому куску и близко не подпускают…

Неторопливая беседа под бессчетное количество пиалушек зеленого чая затягивается далеко за полночь. Остается еще один вопрос: возьмутся или нет моджахеды за оружие хотя бы для того, чтобы взять под контроль наркотрафик, и какую роль во всем этом могут сыграть российские войска и пограничники?

(Продолжение — в следующем номере)

Марат Хайруллин, корр. «Новой Газеты», Таджикистан, 11.12.03г.