"Чеченский волк, ингушская змея…"

"Поэт в России больше, чем поэт" - юбиляр в полной мере мог бы отнести на свой счёт. Вся политическая и культурная элита собралась поздравить его, наперебор соревнуясь друг с другом в напыщенных речах. Перед лицом парламентских выборов иногда казалось, что они порой даже искренни в них. И поэтому, когда показывали юбиляра, за него становилось страшно, казалось, человек не выдержит переполнявших его чувств и вот-вот упадёт в обморок. Так широко чествовали в Москве восьмидесятилетие народного поэта России и Дагестана Расула Гамзатова.

К "властителям душ" спрос особый. Одна из ярчайших звёзд на этом небосклоне, "солнце русской поэзии", вознёс свою миссию на недосягаемую для простых смертных пророческую высоту, по повелению свыше осенённую шестикрылым серафимом: "Восстань, поэт! И вождь, и внемли, исполнись волею моей, и обходя моря и земли, глаголом жги сердца людей!". Но пророческая доля трагична, поэтому, когда "провозглашать я стал любви и правды чистые ученья, в меня все ближние мои бросали бешено каменья".

"Поэт в России больше, чем поэт", потому что, даже самый гениальный, "поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан". От него всегда, то есть от него тем более, во все времена требовалась чёткая гражданская позиция. Чтобы, воистину, быть "больше, чем поэт".

Как же обстояли дела у нашего юбиляра с этой, гражданской, стороны, каким чудесным образом ему удалось "пройти меж струйками" в такие разнохарактерные годы и сталинской диктатуры, и хрущевского волюнтаризма, и брежневского застоя и путинской демократии, когда смертоносный дождь насмерть, одного за другим, "мочил" ярчайшие таланты Твардовского и Мандельштама, Ахматовой и Пастернака?

Один из присутствовавших на юбилейном вечере патриархов, которому тоже удалось "пройти меж струйками", Сергей Михалков, выразил надежду, что "мы с моим другом Расулом отпразднуем ещё не один юбилей". Присоединяемся. Но всё-таки, восемьдесят лет разве не такой срок, когда можно подвести хотя бы промежуточные итоги?

Если практичному современнику предложат променять ломаный грош на всё золото мира, он усмехнётся. Но сама жизнь наша и "есть только миг между прошлым и будущим", миг между Вечностью до и после, оказавшись перед дверями которой поневоле задаешься вопросом: "Что у меня будет положить на сторону "за" на весах Вечности в судный день? Звания, медали, благодарности, любовь? Чью?". И, наверное, именно в том момент, "наших дней разбирая потёмки", мы поймём, в какой из моментов своей жизни с самым серьёзным видом выбрали ломаный грош.

... Никто не знал, что у Президента на уме. Джохар, как всегда, всё делал порывисто и энергично. "Что случилось? Куда мы едем?" - задавали друг другу вопросы наспех собравшиеся охранники, когда президентский кортеж мощным потоком вырвался на трассу и пересёк границу Дагестана в сторону Хасавюрта. "В Махачкалу! На семидесятилетний юбилей Расула Гамзатова!" - пронеслось по машинам. Сентябрь 1993 года. На протяжении двухсоткилометрового пути чрезвычайно интриговала сопровождавшая кортеж белоснежная красавица, начищенный до ярчайшего блеска шестисотый мерседес, с этими, как их, втягивающимися дверцами, которые оживлённее всего обсуждали ребята из президентской охраны. Последний писк моды. На юбилее поэта было, как всегда, многолюдно, и, передав имениннику богатый подарок, чеченский Президент произнёс: "Так как белых скакунов у нас не выращивают, мы дарим Вам соперницу Вашей прекрасной Патимат (супруга Гамзатова), белоснежную красавицу "Мерседес", и желаем долгих лет жизни и дальнейших творческих успехов". Лицо юбиляра скривила неловкая усмешка, все притихли, смысл сказанного был ясен каждому.

В верноподданническом порыве, в самом начале своей творческой биографии многообещающий поэт написал хвалебную оду, посвященную "вождю всех времён и народов", где, оправдывая депортацию многочисленных народов Кавказа, Поволжья и Прибалтики, клеймил их преступную "сущность", типа - "чеченский волк, ингушская змея". И в дальнейшем, какие бы зигзаги она не выписывала, верному сыну партии всегда удавалось следовать её курсом, согласно её генеральной линии.

Поэтому и сегодня империя чествовала не поэта, которых она десятками перемалывала с механическим равнодушием, а верноподданного раба, "винтика", надёжность которого тем ценнее, чем меньше уверенности в прочности механизма, его завтрашнем дне. Чем и объяснялась столь небывалая пышность.

В Кремле воздают за одно, на Кавказе воздают за другое. Не будем пытаться судить человека, за спиной которого - целая жизнь. Да воздаст ему Всевышний!

Ваха Ибрагимов, Чеченпресс, 25. 09. 03г.