Эксперты обвинения помогли Закаеву

В конце октября судья Ее Королевского Величества Тимоти Вокмэн вынесет вердикт о Чеченской войне

Главное дело, которым занят судья в Великобритании, — это думать. Помалкивать, выслушивать всех, кто хочет высказаться по существу, и очень сильно думать. Чтобы не ошибиться, решая чью-то судьбу.

Судья Ее Величества Тимоти Вокмэн, председательствующий на процессе «Правительство Российской Федерации против Ахмеда Закаева», идущем в лондонском магистратском суде на Боу-стрит вот уже больше полугода, именно этим сейчас и занят.

Он предельно осторожен на процессе, дотошен и крайне внимателен. Похоже, он сознает свою историческую миссию — ведь ему выпало решать судьбу не только Закаева. И даже не столько его — так уж вышло, что в тысячах километрах от Москвы и Грозного он решает судьбу двух подряд чеченских войн.

Вердикту судьи с лондонской Боу-стрит в Лондоне — и это уже ясно — предстоит стать историческим: это будет или приговор, или оправдание всему тому, что восемь лет у нас творится на Северном Кавказе.

И именно поэтому судья Вокмэн не торопится, несмотря на то что процесс давно вышел на финишную прямую: допрошены все свидетели, кого требовали допросить обе стороны, выслушаны все эксперты, которые были заявлены в этом качестве. Но решение по делу Закаева, которое ожидается уже очень давно, последует лишь в конце октября. Так 17 сентября объявил господин Вокмэн, рассматривавший порученное ему дело в самом широком историческом контексте. Судья думает…

Хотите знать, над чем? И как, собственно, выглядят наши представители — то самое «правительство Российской Федерации», истец на процессе в Лондоне?

Заключительная порция экспертов была как раз с этой стороны. У них были последнее слово и право финального интеллектуального давления на судью. Как известно, кто говорит последним — у того и фора. Использовали ли ее те, кто получил?

Кино, да и только

Юрий Иванович Калинин, заместитель министра юстиции России, отвечающий за состояние всех российских тюрем и следственных изоляторов, начал свое экспертное выступление в Лондоне с кинопоказа. Этого требовала сверхзадача. Ведь делом господина Калинина на суде было доказать судье Вокмэну, что нет лучше места в России для человека, совершившего серию уголовных преступлений, да к тому же чеченца по национальности, чем тюрьма. И это господину Калинину почти удалось.

На экране, развернутом в сторону судьи, — череда счастливых чеченцев, по-видимому, содержащихся в самых разных колониях и тюрьмах. Одни из них сняты на фоне белоснежных подушек, аккуратных кроватей санаторного типа, душевых кабин, светлых унитазов, библиотек, оснащенных стоматологических кабинетов и свежеокрашенных стен и потолков. Другие о чем-то оживленно беседуют с молодыми женщинами-психологами, помогающими им справиться с душевными переживаниями.

Начинаются речи. Быстро и четко, по-военному, читая один и тот же текст, некто за кадром очень доброжелательно спрашивает счастливых чеченцев, в полном соответствии с законом временно ограниченных в личной свободе, не нуждаются ли они в чем-то. Имеется ли у них отдельное постельное место? Посещают ли их жены и родственники? Ежедневные ли прогулки на свежем воздухе? Медицинское обследование было? Все анализы сданы?

«Да», — отвечают чеченцы почти на все вопросы.

«А жалобы имеете?» — слышен голос неизвестного за кадром. И вот тут все как один отвечают: «Нет. Жалоб нет». По рядам присутствующих на суде (процесс открыт, и тут много журналистов и правозащитников) прокатывается шепоток: «Лучше б уж не позорились… Зачем это показывают?». Действительно, странности имеются…

Например, кинокартинки справедливого судопроизводства, которое «в России гарантировано каждому», как следует из авторского текста, оказались сняты… в Конституционном суде РФ. Конечно, можно понять заказчиков кино — именно в КС интерьеры великолепные. Однако к рассмотрению уголовных дел Конституционный суд не имеет никакого отношения… Ну да ладно, англичане же этого не поймут…

— Если господина Закаева вернут в Россию, будут ли ему в тюрьме созданы такие же условия? — это чтобы подвести черту видеоагитпропу, спрашивает господина Калинина господин Джеймс Льюис, представляющий на суде интересы Королевской прокурорской службы, поддерживающей, в свою очередь, требование Генеральной прокуратуры России о выдаче. Задача Льюиса тут — помочь «своему» эксперту сказать вслух то, что требуется услышать судье Вокмэну, но эксперт почему-то забыл.

— Конечно, — уверенно отвечает главный тюремщик нашей страны. — Я гарантирую эти условия.

— А вы гарантируете их везде? Во всех тюрьмах и следственных изоляторах? — включается закаевский адвокат Эдвард Фитцджеральд.

— Почти во всех.

И далее приводит цифры — хорошие, по всей видимости. Из 2797 человек, умерших в СИЗО и тюрьмах в 2002 году, только пятеро были чеченцы. А в нынешнем, еще не истекшем году показатели еще лучше: из более чем 2100 умерших чеченцев лишь двое.

— Так что все будет нормально. Я вас уверяю.

— А то, что происходит в «Лефортово», следственном изоляторе ФСБ, вы контролируете? — не унимается адвокат Фитцджеральд.
— Там — нет. Но Закаев туда и не попадет, — успокаивает аудиторию господин Калинин.

— А это вы будете решать, куда его распределять?

— Нет. Генеральная прокуратура. Но в исключительных обстоятельствах — а к делу Закаева будет особое отношение, — и решение будет приниматься особо, с учетом всех обстоятельств, и то, что СМИ будут следить…

Англичане, естественно, ничего понять не могут. На лице судьи недоумение. У них тут ведь просто: есть порядок, где кого содержат, — и все. Что это за исключительные обстоятельства, на которые не первый раз уже намекают эксперты со стороны российского правительства? Это значит, что «русские» все-таки признают политический характер этого дела, его особый характер, и это, выходит, двойная игра, так как Сергей Фридинский, присутствующий на процессе в Лондоне, заместитель генерального прокурора России, продолжает официально настаивать на уголовном характере деяний Закаева?..

Брови судьи все больше ползут вверх.
— Вот письмо министра юстиции России Юрия Чайки, что он гарантирует пребывание Закаева в наших учреждениях, — протягивает бумагу Юрий Калинин.

И тогда заговаривает судья. Это тут случается в исключительных обстоятельствах — только когда он окончательно запутывается в том, что слышит и видит:

— Правильно ли я понял, что, несмотря на все гарантии, в том числе и министра юстиции России, решение будет принимать генеральный прокурор?

— Да, — подтверждает замминистра. А что еще он может сказать?
И это означает одно: дело сделано, флажок этого эксперта рухнул. Все его предыдущие показания нивелированы — они не будут учитываться при принятии решения. Таковы уж традиции местного судопроизводства: раз замминистра юстиции под присягой гарантировал то, что в принципе не может гарантировать, уважения к его экспертным заключениям не будет. Тут Англия…

День профессора

Профессор Владимир Бессарабов, доктор юридических наук, заместитель директора НИИ проблем укрепления законности и правопорядка при Генпрокуратуре РФ, бывший член российского парламента, следователь и прокурор, свидетельствовал в Лондоне целый световой день. Естественно, экспертом со стороны обвинения.

— Я — ученый. Я только ученый. Я изучаю процесс в историческом контексте. Поймите же… — доказывал суду профессор. И тут же выступал с длинными речами о политике.

В результате именно он сделал то, что до него в Лондоне в полной мере не удавалось никому, — он вывел процесс на политический уровень и представил суду полную картину многовекового противостояния России и Чечни, в котором Россия у профессора, естественно, всегда права, а в Чечне почти всегда бандиты, которых требуется усмирять, и более того — научно обосновал, почему английский суд поступит политически совершенно неверно, если солидаризируется с чеченскими сепаратистами, то есть не выдаст Закаева.

Естественно, такая позиция эксперта со стороны обвинения в который раз за процесс вошла в полное противоречие с линией Генеральной прокуратуры, упирающей на уголовный характер закаевского дела, — то есть с той линией, ради доказательства которой и привезли профессора Бессарабова на этот процесс.

— Ельцин признал избранного Масхадова?

— Да.

— И президенты Ельцин и Масхадов подписали договор о мире и принципах взаимного сосуществования между Чечней и Россией?

— Да.

— Вы согласны, что это не антитеррористическая операция, которая заканчивается договором о мире?

— Чечня — часть РФ. И Россия просто дала возможность закончить весь этот процесс…

— Но если это была лишь банда террористов, о чем написано в официальных обвинениях против Закаева, то согласитесь: странно — вы же юрист — было подписывать с ними, например, соглашение о взаимной юридической помощи прокуратур Чечни и России?

— Да, подписали. Но чеченское правительство не использовало шанс.

— Вы — ученый. Можете назвать пример в международном праве антитеррористической операции, когда бомбили города?

— Мы кружимся на одном месте… Мне жалко времени суда. Я не буду отвечать.

«Мне жалко времени суда» стало ключевой фразой профессора, и он употреблял ее всякий раз, когда статус не позволял ему быть откровенным.

В перерыве между заседаниями «дня профессора» Джеймс Льюис быстренько подлетел к защитнику Фитцджеральду и заговорщически произнес, хитро улыбаясь: «Ну пожалейте нашего профессора, Эдвард… (Фитцджеральд и правда, прямо как бульдог, вцепился в профессора. — А.П.) Он вернется в Россию — и его сошлют в Сибирь».

Льюис источал сарказм и иронию. В конце «дня профессора», когда судья удалился, экстрадируемый Закаев первым делом пожал руку эксперту «против» Бессарабову и поблагодарил его за неоценимую помощь.

— Да? — растерялся профессор. — Но я же… Всю правду говорил…

— Спасибо. Вы очень помогли, — повторил Закаев, продолжая трясти руку профессора. — А о правде мы как-нибудь потом поговорим.

Итак, вот уже девять месяцев под этой очень сильной лондонской судебной лупой, с участием заинтересованных сторон — Генеральной прокуратуры РФ и защитников позиции спецпредставителя Аслана Масхадова в Европе — происходит тщательное рассмотрение всех трагических обстоятельств, которые принято называть первой и второй чеченскими войнами. Рассмотрение, на которое мы все, живущие в России, так и не получили права на собственной территории.

В результате лондонское дело Закаева — та данность, которую уже невозможно скинуть со счетов, смешав костяшки в нужном кому-то политическом порядке. Это юридическая реальность.

Вот он, главный результат — даже не решение, которое последует в конце октября, — выдавать или нет? — эта увесистая кипа бумаг, она передо мной…

Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, Лондон,
22.09.2003г.