Репортаж Андрея Бабицкого из горных районов Чечни

Андрей Шарый: Продолжаем знакомить вас с репортажами специального корреспондента Радио Свобода Андрея Бабицкого, который вернулся из командировки в Чечню. В соответствии с принципами освещения военных конфликтов, которых придерживается наше радио, Андрей побывал на обеих сторонах. Сегодня его репортаж из горных районов республики:

Андрей Бабицкий: "Знаешь, журналисты к моджахедам не едут, или те не хотят их принимать, - сказал мне молодой чеченец, провожавший меня в горы. - А жаль. Наши, - он имел в виду чеченцев, - мало знают о том, что происходит в горах. Вот я, к примеру, живу в маленьком селе, дворов на 150, приезжают кадыровцы, зовут молодежь в милицию или службу охраны, предлагают большие деньги, машины, оружие, и многие идут. С одной стороны, работы нет, люди сидят без денег, с другой - никакой информации о том, что происходит в горах. А Кадыров и русское телевидение с утра до вечера говорят о том, что никто не воюет, только одинокие абреки по горам прячутся, чтобы не убили, и молодежь думает: возьмем оружие и деньги, а моджахедов трогать не будем. А так не получается. Потому что те, кто над ними, они в любом случае хитрее. Они при первой же возможности вяжут кровью, забирают, к примеру, кого-нибудь, кто вроде бы связан с моджахедами, а может и не связан, и пытают, потом убивают. Хочешь - не хочешь - приходится участвовать, и после этого ты замаран навеки. Если бы ребята знали, что в горах все нормально, они бы хотя бы выждали, не стали бы связываться с Кадыровым".

Мой проводник прав. О том, что происходит в горах, известно крайне мало. И дело даже не в недостатке журналистов. Из иностранцев многие хотели бы попасть в горы. Причина в том, что само сопротивление сегодня как-то не очень расположено к контактам с внешним миром. Здесь в горах все в большей степени умонастроения формируются под влиянием радикальной религиозной доктрины. Иначе говоря, ваххабизм, хотя моджахеды не любят этого слова, становится доминирующей идеологией не только войны, но и последующего мирного обустройства.

Традиционный журналистский вопрос: ради чего вы здесь? В первую войну в ответ можно было услышать не менее традиционное: "Ради независимости, свободы". В различных вариантах этот ответ означал - за свое, отдельное от России государство, хотя мало кто из отвечавших представлял себе, что это такое. Сегодня чеченцы в горах отвечают совсем иначе. Дышна, командир подразделения, 23 года. Дышна, скажи мне пожалуйста, что для тебя главное, почему ты с оружием в руках?

Дышна: Сегодня с оружием в руках ходить, чтобы считать главным - чтобы слово Всевышнего, чтобы было превыше всего. Главное, если считать - это. После этого еще есть некоторые – чтобы освободить народ от оккупации, или от закона, который нам не нужен, не нуждаемся.

Андрей Бабицкий: Нет больших, по-моему, причин надеяться на то, что война скоро закончится. Ты готов находиться в лесу с оружием в руках, или там в горах, на равнине, где война тебя застанет, как угодно долго?

Дышна: Я готов к еще большему, чем это, чем ходить тут. Пока у нас что-то получается, можем какое-то движение делать, хоть там не сообщают, но можно нападение на колонны, или на дислокации... Чтобы для меня, если считать мое мнение, если с этим у меня не будет получаться, мы можем еще большее делать, для меня проблемы нет, если так не получится, чтобы побольше, сейчас мы видим камикадзе, или другое, можно еще больше делать. Насчет этого мы еще не дошли, но, если нужно будет, дойдем и до этого. Так что до конца это для меня, уже бесконечно это. Если будет война, то будет пока я жив, до последнего.

Андрей Бабицкий: Абдурахман, рядовой моджахед, самый старший в группе, ему уже 32:

Абдурахман: Просто мы хотим, чтобы именно сунна Пророка и слово Аллаха было главным у нас в Чечне, сегодня Аллах от нас требует, чтобы мы установили шариат. Мы хотим этот закон.

Андрей Бабицкий: Когда молодые моджахеды говорят о том, что они готовы к еще большему террору, нежели к тому, который взрывает себя на празднике в Тушино или сносит до основания госпиталь в Моздоке, они говорят не всю правду. Амир группы Абу Абдулла сказал мне как-то, что он наотрез отказался дать благословение, когда один из его родственников пришел просить у него разрешения на то, чтобы стать смертником. Эти люди пока еще воюют у себя дома. В их демонстративной готовности залить кровью Россию больше позы, чем истинной ярости и страсти. Но граница между человеком, сохраняющим связь с законом неприкосновенности любой жизни, и террористом все более размыта. Она все больше продвигается вглубь, туда, где смерть безраздельно владычествует над жертвующим жизнью и его жертвой. Как-то в лагере я достал радиоприемник, чтобы послушать новости и, двигаясь по шкале, наткнулся на какую-то музыкальную пьесу, и так и застыл, то ли слушая, то ли просто отвлекшись. Ко мне подошел Халид и тихо попросил: "Выключи музыку пожалуйста. Низам, - то есть порядок, - запрещает слушать". Как раз тогда, выключив приемник, я смутно подумал, что есть очень близкая связь между соблюдением протестантского ритуала и последующим бесчувственным неразличением жизни и смерти. Но это все еще в самом начале. Теракты происходят уже, но их источник – радикальная, самая крайняя часть вооруженного сообщества в горах Чечни. Однако, и эти ребята, которые пока только проговаривают слова, в процессе замедленного, как в "кинорапиде", соскальзывания к краю. Не будем говорить о причинах, которые известны всем. Но какими мы найдем и эти горы, и нашу равнину через год, два, или десять лет?

"Радио Свобода", 06.08.03г.