Андрей Бабицкий вернулся из Чечни

Посевы пшеницы докатываются до самого леса, прижимаясь к кромке вплотную. Вспоминаю статью из "Грозненского рабочего", о том, что уже второй год в Чечне небывалый урожай хлеба, и после уборочной республика начнет отгружать зерно в помощь пережившим тяжкую засуху соседям, Ставропольскому и Краснодарском краям. Редкие машины пылят здесь по узким грунтовым дорогам прямо среди пшеницы. С окружающих сопок, на которых стоят федеральные войска, равнина хорошо просматривается, и поэтому на случай проверки надо иметь хорошее объяснение, что ты здесь делаешь. Ни у меня, ни у моих спутников таких объяснений нет, и мы тоскуем. За все время дороги не сказано ни слова. Мы приближаемся к лесу, где нас по договоренности встречают моджахеды - вооруженные чеченцы, воюющие в горах с федеральными силами.

Это предгорье, черный лес, так его называют здесь, очевидно из-за плотности взбирается на невысокие сопки до самых вершин. На краю леса никаких признаков жизни, не треснет, не покачнется ветка, но чуть в глубине, в нескольких десятках метрах от края, внезапно обнаруживается жизнь. Костер, умело сложенный, почти не дает дыма и поэтому незаметен снаружи. У огня над простым сооружением из веток - две врытые в землю и третья сверху - сушат верхнюю одежду и обувь несколько вооруженных человек в камуфляже. Оружие, несколько автоматов с глушителями, аккуратно сложено у подножия дерева. Также аккуратно в сторону убраны остатки нехитрой закуски: арбузные корки, обертки от шоколада "Сникерс". Никто не торопится. Никаких признаков тревоги или ожидания внезапного нападения, наоборот, проводники, явно нервничавшие по дороге, теперь спокойно расположились у костра, а двое в камуфляже и вовсе разулись, надев на палки, ловко крутят над огнем тяжелые армейские ботинки. Через полчаса амир, командир подразделения Абу Абдулла, крупный чеченец с огромной рыжей бородой, которая старит его, по крайней мере, лет на 10, позже выясняется, что ему всего 30, дает команду: "Пора".

Меня не покидает странное ощущение, что все это мне уже известно до деталей, что ничего с тех пор, когда я последний раз видел таких же, как эти, вооруженных чеченцев, не изменилось. Они так же уверены в себе, спокойны, так же непохожи на людей, преследуемых, загнанных в пещеры. Только что амуниция явно качеством выше, чем раньше. Непромокаемые натовские костюмы, разгрузки с подствольными ручными гранатами и запасными автоматными рожками, неизменный гранатомет "Муха", снайперская винтовка, у амира обычный "Калашников" снаряжен глушителем и снайперским прицелом. Моджахеды облачаются в полупросохошую одежду, из-под камуфляжных курток видна черная национальная рубаха ниже колен, и мы осторожно начинаем пробираться вверх по заросшей лесом сопке. Накрапывает дождь.

Столь подробное описание, казалось бы, незначительных деталей должно быть важно, я думаю, хотя бы потому, что уже почти два года никто из журналистов не был в чеченских горах - важно понять, какие изменения произошли внутри этого вооруженного сообщества, в какой степени далека от реальности официальная картина происходящего. Еще на равнине, до похода в горы, я встретился с одним из чеченских командующих, или полевых командиров, которого знал по прошлой войне. Ему около 40, он продолжает воевать. Однако, как он сам говорит, ему и таким, как он, приходят на смену новые люди, молодые, как правило, гораздо более жесткие, готовые воевать по новым правилам. Он так представляет себе существенно обновившийся за 4 года состав вооруженного сообщества чеченцев, ведущих борьбу с федеральными силами:

Полевой командир: Из чего состоит движение сопротивления? Во-первых, те, кто воюет за свободу. Вторая категория - те, кто просто воюет, чтобы участвовать в этой войне, скажем так, ради рая на пути джихада, для каких-то неземных благ. Это поколение, в котором все это действительно заложено, для которых это свято.

Андрей Бабицкий: Насколько верно представление, что сегодня наиболее активная и дееспособная часть сопротивления - это те, кто воюет под экстремистскими лозунгами?

Полевой командир: Абсолютно неверно, потому что очень много людей понимает, помнят, скажем так, зов крови, вот эти действия, массовые зверства, настолько подпитывают движение сопротивления этими новыми кадрами, что никаких экстремистских лозунгов, никаких денег, или каких-то там других идей - нам нет никакой необходимости в этом. Просто, наверное, надо признать, что в этом крыле, которых называют ваххабитами – у них все в порядке в этом плане, с деньгами, с амуницией, обмундированием и так далее.

Андрей Бабицкий: А что ты думаешь об этом новом явлении – захват "Норд-Оста", шахиды, женщины, которые взрывают себя, это процесс, который набирает обороты и может стать значительным элементом этой войны?

Полевой командир: Вы понимаете, это не наше, это не чеченское, это ни по духу, ни по нашему менталитету нам не подходит, тем более, когда взрываются женщины, захват заложников, абсолютно непричастных к этому людей, но, увы, это, наверное, будет идти по нарастающей. Даже, наверное, появляется все больше, не знаю, с какой стороны – арабы подрывались 50 лет, наконец, добились "Дорожной карты". Вот такое есть. Но я считаю, я не думаю, что это приемлемые варианты, что это приемлемые методы войны.

Андрей Бабицкий: Забегая вперед, скажу, что такой подход, или такой настрой - скорее исключение. Очень многие молодые чеченцы, уходящие воевать сегодня, считают оправданными любые методы ведения войны, они уверены, что террор оправдан. Впрочем, об этом в следующих репортажах.

Когда поднимаешься в горы пешком – иные способы передвижения здесь отсутствуют, через некоторое время все сопутствующие такому путешествию страхи перекрывает усталость. Цена жизни здесь не просто низка, иногда кажется, что живой человек на этой войне, в этих горах - просто досадная и незначительная ошибка, которую необходимо как можно скорее устранить. После дождей дорога, там, где на участках, совсем уже густого леса она не прикрыта плотным слоем листвы - это неровные сгорбленные вороха черной глины, в которых, оскальзываясь и утопая, застывает всякое движение. Впрочем, идти недолго. Через полтора часа мы уже на месте, в лагере. На маленьком плато, под густой листвой, ни с какого вертолета не разглядеть несколько тентов, сооруженных из полиэтиленовой пленки, костер и окопы. В лесу так тихо, что, кажется, войны здесь никогда и не было.

Радио «Свобода», 05.08.03г.