Засада для органов

Спецслужбы, как известно, не любят вести публичные дискуссии. И, видимо, из-за отсутствия должной практики такие дискуссии им нередко выходят боком. Особенно приходится туго, если есть проблемы с доказательной базой.

Свежий пример: дискуссия вокруг взрывов жилых домов в Москве и Волгодонске. Поначалу ФСБ положила себе игнорировать все, что говорит Борис Березовский, Александр Литвиненко и другие оппоненты, окопавшиеся за рубежом. Мол, это ниже достоинства серьезного учреждения - спорить с лицами, на которых заведены уголовные дела. Но мало-помалу разговорились. Лубянку, судя по всему, за живое задели показания главного подозреваемого Ачемеза Гочияева, с которыми Общественную комиссию по расследованию взрывов познакомил бывший подполковник ФСБ Александр Литвиненко. Гочияев утверждал, что не знал о содержимом мешков, которые согласился разместить в арендуемых им подвальных помещениях. Мешки, как выяснилось - со взрывчаткой, завез в подвалы знакомый Гочияева, по словам последнего, связанный с ФСБ. После первых двух взрывов Гочияев позвонил в Генпрокуратуру и рассказал еще о двух своих подвалах - в Капотне и на Борисовских прудах. Там, как известно, взрывы были предотвращены.

Уличать оппонентов в неправде взялся заместитель начальника оперативно-розыскного управления УВД Москвы Евгений Тараторин. Его задело замечание Литвиненко, почему оперативники не устроили засаду на складах в Капотне и на Борисовских прудах, а раструбили об этом в СМИ. По словам Тараторина, он лично просидел в этой засаде неделю.

Возникает вопрос: зачем сидеть в засаде, если адрес известен всему миру? Ведь Генеральная прокуратура объявила о заминированном подвале на Борисовских прудах в тот день, когда прогремел взрыв на Каширском шоссе, в понедельник, 13 сентября. После такого громогласного объявления и показа по каналам ТВ самого дома и подвала, чего бы Тараторину неделю (!) сидеть там в засаде?

Куда логичнее предположить, что Генпрокуратуру о подвалах оповестил неизвестный, а она, чтобы успокоить общество - мол, действуем, предупреждаем преступления - тут же выплеснула информацию в СМИ. И нет пока никаких доказательств того, что этим неизвестным был не Гочияев.

Кто-то скажет - мелочь, милицейский чиновник тоже имеет право что-то перепутать, оговориться. Конечно, имеет, только из такого рода оговорок складывается недоверие к следствию. Тем более, когда их набирается не одна и не две.

Например, начальник Оперативно-розыскного управления ФСБ генерал Иван Миронов утверждает, что взрывная смесь, использованная в Москве и Буйнакске, была применена при теракте в Ташкенте. Представитель же следствия, которое ведет МВД, Евгений Тараторин считает, что смесь селитры, тротила, алюминиевой пудры и гексогена уникальна и ранее нигде не применялась. Это спустя три года после взрывов ФСБ и МВД не могут разобраться, что за смесь разнесла жилые дома. Как же они тогда "идут по следу гексогена"? Получается, никак не идут. Топчутся на месте.

ФСБ заявляет, что взрывчатка могла готовиться в лагере под Урус-Мартаном. МВД указывает место изготовления взрывчатки менее точно: "где-то на Кавказе".

Характерно, что чем больше проходит времени, тем расплывчатей официальная информация о ходе следствия. Вместо прозвучавших было имен, адресов - общие фразы, недоговоренности. Сплошные фигуры умолчания.

И если бы заграничные оппоненты не докучали, вообще бы можно было рта не открывать.

Однако очередной удар по чеченской версии наносит эксперт из Великобритании Джефри Джон Оксли. По его словам, фотография, на которой изображен Гочияев вместе с Хаттабом - фотомонтаж. Оксли выложил вполне убедительные доказательства. Лубянка откликнулась оперативно. Вот вам еще две фотографии Гочияева, которые найдены в личном компьютере полевого командира Ризвана Читигова. ЦОС ФСБ прямо заявил, что публикует эти материалы "в ответ на заявление английского эксперта". Снимки мало чем отличаются от тех, которые Оксли назвал фальшивыми. Главный упор - фото хранились в памяти компьютера полевого командира. Однако известно, что сам Читигов жив, здоров и на свободе. Он же уверяет, что его ноутбук при нем. И никакого Гочияева в его компьютере нет. Во всем этом и разбираться-то не стоит. Мало ли у кого и что может быть в его персональном компьютере. При современных возможностях Интернета скачать можно любые картинки, любую информацию. И почему это должно обличать кого-то, в данном случае Гочияева? А если бы в компьютере боевика нашли фотографию Патрушева? О чем бы это свидетельствовало?

Компетентным органам следовало бы тщательнее подбирать формулировки, особенно когда они делают публичные заявления.

Грани.ру, 06 августа 2002 г.