Российский генерал Трошев обвиняется в массовых убийствах чеченцев

19 февраля на пассажирском автобусе я возвращался домой с центрального рынка города Джохар.

На военном блок-посту при пересечении улиц Маяковского и Б. Хмельницкого наш автобус остановили для проверки паспортов. Несмотря на то, что мой гражданский паспорт был в норме, меня и еще двоих пассажиров заставили выйти с машины. Недалеко стоял бронетранспортер, посадив на который нас троих повезли в Ханкалу. Среди нас троих, самым старший был я, незадолго до этой трагедии мне исполнилось 55 лет, остальным двоим, было одному 19-22 и другому 27-30 лет. Мы уже готовились самому худшему варианту, не понаслышке зная, как бесследно исчезают захваченные российскими военными гражданские лица. Я, честно говоря, не боялся смерти, зная, что лучше один раз умереть, чем тысячу раз проходить круги ада, именуемые российскими агрессорами "зачистками". Через некоторое время нас доставили в Ханкалу, где размещается главный штаб российских палачей. Здесь нас определили в специальное место, отгороженное колючей проволокой, которое мне напоминало загон. Затолкав нас в этот загон, российские военные на время ушли, оставив нас троих наедине с большой группой несчастных чеченцев, захваченных также, как и нас на разных военных блок-постах. Количество заключенных чеченцев, обитателей этого загона, составляло приблизительно 85-90 человек, в основном молодые люди. Не прошло и получаса, как сюда ворвались четыре здоровых охранника с натренированными собаками. Через некоторое время появились несколько российских генералов в сопровождении военных репортеров с кинокамерами. Всех узников этого концлагеря заставили построиться в полукруг. Затем российские палачи вытолкали на середину совсем еще молодого юношу, на вид которому было 14-17 лет. По команде фас, четыре голодных собаки бросились на бедного юношу, в считанные минуты, разорвав его на куски. Рядом со мной стоял молодой чеченец, у которого в одночасье поседели волосы, от увиденного страшного зрелища. На третий день после этого, где-то 22 или 23 февраля, предварительно связав руки и ноги аллюминиевой проволокой, нас всех погрузили штабелями на два большегрузных Камаза. Помнится, в эту ночь шел дождь со снегом. На Камазе, оказавшийся на самом краюшке борта, я начал хорошенько соображать. У меня мелькнула мысль, будь, что будет, но надо любым путем свалиться с этой машины. Я попытался шевельнуться, и мне это удалось. Сделал попытку освободиться от проволоки. Проволока оказалась слабенькой, что позволило мне освободить руки. Оттолкнувшись руками изо всех сил, мне удалось вывалиться через задний борт на дорогу. Пьяные русские во тьме это не заметили. После этого, проползя по дороге еще несколько метров, я залез в канаву, что бы спрятавшись там, постараться выяснить судьбу остальных несчастных чеченцев. Машина остановилась недалеко от того места, где я успел выпрыгнуть. Мое счастье, что я, уйдя с того места, успел вовремя спрятаться в канаве. Иначе, не миновать бы мне той трагической участи, которая постигла моих соплеменников, расстрелянных российскими военными на моих глазах. Расстреляв беззащитных людей, российские оккупанты уехали. Мой жизненный опыт подсказывал мне, что они вернуться, чтобы скрыть следы преступления. Как я и предсказывал, они приехали обратно, но уже с танком, на котором была подвешена лопата, с помощью которой они и закопали расстрелянных людей. Выполнив эту работу российские палачи уехали в сторону Ханкалы, а я стараясь быть незамеченным прополз еще 1500 метров, пока не оказался на территории поселка Мичурина. Здесь, меня, еле живого, нашли местные жители, собиравшие дрова. Опасаясь за свою жизнь, я не рассказал им о своих приключениях. Через несколько дней, я уже мог самостоятельно ходить.

Однажды я ехал из Джохара в Шали, чтобы навестить родственников. По дороге, разговорившись со мной, таксист начал рассказывать мне о своей трагедии. Оказалось, что ориентировочно 19-20 февраля, у него российские оккупанты забрали сына, которому было 19 лет. По описанию я понял, что его сын был одним из тех, которых на моих глазах расстреляли русские. Тогда я вынужден был рассказать ему о подробностях той трагической ночи, когда наряду с остальными был расстрелян его сын. Таксист, потрясенный моим рассказом, старался выпытать мое имя, однако, я так и не сказал ему, кто я и откуда. Через некоторое время, по местному телевизору сообщили о найденном на территории поселка Дачный массовом захоронении погибших людей. Комментировавшие эту передачу российские военные старались представить гибель этих людей, как результат бандитских междучеченских разборок. Они не могли себе даже представить, что один из тех людей, который должен был быть расстрелян в поселке Дачном, смог сбежать и выжить, чтобы в будущем выступить свидетелем на судебных процессах против российских военных преступников. В заключение о тех генералах, перед которыми собаки растерзали молодого чеченца. Одного из них я узнал, когда он выступал по местному телевизору. Им оказался известный российский генерал Трошев, против которого я буду свидетельствовать в любом суде мира, куда меня позовут. Я готов предстать перед Европейским Судом Страсбурге, чтобы дать документальные показания против российских генералов, повинных в уничтожении десятков тысяч моих сограждан.

Махмудов Б, 09 августа 2002 г.