Показания отца Филиппа и Соловьиные трели

Главный свидетель под присягой заявил, что он никогда не подозревал Закаева в организации его похищения

10-11 июля в лондонском магистратском суде на Боу-стрит продолжились слушания по делу "правительство Российской Федерации против Ахмеда Закаева" - о выдаче спецпредставителя Аслана Масхадова в Россию по запросу нашей Генеральной прокуратуры.

На эту порцию заседаний из России прилетела большая команда во главе с заместителем генерального прокурора Сергеем Фридинским. Членами команды оказались: следователь ГП Игорь Медник (именно он вел в России дело об экстрадиции Закаева, его подпись - под протоколами допросов свидетелей, привезенных в Англию); отец Филипп (Жигулин), более известный как отец Сергий, давший показания о причастности Закаева к похищению в Чечне его, отца Сергия, и еще одного священника в январе 1996 года; некто Иван Соловьев (имя вымышленное), утверждавший, что в 1998 году Закаев отстрелил ему несколько пальцев на руках; Иса Магомадов, он же Ибрагимов, сотрудник прокуратуры Урус-Мартановского района Чечни, сообщивший следствию, что в 1995 году Закаев угрожал ему убийством; а также эксперты со стороны обвинения - доктор юридических наук Юрий Бессарабов (пишет научный труд об экстрадиции Закаева); министр РФ по делам Чечни Станислав Ильясов; заместитель министра юстиции России Юрий Калинин; член Совета Федерации (от Чечни) Ахмар Завгаев. Главные участники процесса с британской стороны - по-прежнему судья Ее Величества Тимоти Вокмэн, адвокаты Джон Льюис (поддерживает сторону обвинения Генпрокуратуры РФ и выступает от имени Королевской прокуратуры Великобритании) и Эдвард Фитцджеральд, спикер команды защитников Закаева.

10 июля. Трубный глас

- Рабочий день закончился, - весело выпалил отец Филипп, выйдя под вечер на порог магистратского суда. И проворно через голову стянул с себя черное монашеское облачение.

- А разве вам?.. Так можно? - удивился Закаев, куривший поодаль, и отец Филипп утвердительно и доброжелательно кивнул.

Действительно, в Лондоне очень жарко и влажно - и все, кто как, разоблачаются. Отец Филипп, главная фигура обвинения, хоть целый день 10 июля и терпел эту двойную ношу - ряса плюс светский костюм под ней - и в таком виде часов пять подряд простоял на свидетельской трибуне под перекрестным допросом, но, оказалось, не зря - допрос вышел сенсационным. Вот его квинтэссенция (собеседник отца Филиппа - адвокат Фитцджеральд):

Отец Филипп:

- Я никогда не обвинял Закаева прямо в этом преступлении.

Адвокат Фитцджеральд:

- Вы подтверждаете, что не говорили, что Закаев несет ответственность за ваше похищение?

Отец Филипп:

- Подтверждаю.

Это фактически отказ главного свидетеля обвинения от собственных показаний.

Замгенпрокурора Фридинский сидит вполоборота к залу, и поэтому все его эмоции как на ладони. Он криво усмехается и отворачивается от публики.

А если по порядку, с самого утра, то все выглядело так.

- Я был тогда уже не первый раз в Грозном в составе миссии Всемирного совета церквей, - начал отец Филипп свои лондонские показания о событиях января 1996 года в Чечне. - Познакомился с Закаевым в мае 95-го, когда был первый раунд мирных переговоров. Жил в его доме. В январе 96-го в Чечне начались захваты заложников. Сначала я пытался изучить общее положение вещей. 6 января поехал к Ахмеду, решил обсудить проблему - мы с ним были в хороших отношениях. Поехал с настоятелем грозненского храма отцом Анатолием. Мы просили Ахмеда помочь что-то узнать об одном из заложников. Ахмед сказал, что судьба того, кого мы ищем, ему неизвестна и ему нужно время, чтобы узнать. Договорились встретиться позже. Вернулись через несколько дней. Сведений о солдате у Ахмеда не было. В доме Ахмеда были другие люди - они были участниками нашего разговора. Четыре часа говорили, пытались обсуждать ситуацию вообще. Ахмед спросил: "Где остановились?". Я объяснил. Был поздний вечер 28 января. 29-го, в 9.30, поехали в Грозный. И по дороге были захвачены группой неизвестных вооруженных и увезены, куда - не знаю...

- Вы узнали кого-то из захватчиков? - спрашивает адвокат Льюис.

- Да. Одного молодого парня, который был в доме у Ахмеда накануне среди гостей. Он много кашлял.

- Где вас держали?

- В разбитом клубе. Поздно ночью один из охранников, ходивших по крыше, в трубу стал нас спрашивать: "Зачем вы приехали в Урус-Мартан?". Я ответил: "К одному из урусмартановцев, чтобы решать свои вопросы". Он спросил: "К Закаеву?". - "Да". - "Ну так он вас сюда и привез!". Утром нас вывели и посадили в машину. Шагах в пяти от себя я увидел Ахмеда.

- Сколько вас держали?

- Двести дней.

- Как с вами обращались?

- Активные допросы с методами насилия. Рука была сломана, она так и не срослась. Следы на спине. С отцом Анатолием нас разделили. Где-то 8 марта я узнал, что его уже нет в живых.

- После освобождения вы видели Закаева?

- Один раз. В 98-м году. На инаугурации покойного генерала Лебедя, когда он стал красноярским губернатором. "Это ты? - спросил он меня удивленно. И сказал: - Я не виноват, меня заставили это сделать".

Собственно, эти три эпизода (условно "голос из трубы на крыше", "Ахмед во дворе, по которому нас ведут" и "я не виноват" на инаугурации) и были до этого всей фактической основой показаний отца Филиппа против Закаева - никаких других доказательств. Да к тому же они стали показаниями только в ноябре 2002 года - когда Генеральная прокуратура, добившись ареста Закаева в Дании, стала спешно готовить это дело.
До этого в течение семи лет отец Филипп молчал о своих подозрениях, несмотря на то что общался с правоохранительными органами сразу после освобождения (был допрошен 7 июля 1996 года), давал интервью СМИ и правозащитному центру "Мемориал".

- Вы говорили тогда о словах охранника, сказанных в трубу? - Это уже вопрос адвоката Фитцджеральда.

- Сложно вспомнить. У следователя тогда было 5-7 минут со мной поговорить. А допрос 2002 года длился пять часов. Есть разница?

- На допросе 96-го года вы говорили следователю о личной ответственности Закаева за ваше похищение?
- А разве в протоколе от 2002 года я говорю, что он несет ответственность?.. Нет, не говорю. Просто в 2002 году я подробно изложил то, что коротко объяснил в 96-м.

- Так вы вообще не говорили о подозрениях следователю?

- Зачем? Нужны факты, а фактов нет.

- И о человеке на крыше не говорили следователю в 96-м году?

- Нет.

- И о том, что видели Закаева во дворе наутро после похищения?

- Нет. Я говорил только: "Меня захватила группа людей".

- Так вы подозреваете Закаева?

- Нет. Это эмоции, а не факты.

Таким образом, отец Филипп отказался в лондонском суде от своих первоначальных заявлений. Но не потому, что это был его личный план: просто защита, поймав отца Филиппа на не стыкующейся между собой информации, поставила его перед необходимостью признать эти нестыковки.

Допрос был, конечно, мучительным, многочасовым. Фридинский в перерывах возмущался: "Что они газетные статьи тут разбирают?". Совсем не как в наших судах, где прокурор вполне может цыкнуть и на судью, и на адвокатов, и те проглотят языки. Но дело-то в том и состоит, что мы не в нашем суде, - Закаеву повезло, и в Лондоне все несовпадения в показаниях воспринимаются абсолютно всерьез, как и положено, а не подгоняются под версию обвинения...

Впрочем, наш замгенпрокурора Фридинский принял крушение, как солдат в бою: стойко и без эмоций.

- Думаю, правды об этом не будет никогда, - подытожил сам себя отец Филипп, в прошлом отец Сергий (смена имени произошла в августе 96-го, в день принятия им монашества).

Он спустился по ступеням суда, снял рясу, поздоровался с Закаевым за руку и тихо добавил: "Вот только не пойму: и чего они именно к нему привязались?"

11 июля. "Хотел родине помочь..."

Человек, презентованный российской и мировой общественности под именем Ивана Соловьева, которому "Закаев отстрелил пальцы на руке", оказался маленьким и худеньким, сильно загорелым мужчиной глубоко средних лет. В суде он ни на минуту не снимал темные очки. Постоянно повторял: "Я - из рабочего класса, политикой не интересуюсь". По всякому поводу говорил: "сжато" да "узко" - о своих показаниях, данных в России. И речь его в целом отдавала долгой тюрьмой, будто он там был.

- Западло ему меня в крови было поднимать, - забывшись, выдал "Соловьев" британскому суду, рассказывая детали, как Закаев ему отстреливал пальцы, и переводчица споткнулась о "западло" и не справилась с переводом.

А забылся "Соловьев", потому что занервничал. А занервничал, потому что на суде его стали уличать в лжесвидетельстве.

- А на какой руке Закаев у вас отстрелил мизинец?

- На правой. А на левой - какой-то другой человек. Меня поставили к стене лицом, сказали руки поднять.

- Вы видели своими глазами, как Закаев стрелял?

- Да.

- Но вы же стояли спиной, как сами утверждаете?

- Припоминаю... Закаев стоял сбоку от меня, и я видел.

- Вы когда-нибудь давали по этому поводу телеинтервью?

- Никогда.

Адвокат предлагает вниманию суда распечатку звукового ряда видеофильма о злодеяниях Закаева, прошедшего по НТВ, - там приведен текст телеинтервью, данного "Соловьевым". И у него начинается просветление памяти.

- Да, что-то припоминаю... Я вышел со следователем на порог прокуратуры, после того как дал показания, а тут киношники идут из правительства. Прокурор им говорит: "Вот свидетель против Закаева. Хотите проинтервьюировать?".

- Сам прокурор вам сказал это сделать? Хотя вы - возможный свидетель на суде? (По английским нормам возможный свидетель не имеет права давать интервью до дачи показаний в суде. - А. П.)

- Припоминаю... - Опять театрально тянет "Соловьев" свое любимое словечко, предшествующее смене показаний, и отлично видно, как бегают его глаза и как то и дело он вопросительно смотрит на Фридинского. - Припоминаю... Прокурор как раз вышел.

- Откуда?

- Из комнаты.

- Так вы же были на улице?

- Припоминаю... Припоминаю... Его товарищ как раз позвал, и он отошел. Я сам с киношниками разбирался. Сказал им: "Дам интервью, только очень сжато и узко".

- Но на пленке вы говорите больше, чем теперь. Что Закаев отстрелил вам пальцы на обеих руках. Почему?

- Ну поймите же! - возмущается свидетель. - Я не видел точно, но я уверен, что это был Закаев. Хоть как уверяйте, факт есть факт.

- Где и когда вы давали показания об этом следователю прокуратуры?

- В ноябре 2002 года. В воинской части в Урус-Мартане - я там работал, комбат привез следователя туда по моей просьбе.

- Но в протоколе написано, что место, где был допрос, - Грозный?

- Да-да, припоминаю... В Грозный я ездил тогда часто, действительно... Конечно же, в Грозном и подписывал протокол. А в Урус-Мартане мы просто так... Поговорили...

- Почему вы вообще решили дать показания? Как приняли это решение?

- Увидел Закаева по телевидению, когда его уже стали требовать, и захотел Родине помочь вытащить бандюгу.

Судья уже давно смотрит на "Соловьева" с почти не скрываемым ужасом - наверное, давно подобного не встречал.

- Они должны были отдать Закаева просто по нашему письменному запросу, - объяснял в перерыве Фридинский для "Новой газеты", как, по его мнению, все должно было быть в этом деле.

- Но почему - "просто отдать", если тут экстрадиция - по суду?

- Понимаешь... Развели... Выясняют... - продолжал возмущаться Фридинский.

И до чего же это по-нашему. Удивляться, почему суд "выясняет", когда выяснять он ничего не должен, а обязан лишь повиноваться…

Анна Политковская, "Новая газета", Лондон, 14.07.03г