ПОМНЯЩИЕ РОДСТВО

Панкисское ущелье зовет министра Игоря Иванова в гости

Мы подъехли к первому блокпосту в восемь вечера. И сразу в горах наступила ночь. В Панкиси же темнота... паническая. Впереди - суровые грузинские милиционеры, которых обязали наглухо закрыть ущелье. Где-то там, то ли в горах, то ли вот за этой проволочной изгородью, прячутся боевики. Российские и американские СМИ предполагают даже присутствие бен Ладена в ущелье.

Полуослепленные фонарями, мы все же различаем большую группу камуфлированных полицейских, некоторые из них бородатые, как ваххабиты. Медленно открывается шлагбаум, Аслан выходит из машины, мы, как дети, скрещиваем пальцы и закрываем глаза. Минута разговоров - нас пропускают. Шепотом мы спрашиваем у водителя, сколько денег он отдал.

- Да тут на блокпосту родственник мой работает... - объясняет.

Едем дальше, до второго блокпоста километра три. Еще один шлагбаум, еще раз Аслан выходит из машины, еще одна минута тягостного ожидания: пронесет - не пронесет, все-таки у него не миллион родственников.

- Здесь меня все знают! - отвечает на наше молчаливое любопытство, заводя машину.

Он - из Тбилиси, кистинец. Самая уважаемая фамилия здесь - Дуишвили. Если же углубиться в историю, все они - родственники основателя Панкисского ущелья чеченца Дуи. Дуи, как когда-то Моисей, долго вел небольшую часть своего народа по горам, пока не остановился на реке Алазань, между прочим, красивейшем месте. Грузинский царь разрешил чеченцам селиться здесь, но поставил небольшое условие: против России не воевать. Тогда чеченцы и стали выращивать виноград, и пить стали, и тосты великие говорить.

Из дома, что практически в центре села Дуиси (оно, в свою очередь, самое центральное и крупное в ущелье), высыпают родственники Дуишвили. Теперь уже мы тоже чувствуем себя родственниками.

Мы хлопаем мужчин по спинам, целуем в морщинистые щеки стариков, знакомимся с женщинами, гладим детей. Эльвира Горюхина тут же начинает перепись населения. Ее интересует, кого как зовут, почему все такие красивые, где здесь боевики и как относятся кистинские чеченцы к Грузии. В общем, все интересует!

Но сперва нас ведут к легенде Панкисского ущелья, анархисту и атеисту, учителю русского языка и грузинской литературы дедушке Михаилу Луарсабовичу Дуишвили. Он немножко приболел.

Пока ему меряют давление, мы рассаживаемся вокруг на стульях, кушетках, деревянных подставках для ног (Михаил Луарсабович называет их "садись"). Буржуйка греет немилосердно, в воздухе - запах лекарств, Михаил Луарсабович слушает наш отчет: как доехали. С каждым его вопросом глупая нервная судорога отпускает желудок. С Тамарой - дочерью Михаила Луарсабовича, приехавшей вместе с нами в ущелье, выходим на улицу. А на улице темно - света в Панкиси нет уже недели две - и звезды, низкие и такие выпуклые, что сразу же находятся обе Медведицы.

Год назад мир не знал о Панкисском ущелье. Знала только Грузия, которая предоставила российским беженцам из Чечни статус беженцев. Знали ООН и другие западные гуманитарные структуры, знали москвичи-кистинцы, которые еще позапрошлым летом приезжали в свои летние дома в Панкиси на каникулы, присылали детей... Да, знали боевики, но не только Гелаев, которого чаще можно было встретить в ресторанах Тбилиси, чем в неосвещенных домах Панкиси с туалетами на улицах. По дорогам Алазанской долины бродит сейчас немало бородатых камуфлированных людей с винтовками и гранатометами на плечах. Жалко их. Они ушли от войны в Чечне, отбились, но не могут и вот так, просто, войти в село Дуиси, в мирную жизнь, смазать винтовку, открутить оптический прицел, уложить в ящик и запрятать куда-нибудь в "холодную комнату" за банки с вареньем и зимними салатами. У них тоже ведь чеченский синдром.

Потом мы тоже узнали о Панкиси от наших министров Ивановых.

Одного из них - министра иностранных дел РФ Игоря Иванова - помнят многие местные жители как Игорька, который приезжал на каникулы к матери (об отце никто не помнит). Семья Игоря Иванова, говорят, нуждалась, содержал и всячески помогал ей директор знаменитого Ахметского сырного комбината. Игорь был хорошим мальчиком, отличником. Часто сидел с кистинцами за одним столом, пил замечательное виноградное вино и говорил тосты за здоровье гостей.

Теперь говорит о бен Ладене в Панкисском ущелье, называет чеченских боевиков "нашими боевиками" и призывает провести антитеррористическую операцию силами российских войск. Михаил Луарсабович и Эски Луарсабович - самые старые Дуишвили - не откажутся от такого почетного гостя. Только чтобы он пожаловал без армии. А гостю у кистинцев - самая большая гарантия неприкосновенности...

Во время первой чеченской в Панкиси переправились несколько чеченских cемей. Во вторую поток беженцев захлестнул Шатили. Эльвира Николавна Горюхина - живой свидетель того, как русские войска бомбили переправы. По ним в страшный холод шли дети, женщины несли на носилках немощных стариков, мужчины тащили тяжелые сумки с вещами. Ноющий звук в небе - сумки в сторону...

Сейчас в Панкисском ущелье на десять тысяч местных жителей - восемь тысяч беженцев. Они живут в больнице, детском садике, клубе, в других общественных зданиях. Многие - в домах кистинцев, которые в первые дни бегства от войны просто выходили на улицу, подбирали по три-четыре семьи и заводили в свои дома. Платы за жилье кистинцы не берут, хотя нуждаются больше самих беженцев. Беженцев подкармливают все - от Грузии до ООН, от арабских организаций до Красного Креста с полумесяцем на эмблеме. Этими эмблемами обклеены все стены беженских общежитий. Рядом - накорябанные углем надписи: "Самашки", "Комсомольское", "Грозный"... Беженцы помнят. Мы все время их спрашивали: хотели бы вернуться в Россию?

- В Россию. В Чечню. Очень. Мечтаю об этом, - как-то телеграфно сказала Таиса, бывший грозненский бухгалтер. - Я здесь деградирую, мне нечем заняться. Вот уже несколько недель не встаю с постели. Не могу смотреть в окно. Там одно и то же - дорога из Панкиси в Россию.

Совсем недавно небольшая группа беженцев пыталась перейти грузинско-российскую границу. Хотели вернуться. Грузинские пограничники пропустили. Русские начали стрелять в воздух. Они не знали, что в угоду политическому моменту Россия скоро признает своими не только беженцев, но и боевиков. Но до сих пор ни одного килограмма муки, ни одной игрушки для детей, ни одного учебника для "русского сектора" местной школы, никакой зарплаты учительницам-беженкам, которые учат маленьких Магометов (их в "3-м А" целых пять!) произносить полное название сказки о царе Салтане...

Новая газета, 14 марта 2002 г.