Масхадов в Чеченской Республике контролирует больше, чем Путин

На прошлой неделе широкий резонанс в СМИ вызвало обсуждение "чеченской проблемы" на очередной сессии ПАСЕ, а также появление в Страсбурге Ахмеда Закаева - представителя Аслана Масхадова. В Страсбург Закаев прибыл из Лондона, где с ним побеседовала корреспондент "ОГ" Наталья ГОЛИЦЫНА.

- Г-н Закаев, на совместной пресс-конференции с Тони Блэром во время предрождественской поездки в Лондон президент Путин отметил, что чеченское сопротивление состоит не только из террористов, но также и из сепаратистов. Можно ли считать это сдвигом в понимании российскими властями природы чеченского конфликта?

- Если бы понимание действительно было, то Путину не пришлось бы гадать на кофейной гуще - кто террорист, кто сепаратист... У конфликта в Чечне своя история. Начался он не сегодня и не вчера. И оценивать его надо только с точки зрения политической нерешенности взаимоотношений России и Чечни. В кавказскую войну царские генералы ни слова не говорили о ее чисто колониальной подоплеке, мотивируя убийство чеченцев их дикими нравами и чрезмерным свободолюбием. Потом красная, большевистская, власть нас депортировала, объявив скопом всю нацию врагом советского народа. Наконец, демократическая ельцинская Россия принялась наводить в Чечне "конституционный порядок". Сегодняшняя же власть придумала на этом несчастном клочке земли некий мифический заговор международных террористов. Можно сколько угодно навешивать ярлыки: одному - террориста, другому - ваххабиста, третьему - сепаратиста, но покуда Россия, ее президент и общественность не дадут трезвую правовую и политическую оценку конфликту в Чечне, он неразрешим. Все чеченцы движимы одной целью: это - независимость как гарантия безопасности для нашего народа. Поэтому, подчеркиваю, для разрешения конфликта необходимо начать политический диалог.

- Но переговоры как будто уже начались. Вы встречались с полпредом Казанцевым в ноябре прошлого года. Правда, ничего конкретного о содержании этой встречи не известно. Может быть, вы расскажете?

- Чеченская сторона, идя на эту встречу, надеялась, что российский президент искренне намерен начать мирный диалог. Однако внятных мирных предложений с российской стороны не прозвучало. Последующее же ужесточение репрессивных акций против гражданского населения Чечни свидетельствует, что Кремль лишь имитирует готовность к некоему диалогу, это все жесты для западной аудитории.

- А у чеченской стороны есть план мирного урегулирования?

- На встрече 18 ноября мы выдвинули несколько инициатив. Первое: легализовать в глазах российской общественности президента Ичкерии Аслана Масхадова. Второе: президентам России и Чечни создать государственную комиссию, то есть рабочие группы по прекращению боевых действий и налаживанию мирной жизни. Третье: немедленно прекратить так называемые зачистки, которые, кроме деморализации российских военных, эскалации взаимной ненависти и отчуждения чеченцев и русских, ничего не дают. Наконец, мы тогда предложили сразу же после встречи объявить о начале переговорного процесса, в ходе которого не обсуждать политические вопросы, а начать выработку конкретных мер по прекращению боевых действий, возвращению беженцев и т.д. Все эти предложения по сей день не нашли отклика у российской стороны. Сейчас у меня с Казанцевым нет никаких контактов - ни по телефону, ни как-либо еще. Но на уровне моего помощника и его заместителя они поддерживаются.

- Насколько Масхадов контролирует ситуацию в Чечне? А точнее, насколько подконтрольны ему чеченские формирования?

- Знаете, в самой постановке вопроса я вижу результат деятельности российской пропаганды, на протяжении нескольких лет кряду создававшей определенный имидж чеченского народа. В Чечне якобы нет законных и полномочных структур власти, а есть некие бандформирования во главе с некими полевыми командирами - Басаевым, Закаевым, Хаттабом, Гелаевым, Масхадовым... Так вот, у нас нет проблемы контроля. Есть вооруженные формирования, которые подчиняются главнокомандующему - президенту Масхадову. Да, президент Ичкерии не контролирует тех, кто сложил оружие и вышел из движения сопротивления, - эти люди сделали другой выбор. У нас ведь не по повестке в армию идут, а по зову сердца... Со всей ответственностью могу заявить, что Масхадов в Чеченской республике контролирует больше, чем Путин. Тот сидит в Кремле, а Масхадов находится на территории республики. В Чечне сегодня действуют 17-18 российских силовых структур, они вроде бы определили для себя командующего объединенной группировкой войск, реально же ему не подчиняются. И сегодня до Путина доходит из Чечни информация не реальная, не достоверная, а удобоваримая. Я с уверенностью могу сказать, что Путин не контролирует ни бесчинствующих в Чечне генералов, ни политиков-казнокрадов, наживающихся на этой войне.

А если кто-то надеется, что чеченское сопротивление сегодня можно сломить ввиду отсутствия какой-либо помощи извне, то это еще одно заблуждение. У нас нет ни проблемы финансирования, ни проблемы пополнения оружием и боеприпасами. Больше, чем в Чечне, оружия и боеприпасов, наверное, на Кавказе нигде нет. Деньги, выделяемые якобы на строительство и прочие цели, идут - в первую очередь через сегодняшних кадыровских министров - нашим подразделениям. Деньги - российские, оружие - российское, боеприпасы - российские. Покуда всего этого в республике в избытке, сопротивление не кончится. Повторяю, единственный выход - сесть за стол переговоров и попытаться определить взаимоотношения России и Чечни.

Общая газета, 31 января 2002 г.