Цифры реальной и декларируемой преступности в России

16.01.2011

   
Прошлогоднее заявление Президента РФ Дмитрия Медведева о том, что вся наша уголовная статистика является "брехней", получило научное подтверждение.

В издательстве ЮНИТИ вышел в свет 800-страничный том с названием "Теоретические основы исследования и анализа латентной преступности". Это – результат 10-летнего исследования ученых НИИ Академии Генеральной прокуратуры РФ под руководством профессора Сергея Иншакова.

Выводы исследования – сенсационные. Исследователи применили самые разнообразные методы (сопоставление различных статистических данных, математические расчеты, опросы и т.д.) и доказали, что преступность в прошедшее 10-летие не только не снизилась, но постоянно росла. При этом цифры РЕАЛЬНОЙ преступности в разы отличаются от регистрируемой.

Последние 5 лет руководители правоохранительных органов с постоянством докладывали о снижении общего числа преступлений. Такие же рапорты о достигнутых успехах мы услышали вскоре на итоговых коллегиях МВД, Генпрокуратуры и Следственного комитета. Но исследование показало, что на самом деле фактическая преступность все последнее десятилетие росла в среднем на 2,4% в год. Причем обращает на себя внимание абсолютное количество преступлений. Например, в 2009 году официально было зарегистрировано около 3 млн. преступлений, а по данным исследователей из НИИ Академии Генпрокуратуры РФ, фактически в том же году в России было совершено не менее 26 млн. преступлений!

В предстоящее десятилетие ученые прогнозируют увеличение преступности к 2020 году до 30 млн.

Преступность охватывает огромное количество различных деяний. Но во всех странах главным ориентиром для определения законности и правопорядка является динамика убийств. Главным достижением наших правоохранительных органов в первое десятилетие XXI века всегда считалось значительное снижение числа зарегистрированных убийств. Если в 2001 году было официально зарегистрировано 34,2 тыс. убийств, то в 2009 – 18,2 тыс. Но ученые говорят обратное. Уровень убийств, рассчитанный на основе многофакторной модели, все прошедшее десятилетие постоянно возрастал и составил в 2009 году не 18,2 тыс. (как зафиксировано в отчетности), а 46,2 тыс.! И, действительно, как число убийств может составлять 18,2 тыс., если только количество заявлений об убийствах, поступивших в правоохранительные органы, составило 45,1 тыс., а количество неопознанных трупов за тот же год – 77,9 тыс.? Одновременно при этом число лиц, пропавших без вести, так и не найденных – 48,5 тыс.

Надо сказать, что не только ученые в системе правоохранительных органов приходят к выводу о вопиющем несоответствии официальной уголовной статистики с реальностями нашей жизни. Я совершенно случайно нашел в интернете несколько авторефератов диссертаций медиков и экономистов, которые, используя совершенно иные методы, чем коллектив под руководством Сергея Иншакова, приходят во многом к сходным выводам.

Например, экономист Ольга Антонова, исследуя региональные особенности смертности населения России от внешних причин, проанализировала массивы первичных индивидуальных данных по смертности от травм и отравлений, болезней кровообращения, неточно обозначенных состояний. Было установлено, что в среднем по России половина смертности 20-39-летнего населения от повреждений с неопределенными намерениями (например, "при контактах с тупыми и острыми предметами") фактически являлась латентными убийствами. У населения старших трудоспособных возрастов уровень латентных убийств при подобном "диагнозе" достигает уже 70%.

По данным Ольги Антоновой, максимальный недоучет смертности от убийств практикуется в Астраханской, Воронежской, Калининградской, Калужской, Камчатской, Костромской, Мурманской, Нижегородской, Новгородской, Оренбургской, Орловской, Ростовской, Рязанской, Тамбовской, Тульской, Ульяновской областях, республиках Мордовия и Татарстан, Хакасия, а также в Москве.

Ученые, работающие в сфере медицинской социологии, также приходят к весьма печальным выводам. В последние годы в структуре смертности трудоспособного возраста травмы и отравления занимают первое место. У мужчин они являются причиной смерти каждого второго умершего, у женщин – каждой третьей. Смертность населения и стойкая утрата трудоспособности от травм не имеют тенденции к снижению и занимают одно из первых мест по многим регионам РФ. Темпы роста уровня смертности от этих причин гораздо выше, чем от заболеваний системы кровообращения, органов дыхания и пищеварения, новообразований и другой патологии. В структуре смертности населения от травм и отравлений по внешним причинам на первом месте находится (23,0%) смертность от повреждений с неопределенными намерениями (а там, как мы убедились, – половина – латентные убийства); на втором месте (18,0%) – от отравления алкоголем и прочих случаев отравления; на третьем месте (16,0%) – вследствие убийства; на четвертом (14,0%) – вследствие самоубийства.

Иными словами, убийства (скрытые и зарегистрированные) – главная причина смерти от травм в России.

По данным Анны Колчиной, изучавшей умышленный травматизм в Челябинской области, в 87,9% случаев травмы причинялись с помощью твердого тупого предмета, в 10,8% случаев повреждения причинены острыми предметами и в 1,2% – огнестрельным оружием.
Теперь представим, как бы изменилась картина смертельного травматизма в ситуации разрешения свободной продажи огнестрельного оружия, как это предлагают лоббисты наших оружейных заводов.
Петр Чертищев, исследовавший медико-социальные различия смертности населения в Москве, составил социальный портрет жителя Москвы, умершего в трудоспособном возрасте.

Оказалось, что 64,2% социально адаптированных (так называемый средний класс), умерших в 20-29 лет, погибли от травм и отравлений. В группе умерших маргиналов (неработающих, алкоголиков) доля погибших от травм составила 53,3%. Но абсолютное количество погибших от травм маргиналов в 4 раза превышает количество представителей среднего класса.

При таком соотношении смертельных травм у маргиналов высока вероятность того, что значительное их число как убийства не фиксируются.

Возвращаясь к исследованию, проведенному НИИ Генпрокуратуры РФ, обратим внимание на весьма важный вывод, сделанный учеными. Он состоит в том, что латентную преступность следует рассматривать как одну из форм проявления безнаказанности.

Мы убедились в этом на примере "кущевской аномалии".

Безнаказанность, укрытие преступлений от учета порождали все новые преступлений банды "цапков". В одной станице Кущевской федеральные прокуроры выявили более 1,5 тыс. (!) укрытых преступлений. А если такую инвентаризацию провести по всем станицам, городам, поселкам, селам? Думаю, что тогда бы полностью подтвердились выводы ученых о масштабах реальной преступности.

Безнаказанность приводит к тому, что по стране бродят сотни тысяч ненаказанных убийц, насильников. На начало второго десятилетия XXI века в результате многолетнего накопления нераскрытые насильственные преступления, совершенные на территории нашей страны, включают в себя около 45 тыс. убийств (покушений на убийство), 105 тыс. умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, 120 тыс. умышленного причинения вреда средней тяжести, 56 тыс. легкого вреда здоровью; 86 тыс. побоев; 10 тыс. изнасилований.

Эти цифры отражают только зарегистрированные преступления. Что касается незаявленных, укрытых преступлений, то здесь эти цифры надо увеличивать в разы.

Никакие реформы в системе МВД, ФСИН, создание Следственного комитета, усиление или либерализация уголовного законодательства не приведут к укреплению правопорядка в стране, если изначально вся исходная информация о принятии решений в сфере уголовной политики будет базироваться не на реальной картине преступности, а по-прежнему на "брехне".

А "брехня" может привести к неправильным решениям. Например, можно ли одним росчерком пера сокращать численность милиции или количество исправительных колоний, если преступность не снижается, а, наоборот, растет?

Исправить ситуацию можно. Есть зарубежный опыт. В том же труде ученых НИИ Академии Генеральной прокуратуры РФ он детально описан. Требуются изменения и в уголовно-процессуальном законодательстве. Надо законодательно закрепить положение, что началом расследования должна служить не процессуальная норма о возбуждении уголовного дела, а заявление, сообщение о преступлении. И именно эти заявления и сообщения и должны составлять уголовную статистику. Должна быть кардинально улучшена система судебно-медицинской экспертизы. А для того, чтобы вывести судебно-медицинские учреждения из плачевного состояния, нужны серьезные финансовые вложения.

Если же все оставить в прежнем состоянии, то система уголовной юстиции обречена на саморазрушение и хаос.

В конце концов, реальность уголовной статистики – это уже не просто проблема уголовной политики, но часть большой политики. Даже исходя из зарегистрированного уровня убийств на 100 тыс. населения Россия занимает третье место (14,2 убийства на 100 тыс. населения) в Большой индустриальной двадцатке, уступая только Южной Африке (36,5 убийства на 100 тыс.) и Бразилии (22 убийства на 100 тыс.). И одновременно Россия единственная из европейских стран, которая по уровню убийств на 100 тыс. населения входит в Большую криминальную двадцатку (во главе с Гондурасом – 60,9 убийств на 100 тыс. населения), занимая там место между Намибией и Суринамом. Если же учитывать реальное число убийств, то наше место будет в первой десятке самых криминальных государств.

А может, уровень убийств и есть тот интегрированный показатель, который и отражает реальный уровень социального благополучия и защищенности граждан?