В.Г.Чичерюкин-Мейнгардт. Лозаннский процесс

13.01.2011

На рубеже 80-х - 90-х годов уже прошлого века в тогдашнем “перестроечном” советском обществе достаточно открыто и громко обсуждался вопрос об исторической и уголовной ответственности комунно-советского режима. Среди лозунгов и призывов, с которыми выходили сторонники де­мократических перемен на улицы Москвы и Пе­тербурга, Нижнего Новгорода и Ярославля, встре­чались такие: “КПСС - билет в Нюрнберг!”, “На­следников Ленина - к ответу!”, “КПСС - под суд!”. 

К сожалению, в отличие от бывших социалисти­ческих стран Восточной Европы в РФ эти при­зывы так и остались призывами. Благоприятный момент после событий августа 1991 года был упу­щен… Однако вернуться к вопросу об историчес­кой и уголовной ответственности комунно-совет­ского режима никогда не будет поздно. Тем более, что подобный процесс состоялся в 1923 году, прав­да, не в России, а в Швейцарии.

10 мая 1923 года в городе Лозанне (Швейца­рия) выстрелами из револьвера был убит гене­ральный секретарь советской делегации на Лозан­нской конференции по Ближнему Востоку (в про­шлом - недоучившийся инженер-технолог) В.В. Воровский и ранены два его помощника. Сразу же стало известно, что расстрелял советскую делега­цию швейцарский гражданин, бывший офицер Русской Императорской и Белой армий Мориц Конради.

Обстоятельства этого громкого дела известны во всех подробностях. Вот как описывали их на страницах русской белоэмигрантской печати1:
«Около 20 час. 00 мин. М. Конради пришёл в ресторан гостиницы “Сесиль” и занял свободный столик. В это время в зале было около тридцати посетителей. Вскоре в ресторан пришли Воровс­кий и его помощник И. Аренс, а через некоторое время и другой советский сотрудник - М. Дивил-ковский. Все они заняли столик недалеко от Кон­ради.

Когда большинство посетителей покинуло ре­сторан, Конради подошёл к Воровскому и два раза выстрелил в него в упор. С простреленной голо­вой Воровский замертво рухнул на пол. После этого Конради выстрелил ещё раз в воздух, что­бы напугать двух сотрудников Воровского. Аренс спрятался под стол и затем распластался на полу. Дивилковский же попытался обезору­жить стрелявшего, но ударом кулака был сбит с ног и затем ранен в оба бока. Арене также был ранен в плечо и бедро, но оба советских сотруд­ника, сопровождавших Воровского, отделались лишь лёгкими ранениями.

Стрелявший сам попросил метрдотеля гости­ничного ресторана, в котором и произошло убий­ство, вызвать полицию, и добровольно предал себя в руки властей. Вскоре швейцарская полиция аре­стовала и единственного сообщника Конради - также бывшего белого офицера А. Полунина.»

Началась подготовка к судебному процессу, за которым пристально следила общественность все­го мира. В том, что это будет не рядовой уголов­ный, а громкий политический процесс, заранее были уверены все.

СССР рассчитывал превратить процесс в Швейцарии в судилище над Белым движением и Белой эмиграцией. В этом отношении советской стороне представлялась весьма подходящей фи­гура главного обвиняемого Конради - выходца из семьи русских швейцарцев, предпринимателей, в недавнем прошлом белого офицера - идеального представителя “класса эксплуататоров, воевавше­го против рабочих и крестьян, защищая собствен­ность, отобранную у его семьи трудящимися”.

Напротив, русская Белая эмиграция с самого начала постаралась сделать всё, чтобы еще раз на­помнить мировой общественности о крас­ном терроре, организованном голоде, болыпевицких репрессиях первых лет советской власти и превратить Лозаннский процесс в суд над комун-но-советским режимом.
В обстановке, когда левые политические кру­ги европейских держав не сочувствовали русским Белым и с известной долей симпатии относились к большевицкому эксперименту над Россией, к ним примыкали и левые круги русской эмигра­ции. Тем не менее, на суде с обвинениями в адрес советской власти выступили даже и те, кто в свое время тяготел к левым.

Уже в ходе подготовки к судебному процессу в русскую эмигрантскую печать просочились сведения о том, что свидетелем защиты будет выс­тупать недавно высланный из Совдепии исто­рик и публицист СП. Мельгунов, который ис­пользует не только материалы своего личного архива, но и часть архива так называемой “Ко­миссии тайного советника Г.А. Мейнгардта”.

Подготовка к судебному процессу заняла пять меся­цев. Защитниками обвиняе­мых должны были высту­пать известные швейцарские адвокаты Т. Обер (Полуни­на) и С. Шопфер (Конради). Суд начался 5 ноября 1923 года и продолжался десять дней. Защита привлекла око­ло семидесяти свидетелей, главным образом, русских беженцев, а также швейцар­цев, которые вынуждены были покинуть Россию пос­ле захвата власти большеви­ками. В качестве свидетелей защиты проходили самые разные лица, в частности: об­щественная деятельница, княгиня С.С. Куракина; историк и публицист СП. Мельгунов; поэтесса Е.Ю. Кузьмина-Кара­ваева [будущая монахиня Мария (Скобцова)]; философ, экономист, публицист и историк (быв­ший “легальный марксист”), академик П.Б. Стру­ве; экономист и социолог П.А. Сорокин; обще­ственно-политическая деятельница, видная ма­сонка Е.Д. Кускова. Демонстрировались фотогра­фии, сделанные на местах советских преступле­ний, - могилы убитых заложников в Пятигорс­ке, трупы людей, замученных харьковскими че­кистами. По признанию самого адвоката Обера, в течение пяти месяцев подготовки к процессу он пережил страдания русского народа. На суде также демонстрировались фотографии советс­ких тюрем и расстрельных рвов. Эти документы произвели неизгладимое впечатление как на швейцарских судей, так и в целом на обществен­ное мнение.

Как сообщалось в заметке, посвященной трид­цатилетию Лозаннского процесса в официозе русской военной эмиграции: “Обер обрисовал жуткую картину жизни в Советском Союзе; он перечислил все ужасы пыток и истязаний, кото­рым подвергается русский народ в Советском Со­юзе. Обер обрисовал облик советских руководите­лей, он документально доказал, что все они являлись платными агентами немецкого генерального штаба”.

Опираясь на материалы “Комиссии Мейнгар­дта”, Обер поведал суду о массовых арестах, пытках, убийствах, творившихся в первые годы со­ветской власти в Москве, Ка­зани, Екатеринбурге, Таш­кенте, Благовещенске, Омске, Царицыне, Ростове-на-Дону, Воронеже, Харькове, в Кры­му. Швейцарский адвокат до­ложил также и о преступле­ниях советской власти в Латвии и Эстонии, в городах Валка, Дерпт, Митава, Рига, Везенберг, где красноармей­цы расстреливали крестьян и крестьянок, зачастую вместе с маленькими детьми; убива­ли православных священников и лютеранских пасторов.

Обер процитировал слова “наркома просвещения” (бывшего цюрихского сту­дента) А. Луначарского: “Мы ненавидим христиан”, “Долой любовь к ближнему”, “То, что нам нужно, - это ненависть”. Упомянул Обер и о советских плакатах, которые “украшали” в те годы стены официальных учреждений в СССР: “Религия - опиум для народа!”, “Долой бога!”, “Смерть бо­гам!”.
Попытки советской стороны в ходе судебно­го процесса уравнять красный и белый террор встретили энергичный отпор со стороны Обера, который заявил: “Коренное различие заключает­ся в том, что со стороны большевиков террор был возведен в систему, тогда как со стороны белых против него боролись, не всегда, конечно, с нуж­ным у спехом”. Обер упомянул казачьих атаманов, которых так и не сумел поставить на место Вер­ховный Правитель России, адмирал А.В. Колчак. В этой связи согласимся с мнением Ю.Г. Фельштинского,4 который отмечает, что в отличие от красных белые на территориях, освобожденных от советской власти, не создавали бесчисленных “чрезвычаек”, “ревтрибуналов” и “заградотрядов” и не объявляли по сословному или классо­вому признаку войну практически всем жите­лям бывшей Российской Империи.

Наряду с обвинениями белых в лице офице­ров Конради и Полунина в белом терроре, совет­ская сторона в ходе судебного процесса попыта­лась свести поступок главного обвиняемого к мо­тивам личной мести. Но и этот выпад получил достойный отпор Обера. И адвокаты, и сами их подзащитные подчеркивали, что главным моти- вом, побудившим совершить покушение на жизнь советского дипломата, было желание ото­мстить большевикам за Россию, за те неисчис­лимые беды и страдания, которые принесла всем жителям бывшей Империи советская власть. Что же касается личного мотива, то он у Конради и Полунина в некоторой степени присутствовал. Оба подсудимых участво­вали в I Мировой войне, ко­торую в России называли Второй Отечественной (после 1812 года) войной. Партия большевиков во гла­ве с В. Ульяновым (он же Ле­нин) последовательно выс­тупала за поражение Рос­сии и за превращение вой­ны Отечественной - в вой­ну Гражданскую. Поэтому для верных своему долгу русских офицеров слово “большевик” или “комму­нист” было синонимом по­нятию предателя Отечества. В свою очередь Обер напом­нил суду о сборищах сто­ронников пораженчества здесь, в Швейцарии; о сход­ках Ленина с германскими представителями в Берне и об отправке опломбирован­ного вагона. Во время вой­ны 1914 - 1918 годов большевицкий агент Воровский, сидя в Стокгольме (Шве­ция), становится звеном той цепи, которую со­здал Ленин при посредстве германского генераль­ного штаба. Об этом знали в то время многие как в России, так и за границей.
К мотиву личной мести может быть отне­сен и такой факт. После захвата власти боль­шевиками отца главного обвиняемого, Морица Конради, несколько раз арестовывали, пос­ле чего он умер в больнице. Также от рук боль­шевиков погибли еще двое его родственников.

Однако главным личным мотивом в поступ­ке Конради и его единомышленника было дру­гое. Родившиеся и выросшие в России, они ис­кренне любили Россию. Следует вспомнить, на­пример, что с началом I Мировой войны Конра­ди пожелал добровольно поступить на военную службу в России, но, как иностранному поддан­ному ему в том было отказано. Не успокоившись на этом, он подал прошение на Высочайшее Имя, которое в порядке исключения было удовлетворено Государем.

Справка
Из послужного списка М. Конради за 1917 год, хранящегося в Российском Государственном Военно-историческом Архиве (РГВИА):
“Конради Мориц - Александр Александро­вич, Подпоручик.
Родился 29 мая 1896 г., бывший швейцарский граж­данин, уроженец Петрогра­да, вероисповедания ре­форматского.

Воспитание:
Общее: в ре­альном отделении училища при Реформатских церквах в Петрограде, окончил курс с дополнительным (кур­сом).
Военное: в Павловском военном училище окончил 4-месячный курс военного времени по первому разря­ду.
Должность по службе: младший офицер.

Имеет ордена: орден Св. Анны 4-й ст. с надписью “За храбрость”.
В апреле 1917 г. прибыл в 145-й Новочеркасский (пехотный) полк,(назна­чен) офицером 1-й роты.

В августе 1917 г. награждён орденом Св. Анны 4-й ст. с надписью “захрабрость”. В июле 1917 г., участвуя в боях на Буковине, был дважды ранен. В октябре 1917 г. командирован в штаб 37-й пехотной дивизии”.5

К сказанному в послужном списке М. Конра­ди добавим, что в годы Гражданской войны он воевал против красных в рядах Дроздовской стрелковой дивизии. Капитана Конради, своего адъютанта, упомянул в книге “Дроздовцы в огне” последний начальник Дроздовской дивизии ге­нерал-майор А.В. Туркул. Что же касается Полу­нина, то он также пошел на войну в 1914 году доб­ровольцем, а во время Гражданской войны сра­жался против большевиков в рядах Белой Армии.
И тем контрастнее прозвучали в зале суда ха­рактеристики советских вождей, данные Обером. Вот, что говорил о них швейцарский адвокат:
Когда в Цюрихе в 1916 году Ленину указали, что революция потребует миллионов жертв. он громко засмеялся своим саркастическим смехом.
Л. Троцкий (он же Бронштейн) - один вне­шний вид его обличает нервную напряженность воли, хитрость и дерзость, но постоянные подер­гивания изобличают также состояние страха.
А. Коллонтай - особа сомнительного поведе­ния.
Г. Зиновьев (он же Апфельбаум) - оратор-де­магог, ревностный про­поведник красного тер­рора.

Г. Чичерин, хотя и дворянского происхож­дения и хорошего воспи­тания остался совершен­но равнодушным к ужас­ной участи, к гибели и разорению своих бли­жайших родственников во время революции.
Л. Красин организо­вывал вооруженные экс­проприации.
М. Литвинов (он же Баллах) - тоже экспроп­риатор, арестованный в Париже за сбыт кредит­ных билетов, украден­ных в Тифлисской кон­торе Государственного банка.

X. Раковский - болга­рин по происхождению, занимавшийся шпиона­жем в пользу Германии в Румынии и на Украине.
К. Радек (он же Собельсон) - австрийский подданный, стяжатель и аферист.
В заключение своей речи адвокат Обер ска­зал: “Я вновь и вновь повторяю: Конради и Полу­нин не совершили злодеяние; они выполнили спра­ведливый акт возмездия.

Когда вы [присяжные - В.Г, Ч.-М.]удалитесь, чтобы совещаться перед принятием решения, вас незримо окружит несметное множество безмол­вных свидетелей. Тени убитых французов, бель­гийцев, австралийцев, американцев, канадцев, павших на полях битв благодаря измене больше­виков. Миллионы и миллионы русских, погибших от голода, миллионы русских детей. Русские мужчи­ны и женщины, молодые и старики, замученные в пытках, доктора, сестры милосердия, крестья­не, рабочие, священники, распятые на кресте.. И в глубине вашей совести вы почувствуете всю чело­веческую близость к страждущей душе замученного русского народа, и в вашем сердце найдется отклик на тяжкие муки тех, кто и сейчас стра­дает в России.

Все они до сих пор взывали к небу, моля о пра­восудии. Никто не дал им ответа. Вы, вы ответь­те им!”

По приговору швейцарского суда Конради и Полунин были оправданы. При объявлении при­говора публика устрои­ла овацию. Это была по­беда над советским ре­жимом.
Речь Обера, переве­денная на русский язык, была издана отдельной брошюрой в Белграде (Королевство СХС) в 1924 году. В предисло­вии советский режим назывался “отврати­тельным засильем гор­сти изуверов, которые в союзе с подонками насе­ления, с уголовными пре­ступниками, руками наймитов-инородцев во имя несбыточных уто­пических задач, лежав­ших вне страны, истреб­ляли, морили голодом русский народ, лишали его свободы в самых есте­ственных и плодотвор­ных стремлениях, на­копления вековых тру­дов, втоптали в грязь святыни”.

Как же сложилась дальнейшая судьба глав­ных действующих лиц Лозаннского процесса?

Памятуя о том, что у ВЧК - ОГПУ “длинные руки”, Мориц (Александр) Конради уехал во Францию и поступил в Иностранный Легион, где чекистам до него было не добраться. В 1925 -1926 годах он, вероятно, принял участие в войне испано-французских войск против так называ­емой Рифской республики - племенного по­встанческого образования в Северном Марок­ко.6 Согласно сообщению газеты “За свободу”, выходившей в Варшаве (Польша) на русском языке, скончался М. Конради в Африке, в марте 1931 г., находясь в рядах Иностранного Легиона.
Что же касается второго обвиняемого по делу об убийстве Воровского - Аркадия Полунина, то известно, что он служил секретарем Российско­го Общества Красного Креста в Женеве (Швей­цария),7 во второй половине 1920-х годов был близок к руководству РОВСа, входил в окруже­ние генерал-лейтенанта, барона П.Н. Врангеля, а в годы IIМировой войны, по некоторым сведе­ниям, принимал участие в Русском Освободи­тельном Движении.
А швейцарец адвокат Обер за время процесса настолько проникся состраданием к страждуще­му под игом большевизма русскому народу, что в 1924 году организовал Лигу по борьбе с III Ин­тернационалом (т.н. “Лигу Обера”), приветствуя создание которой, генерал барон Врангель зая­вил, что мечтает видеть Лигу мировой организа­цией, которая повсюду будет противостоять Ко­минтерну. “Давно пора”, - резюмировал Главно­командующий и передал в пользу Лиги чек на двадцать тысяч франков.8
Несколько лет спустя после окончания Ло­заннского процесса Конради - Полунина в пра­вославном храме Христа-Спасителя в Нью-Йор­ке (США) была сооружена сень и установлены мемориальные доски с именами членов Россий­ского Императорского Дома, погибших от рук большевиков, и числовыми данными о русских людях,“злодейски умученных и убиенных большевиками”:9

• 31 епископ;
• 1560 священников, учителей, адвокатов;
• 34585 адвокатов, судей, докторов;
• 16367 студентов и учащихся;
• 75900 чиновников и полицейских;
• 65890 крупных землевладельцев и купцов;
• 258900 высокопоставленных лиц и дворян;
• 56340 офицеров;
• 268000 солдат и матросов;
• 196000 рабочих;
• 890000 крестьян.

Цифры эти в значительной степени основыва­ются на материалах “Комиссии Мейнгардта”. Со­ветская сторона никогда не осмеливалась опровер­гнуть эту кровавую статистику, делая вид, что не было ни самой Комиссии, ни сотен тысяч жертв красного террора. Поэтому и сегодня, спустя во­семьдесят лет, русские патриоты с сугубым бла­гоговением почитают память тех, кто в 1923 году прямо или косвенно призвали к законному от­вету преступный советский режим.

ПРИМЕЧАНИЯ:
1 «Часовой», № 336 (11), ноябрь 1953, с 22.
2 В конце 1918 г. по распоряжению Главнокомандую­щего В СЮР, ген. А.И. Деникина была создана Особая следственная комиссия по расследованию злодеяний большевиков. Причем, эта Комиссия должна была рас­следовать не только такое беспрецедентное явление,как красный террор, но и другие преступные новшествасоветского режима, как-то: борьба против религии, преследование рабочих организаций, репрессии против ка­заков, женская социализация и пр. Председателем Ко­миссии был назначен известный московский юрист, дей­ствительный статский советник Георгий Александро­вич Мейнгардт (1866 - 1945). Составленная из профес­сиональных юристов, Комиссия вела следствие с соблюдением норм права, существовавших в Российской Им­перии, настолько, насколько это было возможно в усло­виях Гражданской войны. Первоначально члены Комис­сии могли работать лишь в нескольких крупных горо­дах Северного Кавказа и Юга России, освобожденных отсоветской власти. В 1919 г. в связи с продвижением бе­лого фронта территория, охваченная работой Комис­сии, существенно увеличилась. Наибольшую извест­ность получили материалы Комиссии о преступленияхчекистов, собранные в Харькове, Киеве, Одессе, Херсо­не, Николаеве, Воронеже. При отступлении Белой ар­мии материалы Комиссии были доставлены в Новорос­сийск и морем вывезены в Константинополь (Турция). Председатель Комиссии, уже тайный советник Мейн­гардт некоторое время продолжал работу в Крыму и еще до эвакуации армии убыл в Константинополь. В 1922 г. он с семьей прибыл в Париж (Франция) и в ходеподготовки к Лозаннскому процессу предоставил воз­можность Мельгунову ознакомиться с частью докумен­тов, собранных его Комиссией. Во многом на основе этих материалов Мельгуновым был написан труд “Красныйтеррор в России 1918- 1923″ (первое изд.: Берлин, 1923; переизд. за рубежом в 1924, 1979 и 1989 гг.; единствен­ное переиздание в России: М., 1990), хотя он ни разу не упоминает имени Мейнгардта, вероятно, опасаясь засудьбу его родственников, оставшихся в подсоветской России. Малая часть материалов Комиссии вошла в сб.: Фельштинский Ю. Красный террор в годы гражданс­кой войны. Лондон, 1992.
3 “Часовой”, 1953, №336.
4 Фельштинский Ю. Указ. соч., предисл.
5 РГВИА, ф. 409, оп..1, № 40-193 (1917 г.)
6 Французской Республиканской службы майор АД.Кнорре свидетельствовал о встрече с сержантом Мо­рисом Конради в городе Сиди-Белъ-Аббес (Французский Алжир), где располагалась штаб-квартира Легиона (”Часовой”, 1953, №336 с. 17со ссылкой на газету “Но­вое Слово” от 24 сент. 1953). Однако к сведениям, приве­денным в этой заметке, следует отнестись осторож­ностью, т.к. многие из них явно противоречат фактам.
7 Шкаренков ЛК. Агония Белой эмиграции, М., 1987, с. 60.
8 “Русь” (София, Болгария), 1924,18.6.
9 “Русский военный вестник”, 1927, № 89.
Справка:Биография
Морис Конради родился 29 мая 1896 г. в Санкт-Петербурге, в семье осевших в России швейцарцев (Его отец также Морис Конради. Его дядя Виктор (Виктор - Эдуард) Маврикиевич (Морицович) Конради был владельцем кондитерских фабрик в Петербурге и Москве). Окончил гимназию, Павловское военное училище. Учился в политехническом институте, со второго курса которого в 1914 году ушёл на фронт, для чего понадобилось разрешение Императора Николая II, поскольку Конради был гражданином Швейцарии. Подпоручик. Был ранен, награждён орденом Святого Георгия IV степени. Окончил офицерскую школу в Петрограде (январь 1916), воевал на Румынском фронте, откуда в составе отряда Дроздовского отправился в легендарный поход из Ясс на Дон.
Во время красного террора лишился отца (умершего после избиения в ЧК) и дяди (владелец кондитерских фабрик, на 1916 год купец 1-й гильдии, потомственный почетный гражданин - был расстрелян большевиками как заложник), одного из братьев. Кроме того, его тётя была убита грабителями.
В июне 1919 г. служил помощником полкового адъютанта по оперативной части. В 1919 году произведён в штабс-капитаны, а в 1920-м - в капитаны. Служил в штабе Дроздовской стрелковой дивизии. В 1920 г. был ординарцем и личным адъютантом командира Дроздовского полка, полковника Туркула. Его имя даже попало в популярную песню дроздовцев:
Вперед проскачет Туркул славный,
За ним Конради и конвой…

Воевал против большевиков вплоть до эвакуации войск генерала барона П. Н. Врангеля из Крыма в ноябре 1920, затем находился в лагере в Галлиполи. В июне 1921 года вышел в отставку и поселился вместе с женой Владиславой Львовной Конради (во втором браке Гемпель, урожденная Сверцевич, ум. 18.09.1965), беженкой из Польши, в Цюрихе, где работал в торговом доме «Бехер Всей» на скромной должности. В Швейцарии к Конради присоединились мать и четверо младших братьев, сумевших выехать из Советской России, доказав своё швейцарское гражданство.

В марте 1923 года Конради приехал в Женеву, где встретил своего товарища по Белой армии штабс-капитана Аркадия Павловича Полунина, работавшего в непризнанной СССР российской миссии при Международном Красном Кресте и тесно связанного с лидерами Белой эмиграции Врангелем и Кутеповым. Конради делился с Полуниным своим желанием «убить кого-нибудь из советских вождей, чтобы отомстить за семью». Полунин предложил ему убить наркома иностранных дел Г. Чичерина и посла СССР в Англии Л. Красина, однако 13-14 апреля, приехав в Берлин, где те в это время находились, и явившись в советское полпредство, Конради их не застал и вернулся в Женеву. Здесь, узнав о предстоящем приезде в Лозанну советского дипломата В. В. Воровского, Полунин и Конради решили, что жертвой должен стать именно он.