О российских психологах и «психологических проблемах чеченского общества»...

11.01.2011

8-го января сего года известный журналист Андрей Бабицкий взял интервью для радио «Эхо Кавказа» у доцента Ставропольского государственного университета, кандидата психологических наук Виктории Галяпиной ( — по состоянию веб-сайта на 10.01.11 г.). Интервью было посвящено обсуждению психологических проблем чеченского общества.

Предлагаю вниманию читателей данной статьи выдержки из интервью с комментариями.

Андрей Бабицкий: «Как, на ваш профессиональный взгляд, сегодня обстоят дела в Чечне? Какие психологические проблемы у людей, связанные и с политической обстановкой в сегодняшней Чечне, и, может быть, с последствиями войны?»

Виктория Галяпина: «С одной стороны, радует то, что люди начали для себя находить механизмы выхода из ситуации, появились возможности для продвижения в образовании, например. Еще радует то, что у людей стали вырабатываться механизмы самоорганизации, потому что все-таки война несколько размыла, а может быть, и сняла социальный контроль, и люди просто в панике: а что делать, а как быть? Особенно когда возникали такие полемические ситуации неоднозначные, людям было очень сложно, особенно молодому поколению, определиться, как все-таки правильней в этой ситуации себя вести. А вот сейчас появляются такие внутренние механизмы, когда молодые люди начинают говорить: а вот это правильно, потому что? То есть, оно, может быть, с нашей позиции не совсем правильно, но человек для себя внутренне начинает как бы самоорганизовываться, выстраивать какую-то иерархию ценностей, норм каких-то. Новое явление, которое начало появляться, повлекло за собой ряд каких-то даже социальных вещей, к которым общество не было готово. Например: война несколько активизировала позицию женщины. Поскольку во время войны большую часть экономической стабильности в семью приносили именно женщины, бюджетная же сфера в основном работала…»

Т е. из уст психолога, г-жи Галяпиной, по сути, звучит утверждение, что ситуация в сегодняшней Чечне нормализуется. Но диссонансом к процитированной выше части интервью звучит другая его часть.

Андрей Бабицкий: «Виктория, я часто слышал от людей, которые бывают в Чечне такое утверждение, что поскольку ситуация политическая очень сложная в республике, то, в основном, население эмигрирует психологически в семью, в семейные отношения, образование, какой-то мелкий бизнес...»

Виктория Галяпина: «Знаете, аналогий можно много проводить. Возьмите Россию, Советский Союз в период, когда тоже шло давление, и люди где обсуждали свои внутренние проблемы? В семье, на кухне... Я не могу сказать, что люди отказываются полностью от обсуждения проблем власти. Нет. Но они - видимо, война научила - приобрели хороший социальный опыт... В сознании что-то начало меняться. Эмигрируют только в сферы деятельности другие, эмигрируют и физически, к сожалению. То есть люди, которые могли бы стать опорой и социальным капиталом для республики, многие начинают просто уезжать. Возможность дальнейшего социального роста, карьерного роста очень низкая. Поэтому, наверное, возникает проблема группировок, ухода, социального протеста. У нас там было большое исследование по религиозному поведению молодых людей. Когда это были фокус-группы, и публичное обсуждение было, люди просто говорили социально желательные вещи: нет, у нас такого нет, не уходят и так далее. А когда мы стали проводить интервью, практически каждый, у кого есть взрослые дети, говорил: я не разрешаю своему ребенку посещать больше одного раза мечеть, или если он ходит, то только с отцом».

И данная ситуация, данная оценка вызывает тревогу: в Российской Федерации гарантирована свобода совести, каждый совершеннолетний молодой человек имеет право посещать мечеть, православную церковь или католический костел столько раз, сколько он сам сочтет нужным. Однако, в данном случае опасения отцов относительно своих детей понятны, что разъясняется последующей частью интервью с маститым психологом.

Андрей Бабицкий: «Вы имеете в виду, что часть молодежи, конечно, настолько как бы переполнена вот этим чувством протеста, что готова с оружием уйти в лес?»

Виктория Галяпина: «Да, причем часть общества это поведение молодежи считает абсолютно правильным. Понимаете, они мне даже рассказывали, что вот боевики – это не террористы, то есть они полагают, что боевики - это которые воюют против своей власти, против социальных несправедливостей в республике, а террористы - это которые за пределами убивают мирных жителей. Я говорю, но позвольте, это очень условное такое деление, так не бывает. Но оправдание, конечно, ищется. Это, пожалуй, проблема большая. Хотя там пошли перегибы уже в другую сторону: что даже те, которые непричастны, попадают в эту ситуацию. И знаете, мне удалось с одним молодым человеком побеседовать, которого защищали правозащитные организации: давай, мы сейчас скажем, что ты дал все эти показания под давлением. Он сказал такую фразу: вы знаете, я готов отсюда сейчас ехать в любую тюрьму, но возвращаться туда, где я был, нет, я не выдержу, говорит. То есть, прессинг, видимо, сильный идет..»

Ситуация, описанная Викторией Галяпиной, итак хорошо известна из докладов и иных публикаций правозащитных организаций: «Мемориала», «Мир и права» и других. А попытки психологов или психиатров решить психологические проблемы народов стран, в которых есть вооруженные конфликты, как правило, не приводят к успеху, а скорее приводят к противоположному результату.

Вот какие данные о результатах психологической и психиатрической помощи приводил сайт «ХАОС И ТЕРРОР. ПСИХИАТРЫ ПРОСЛАВЛЯЮТ СУМАШЕДШИХ» (http://www.chaos-and-terror.ru/psihi.htm - по состоянию сайта на 10.01.11 г.)...

В январе 2003 года представители американских средств массовой информации сообщили, что двое американских пилотов приняли амфетамины перед тем, как они нечаянно сбросили бомбу на юге Афганистана, убив четверых канадцев. Согласно армейским источникам, такие препараты из ряда амфетаминов (обычно декседрин, психиатрический стимулятор) используются в армии для преодоления усталости наряду с успокоительными средствами между боевыми операциями. Возможные побочные эффекты приёма – эйфория, депрессия, гипертония и, наконец, зависимость от препарата.

В марте 2003 года газета «Нью-Йорк Таймс» писала: «Военные психиатры, психологи, социальные работники и другие служащие системы охраны психического здоровья присутствуют [в Ираке] для того, что-бы проводить лечение на передовых рубежах…» Журнал «People» сообщил об этом в марте 2004 года, добавив, что с некоторыми солдатами занимаются по психологической программе «управление гневом». Утверждается, что эта программа якобы помогает им контролировать свою агрессию и гнев, однако свидетельств тому слишком мало; напротив, на практике отмечается ухудшение поведения. В одном из американских классов, где применялась программа «управление гневом», подросток настолько жестоко избил другого мальчика, что спустя шесть дней тот всё ещё находился в больнице.

Солдатам давали антидепрессанты – те самые препараты, которые в 2004 г. стали предметом расследования Администрации по контролю качества пищевых продуктов и лекарственных препаратов США в связи со способностью этих препаратов вызывать склонность к насилию и самоубийству, тревожность, возбуждение, бессонницу, кошмарные сновидения, потерю ориентации и акатизию (неусидчивость).

Нужно сказать, что методы российских психологов и психиатров мало отличаются от методов американских специалистов в области психического здоровья. И трудно ожидать, что российские психологи или психиатры смогут помочь сегодняшнему чеченскому обществу. Почему? Ответ, на мой взгляд, очень прост. Нынешнему чеченскому обществу нужно, чтобы власть уважала основополагающие права: на жизнь, защиту от пыток, свободу совести, слова и другие в повседневной жизни. Тогда и психологическое «успокоение» не потребуется...

Дэвид Беланишвдили