Магомед победит войну! (Чеченский дневник) Главы 11-14
21.11.2010
Отдел писем
Обращение к читателям!
Уважаемые читатели! В течении последнего времени мы ожидали, что возобновится публикация глав книги чеченского журналиста и защитника Родины Мусоста Алдамова «Магомед победит войну», которая остановилась 12 ноября 2003 года. Мы были бы чрезвычайно благодарны тем, кто располагая хоть какими-то сведениями, сообщил бы нам о дальнейшей участи автора. Редакция
Глава 11
Мне показалось, что в разговорах людей, при обсуждении ситуации в Чечне, несколько сместился акцент с оккупантов на Кадырова. Об этом я им и сказал, заметив при этом, что вероятно, оккупанты этого и добивались.
- Надо признать, - говорит Магомед, - на первый взгляд, кажется, что оккупанты кое-чего добились. Но это не так. Оккупанты, понятно, пришли нас убивать. Они наши враги, об этом никто не спорит и с ними у нас бесспорный и понятный разговор – уничтожать врага, пока не покинет нашу землю. Но, когда Ахмад-Хьакха – оккупантская подстилка, понукаемая врагами, начинает воображать себя вершителем судьбы, якобы, своего народа, то каждый истинный представитель чеченского народа проникает к этому существу особым чувством ненависти. Ты же знаешь, что я противник упоминания его имени вообще, где бы то ни было. Потому что мы знаем, что он всего лишь марионетка, предатель, исполнитель воли своих хозяев-оккупантов. Он – ничтожество, которому позволено «от имени чеченцев» убивать чеченцев. Его полномочия ограничены этим. Когда враг занят латанием своих проколов, его замаранным именем и его руками исполняют самые гнусные замыслы, плюс к тому же цинично навязывает Кадырова в «президенты», прекрасно понимая, что народ его ненавидит, так же как и самих оккупантов, и когда эта мразь проявляет подобострастие идиота к позорной для любого чеченца роли, то трудно удержаться от проклятий в его адрес. В этой ситуации в сознании людей он – простая, смешная и мерзкая марионетка, перевоплотившаяся в одного из оккупантов, более ненавистная для народа. Если сказать образно, то он змея в крысиной компании оккупантов, голову которой каждый из нас желает размозжить. Когда люди проклинают эту мерзкую тварь, то это ни в коем случае не смещение акцентов или не смена врага – это радикализация ненависти народа ко всем без исключения врагам свободы нации. Это признак того, что народ созрел для свободы и не будет больше либеральничать ни с кем, в ущерб своей свободе. К этому рано или поздно мы должны были прийти. Посмотри, пролистай историю нашей борьбы – сколько ошибок допущено нами? Почему мы не знаем имена предателей двух, трех и четырехсотлетнего периода нашей борьбы? О них стоило забыть, если бы народ добился своей свободы. Но этого нельзя делать, когда борьба народа продолжается.
Предателей надо знать, как и героев, чтобы их потомкам было стыдно за своих предков. Широкой публике известны только те, кто совершил тягчайшие преступления против народа в новейшей истории его борьбы за независимость. Это такие, как Завгаев, Хаджиев, Автурханов, Бугаев, Гантемиров, Кафыров и прочие. Почему они не были наказаны? Или, кто наказал командиров-предателей первой войны? Никто! Ведь каждый командир знал, что Ямадаев Сулим, вел переговоры о сдаче врагам еще 1996 году, но не успел, август опередил его. Оказывается, все знали, что свинья Кафыров – сотрудник ФСБ, но почему-то он всех устраивал. Или, скажем, парламент. Да там же, в большинстве своем, собрался сброд КГБешного отродья, не давали работать Президенту. А кабинет министров? Такая же картина. Кто в этом виноват? Конечно мы, все, без исключения. А почему? Да потому что, мы, разинув рты, слушали проходимцев и зубоскалили, когда избранного нами Президента они поносили на чем свет стоит. Как будто, он прятал от нас волшебную палочку, с помощью которой был в состоянии осчастливить нас, но упорно не хотел, чтобы мы купались в богатстве, не утруждая себя посильным трудом. Я помню, как из этого села люди ездили на поддержку митинга Радуева в Грозный, который обвинял Масхадова в том, что он пригласил Ельцина в Чечню для подписания документа предоставляющее свободу Чечне. Радуев кричал, что чеченцам не нужна свобода, если она дается Масхадовым и Россией и, что он отрубит голову Ельцину, если тот посмеет приехать в Чечню. Кто Радуев: герой или враг?
Кто не помнит позорное «судилище» восьмерых бригадных генералов против Президента? Кто стоял за этим, и чего они добивались? Их умело заставляли пилить сук, на котором они сами же сидели. Знали ли они об этом? Уверен, что они и не догадывались, что готовят почву для новой войны, чтобы расчистить путь России от легитимности чеченской власти. Начни Президент войну против них, мы бы ему не простили, обвинили бы в кровопролитии. Народ по простоте своей души был доверчивым, и подавляющее большинство наших людей поддавались психологической обработке спецслужб врагов, в том числе и именитые командиры.
Поход в Дагестан был одним из многих капканов, расставленных врагом на наших народных героев с расчетом на их наивность, в который они угодили самым глупым образом. Государственный интерес должен быть защищаем так же, как собственная шкура, даже больше. Чем же дурак лучше врага, если его вред государству значительно больше? Сейчас с народом такие шутки не пройдут. Самое большое достижение этой войны это то, что народ наконец-то понял, что основная причина вековых неудач в борьбе за свою свободу – это прощение предателям разных мастей.
Предатель должен быть также наказуем, как и оккупант. Его наказанию не должны препятствовать тейповые или иные защитные барьеры и это будет служить гарантом, что количество сознательно или бессознательно прислуживающих оккупантам подонков, станет меньше. Вот о чем сегодня говорит народ, отождествляя Ахьмад-Хьакха с оккупантами.
- Магомед, я не понял, ты хочешь сказать, что перечисленные тобой командиры каким-то образом способствовали врагу? – спросил я Магомеда.
- Да, череда безответственных ошибок, допущенных ими, стало оправданием для России в новой агрессии. Войну невозможно было избежать, она была запланирована. Но не давать такого повода мы были обязаны. Враг, ловко используя наши ошибки, чуть было не добился, чтобы в наши души прокрались сомнения: «А не работают ли они на врагов?» Я в их преданности делу свободы чеченского народа никогда не сомневался. Было обидно, что любимцы народа так глупо дали себя использовать врагу, который действовал по принципу древних завоевателей: «Любимец народа не должен погибнуть от меча завоевателей. Прежде, его надо убить в сердцах тех, кого он защищает». При всем своем большом уважении к Шамилю Басаеву я считаю, что он допустил грубую ошибку, за нее ему надо держать ответ. И его признание в своей вине только возвысит его в моих глазах и в глазах всего народа. Он сегодня с нами, я часто бываю у него на фронте, учусь тонкостям боевой тактики.
- Магомед, это твое мнение или где-то обсуждали эти вопросы? – спросил я.
- Мы всегда обсуждаем свои ошибки на совещаниях, - говорит Магомед, - все сомнения снимаем. Весной упорно поползли слухи о том, что Хамзат Гелаев ведет какие-то переговоры с врагом о создании каких-то «миротворческих сил». Как назойливые мухи атаковали нас, командиров и Президента, сомнительные личности, утверждающие, что это свершившийся факт, что даже Президент созвал специальное совещание по этому вопросу. Оказалось, что Гелаев не имел об этом даже представление, но его имя пачкали типы, когда-то кружившиеся вокруг него, имеющие тесные контакты с вражескими спецслужбами. Все закончилось тем, что сам Хамзат, и мы выявили «друзей», работающих на врага.
- Я не сомневаюсь Магомед в том, что мы победим и построим государство. Все вы знаете, мой скептицизм к нашему государству до начала войны. Иные даже меня причисляли к противникам свободы. Но это неправда, большего патриота, чем я еще надо искать. А дело заключалось в том, что я исходил из простой житейской логики. Я думал: «Если жуккарш больше чем сами пчелы, то что будет с сотами?» Я видел, кто занят строительством государства. Эти люди были бездельниками и проходимцами по жизни, не снискавшие к себе уважения даже в собственной семье, не говоря уж о селе. Как эти люди могли управлять государственными делами? Вот, к примеру, из этого села в больших хакимах ходили 4 человека. Мы же хорошо знали, кто они. Помните, когда я публично заявил одному из них: «Беден наш Президент, если он доверил тебе служебную машину, на которой ты катаешься», то, как он закричал?
- Я никому не позволю ругать Президента!
А знаете где он сейчас? - У Кафырова! Говорят, что также рьяно «защищает» и его, правда в селе не показывается. Вероятно, боится. Вот сейчас он на своем месте! Ты сказал Магомед, что из этого села ездили на митинг против Масхадова. Нет, не против Масхадова были они, а против тех бездарных хакимов, которые бессовестно и нагло разворовывали государство от его имени. Как они вели себя, забыли что ли? А есть сейчас, кто-нибудь из них в твоих отрядах? Можешь не отвечать, я знаю, что нет. Их мало волнует такие понятия, как Родина, Президент, народ. Насколько я слышал, все они «трудятся» у Кафырова. Вот сейчас, мы очистились от них. Я уверен, что и наша армия тоже очистилась от тех, кто позорил воина на каждом шагу. Сегодня любо-дорого смотреть на наших воинов: скромные, серьезные, симпатичные. От них не услышишь кичливых слов, спокойно, без лишней возни уничтожают оккупантов и спокойно уходят. А погляди в телевизор, всех наших бывших жуккарш, сотрясающих воздух бравадой, сегодня можно увидеть в окружении Кафырова. Тфу, смотреть на них противно! – сказал в сердцах старик. Он еще говорил, что эти подонки, были виновны в послевоенном хаосе. Ходили обвешанные оружием, жалуясь, что Президент бросил их, вчерашних «защитников Родины». Совершали грабежи и убийства, примкнувшие к разным «религиозным» группировкам, под названием – «ваххабиты». Я понял, что старик очень хорошо разбирался в ситуации. Когда он начал рассказывать о своей поездке в «недоступный» кадыровский Центарой на траур знакомого, я спросил:
- А ты не смог бы направить меня с каким-то поручением к своему знакомому, хочу увидеть все своими глазами?
Но мой родственник, который приехал со мной, возразил, сказал, что этого не нужно делать, так как боялся, что я, не имеющий опыт поездок, могу попасть в какую-то переделку. Я не согласился с его аргументами и слегка кольнул его, сказав, что не он меня привез в Чечню, а приехал самостоятельно. В ответ он рассказал, что произошло на блок посту. Магомед посмеялся и говорит:
- Пусть едет, я дам ему охрану из наших «милиционеров», у него достаточно опыта прошлогодних наших похождений. На том и решили, что завтра я еду в логово Кадырова. Родственник мой был не доволен и проворчал:
- Тоже мне, журналист, приезжают и лезут на рожон. А потом за них отвечай! Сидели бы у себя дома, мы сами разобрались бы здесь.
- Я не знаю, чего ты так боишься? Тебя я с собой не беру, можешь поехать домой, - нарочно сказал я, понимая, что он печется не о себе, - дальше я поеду сам.
- Да посмотрите, как он издевается надо мной! – возмущенно говорит он. – Клянусь, у этих журналюг отсутствуют мозги, они не понимают, что здесь на каждом шагу смерть!
Не будь ты моим родственником, я поругался бы и ушел.
- Успокойся, - сказал я, - мне тоже хочется примазаться к вашей борьбе. Там всяким иностранцам и арабам даете это делать, а мне нельзя что ли?
- Ну, это полный провал! - говорит родственник. - Наслушался там пропаганды, что мы успеваем и в Афганистан, и в Ирак и еще держим у себя несколько сотен арабов, которые за нас воюют. Скажи ему, Магомед, сколько у нас этих «наемников»?
- Четыре араба на всю Чечню, - говорит Магомед, - была бы моя воля, я и их отправил бы домой, чтобы не дать малейшего повода для пропаганды России. Но эти ребята тут не причем. Они чистыми помыслами приехали нам помочь. Если послушаешь Ахьмад-Хьакха и оккупантов, то войну в Чечне ведут эти четыре человека. Мы так в шутку говорим, что Израиль и Америка у нас на крючке и в случае чего направим ультиматум с угрозой в адрес Шарона и Буша, что мы отправим четырех арабов из Чечни по два человека на Палестину и Ирак.
- Из кавказских народов, кого больше всего в нашей армии? – спросил я Магомеда.
- В армии - только ингуши. Но есть батальон, который непосредственно подчинен главнокомандующему, который состоит из представителей кавказских народов. Там представлены почти все народы Кавказа. Есть также представители народов Кавказа и в бригаде Шамиля Басаева. В частях подчиненных непосредственно министерству обороны много ингушей.
Мы шутливо говорим, что приход ингушей в нашу армию связан с тем, что они поняли, что надо смириться со славой чеченцев. Чего бы они ни делали, все равно переплюнуть чеченцев им не удастся. После того, как убедились в этом, они присоединились к нам. И рассказываем им, как ингуши захватили Кремль: «Ингуши собрались и начали обсуждать:
- Как это можно терпеть – телевизор, радио, газеты и народы мира только и говорят о чеченцах – «чеченцы взорвали, чеченцы напали, чеченцы убили, чеченцы захватили, чеченцы в Афганистане, чеченцы в Ираке». Они везде! О нас говорят, когда разговор заходит о беженцах. Срочно надо изменить ситуацию, мы заставим мир говорить о нас! – кричали ингуши. Решили сделать то, чему и чеченцы удивятся. Ингуши захватили Кремль вместе с Путиным и ждут, когда мир заговорит о мужественных ингушах. Диктор, передающий новости сообщает:
- Сегодня, средь белого дня, чеченские террористы штурмом захватили Кремль вместе с Президентом России Путиным и нагло заявляют журналистам, что они ингуши!»
Мы долго смеялись над «неудачей» ингушей.
Глава 12
Оказывается, что лица продолжающейся войны я еще до конца не разглядел. Хотя война на одно страшное лицо, но мимика ее зла разнообразна. Это я понял, когда мы подъехали к городу Аргун. Кроме свежих разрушений и скелетов сгоревших автомашин на обочинах дорог, я заметил отпечаток тревоги на лицах редких прохожих. Они, оглядываясь, внимательно рассматривали нашу машину и нас, будто гадая, не грозит ли им опасность, готовясь защититься от нас в любую минуту. В этом городе во всем ощущалось тревожное напряжение, невольно передаваемое непонятно каким чувством. Эти ощущения подкрепила лавина автомашин, катящая к нам навстречу на бешеной скорости с включенными фарами и воем сигналов. Водитель нашей машины ловко свернул в сторону, освобождая дорогу. Кавалькада пролетела мимо нас, поднимая густой туман пыли. Я успел заметить торчащие из окон «девяток» стволы автоматов, как из бойниц, вперемешку с гранатометами.
- Что это за явление, неужто Кадырова провезли? – спросил я у водителя магомедовского «милиционера», парня лет двадцати.
- Кажется, нет. Его, обычно, на вертушках возят. Это, возможно, его щенка или какую-то свинью поменьше провезли, так как бронетехнику с оккупантами не вижу в сопровождении. С тех пор, как их здесь раскромсали, «свиноматка» по земле не ездит, его возят оккупанты по небу, оберегая от чеченской земли.
- Если бы ты видел, что здесь было месяца два назад! – вмешался в разговор мой родственник, который ни за что не захотел отпустить меня одного и приехал с нами. – Вот там справа, где свежие руины домов, была перебита колонна из легковых автомашин с кафыровцами, которые ехали повторить «подвиги» оккупантов на мирном населении. Когда это начиналось, я видел, так как был здесь недалеко. Вот такая кавалькада с высунутыми из окон и форточек стволами автоматов и гранатометов, словно ежи, ехали, как на свадьбу с гиканьем и со смехом. Слышен был не то зикр, не то пение, сам черт не разобрал бы в этой разноголосице. Кто-то сказал, что кафыровские наркоманы и едут на так называемую «адресную зачистку». Другой, молодой человек говорит, что вчера они орудовали в Цоцан-Юрте, избивали детей и стариков позорили женщин, стягивая с них одежду. Это специальный отряд из наркоманов, собранный оккупантами для уничтожения семей наших воинов - сказал он. Вдруг слышим стрельбу, взрывы и крики. Минут пять-десять все затихло, только слышно было: - Аллах1у Акбар! Мы побежали посмотреть на место стрельбы. Но навстречу к нам вышли несколько человек в камуфляжной форме. В руках были автоматы, а на спинах - рюкзаки с боеприпасами. Когда они приблизились к нам, я увидел юные лица, им было не более 16-17 лет. Один из них говорит:
- Эти мунафики ехали убивать ни в чем не повинных людей. Мы – воины Чеченской Армии, выполняем приказ командования. Сейчас здесь начнутся бои, вам надо быстро уходить, а то можете пострадать.
Кругом видно было, как воины занимают позиции по понятной только им схеме. Кто-то из толпы крикнул:
- Вы же убиваете чеченцев!
- Нет! - сказал воин, - они давно не чеченцы, во всяком случае с тех пор, как стали наркоманами и пошли на службу оккупантам. На их руках потоки чеченской крови. Я могу поклясться вам на Коране, что среди них не было ни одного нормального человека. Вы слышали, о чем они пели?
Он еще что-то хотел сказать, но стрельба у дороги отвлекла его внимание. Он крикнул воинам:
- Занять всем позиции у дороги!
Пробежками, приближаясь к месту стрельбы, он обернулся к нам и крикнул:
- Уходите! Вы еще узнаете, кого мы убиваем!
Я наблюдал, как наши воины четко и красиво перемещаясь, занимали позиции. Я был горд за них. Уходить не хотелось, думал, помогу отвезти, если есть раненые, подошел к одному из них и сказал:
- Я на машине, если есть раненый, могу помочь, скажите, чем я вам могу быть полезен?
- Баркалла, у нас все нормально, уходи, оккупанты никого не пожалеют, сохрани себя, - с благодарной улыбкой ответил воин.
- Дала аьтту бойла шун! – громко сказал я.
Когда сел в машину, подумал: - как я могу бросить этих юнцов и уехать? Отогнал машину во двор дома у дороги, в доме никого не было. Оставил машину и пошел на позиции ребят. Воин, с кем я недавно говорил, недовольно посмотрел на меня и с досадой сказал:
- Я же просил тебя уйти, зачем ты вернулся? Ты понимаешь, что я говорю?! Здесь будет бой! Оккупанты подтягивают войска, мы несколько суток должны вести бой. Я прошу тебя, уходи отсюда подальше, мы всех мирных граждан просим так.
- Я не мирный гражданин, а боец. Покажите мне вашего командира.
- Адам, отведи его к Исмаь1лу, - облегченно вздохнул воин, видимо, радуясь, что я не настаиваю, чтобы он решил мою судьбу.
Командира я узнал издалека. Мы хорошо знали друг друга. Мы обнялись. Расспросили о семьях и знакомых. Я рассказал о том, как я вернулся, не смог уехать.
- Когда в твоих жилах течет чеченская кровь, она не даст поступить иначе. Мы же с тобой не первый день знакомы. Я тебе полностью доверяю. Часть задачи мы уже выполнили, уничтожив карательный отряда из «чеченцев». Далее мы намерены оборонять город не менее суток, сейчас подходят еще несколько мобильных групп, которым поручено запустить в город несколько колонн бронетехники врага с трех сторон и захлопнуть капкан, мы здесь пока будем стоять как приманка для них. Поэтому особой пользы от тебя здесь не будет, у нас достаточно людей. Главное, чтобы вышли мирные люди.
Он назвал имя командира, который будет обеспечивать людям отход из города и попросил, если у меня есть время и желание, войти с ним в контакт и быть в его распоряжении до отхода отрядов из города. Мы попрощались. На вторые сутки я встречал ребят, покидающих город, после долгих боев. Исмаь1ал, командовавший операцией, был счастлив и весел. Он вышел без потерь. В этих долгих жестоких боях, только трое воинов получили легкие ранения. По самым низким подсчетам потери врага составили более 90 человек убитыми и более 150 ранеными. Это была образцовая операция, от которой были шокированы враги. Генералы и марионетки путались в своих данных, не понимая, что происходит. Враг и сегодня старается проскочить через город Аргун, как можно быстрее.
Пока родственник рассказывал подробности тех событий, мы уже проехали два блок-поста без эксцессов и Мескер-Юрт, и приближались к окраинам Цоцан-Юрта. Это село известное многочисленными «зачистками» и зверствами оккупантов, вызывало у меня большой интерес. Последний раз я был здесь лет пять назад. Тогда мы гостили у друзей ночью, смутно помню дом у речки Хулу. Нас остановили на блок посту оккупантов, который я не заметил, пока мы не подъехали к нему вплотную. Приказали выйти из машины и стать лицом к ней. Как эти рожи похожи друг на друга: что на блок-посту «Кавказ», что на других блок-постах. Если бы я не знал русских и судил по этим рожам, то сделал бы однозначное заключение: «грязная и проклятая нация!» Подумал, как по-своему прав Магомед в оценках русской нации, когда судит о ней относительно тех, кого он видит здесь четыре года. Тем временем нас обыскали. На документ «милиционера» обратили внимание только после обыска, когда поняли, что у нас нет с собой ничего ценного, чтобы можно было отобрать. Их интересовало, когда мы возвращаемся. «Милиционер» ответил, что через час. Одна рожа, излучавшая до этого неприкрытую, лютую ненависть к нам, вдруг с любезностью потаскушки попросил привезти три «пузыря», по одному с каждого.
- Не будем мелочиться, - по два с каждого! - ответил «милиционер».
- Вот это «воинство»! - думал я, наблюдая, как они заулыбались и извинялись перед «милиционером» за учиненный ими обыск. Значит их идея – это водка и их отношение к врагам, т.е. к нам, зависит от ее наличия или отсутствия.
- Ты собираешься привезти им водку? – спросил я у «милиционера».
- Нет, водку им привезут настоящие милиционеры, я же - самозванец, - улыбается он. Он рассказывает нам, что там будет дальше происходить. Когда поймут, что их обманули, несладко придется настоящим милиционерам, которые будут проезжать через этот блок-пост. Русские будут издеваться над ними.
- Пусть убедятся, что представляет из себя враг, которому они служат! - говорит он.
Мы незаметно углубились в Цоцан-Юрт. Вроде бы внешне не очень-то изменилось село, если не считать разрушенных у дорог домов. Конечно, богатых рынков и толпы, веселых, гостеприимных цоцан-юртовцев, как бывало прежде, здесь уже не заметно. Молодых людей фактически не видно на улицах, а те редкие прохожие, которых заметишь, идут, сутулясь, как бы под тяжестью невидимого груза. Прямо с дороги можно заметить, что многие дома пустуют, хозяева или уехали из села, или убиты. Нигде не видны знаменитые цоцанюртовские теплицы для выращивания помидоров. Разруха – это слово приходит в голову, когда думаешь коротко выразить состояние этого села. Мне очень хотелось остановиться и расспросить людей о своих знакомых, спросить о жизни села. Мой родственник посчитал, что этого нельзя делать. Он говорить, что это село, имеющее героическую историю в борьбе за нашу независимость, находится под пристальным вниманием оккупантов и национал-подонков.
Оно пострадало наравне с Алхан-Калой, Урус-Мартаном, Г1ансолчу, Хоттуни, Со1ди-К1отар и т.д. Я узнал от него, что есть населенные пункты, в которых уже никто не живет, где большинство населения уничтожено, а оставшиеся покинули его, спасая свои жизни.
В числе их он назвал Г1ансолчу, которое расположено недалеко от Цонтароя, куда мы сейчас направляемся. Я изъявил желание поехать туда, после встречи в Цонтарое.
- Мусост, - обращается ко мне мой родственник, - скажи мне честно, ты на самом деле не понимаешь ситуацию или просто меня дразнишь?
- Я на самом деле хотел бы посмотреть на это разрушенное село, но почему это должно тебя раздражать? – спросил я его.
Он мне объяснил, что это очень опасно, так как это место кишит оккупантами, что там целая дивизия охраняет родовое село Ахьмад-Хьакха.
- Как только мы попытаемся проехать туда, нас схватят, и будут допрашивать: - Что мы там делаем? Зачем приехали? А, возможно, бросят в тюрьму Кафырова, где его щенок будет нас пытать и медленно убивать, как он убил несколько сотен ни в чем не повинных людей.
Об этом я слышал. Чеченские воины хотят заполучить Рамзана живым, чтобы он испытал на себя зверские пытки, которым он подвергает своих жертв. Его нельзя, говорят они, просто так убивать, он должен мучительно и долго умирать.
- Я знаю, что к одному нашему командиру обратились российские наемники, продающие нам оружие, с предложением купить у них за бесценок Рамзана, сына Ахьмад-Хьакха. И чеченский командир сказал:
- Да, мы согласны купить Путина, хотя он и ломаного гроша не стоит.
Это означало, что торг не состоится. Наши воины посчитали позором для себя, покупать Рамзана у оккупантов. Они говорят, что сами его схватят вместе с его отцом, если до этого оккупанты их не уничтожат, привезут и бросят к ногам нашего Президента, как баранов.
- Даже в такой тяжелой ситуации чеченских воинов не покидает чувство – яхь, т.е. благородство, - думал я, слушая рассказ родственника. – Кто еще, кроме них ответил бы врагу отказом, когда они предлагают твоего заклятого врага? Они посчитали для себя позором покупать у оккупантов, ну пусть и врага-предателя, но так называемого чеченца. Это говорит о сильном духе тех, кто противостоит оккупантам.
Мы проехали Гельдеген и приближались к Курчалою, районному центру. Мне трудно судить, что здесь изменилось. Курчалой я раньше проезжал несколько раз, но друзей у меня здесь не было и, кажется, никогда в этом селе не останавливался. Разруха была очевидна, людей здесь на улицах больше, чем в других селах. Прямо у дороги базарчик, кругом руины, везде грязно, на улицах мусор. Мне это напомнило Каир, конечно, не по оживлению, а по мусору на улицах и валяющимся мертвым животным. Очень много людей в камуфляжной форме, не трудно отличить среди них: кто – предатель, кто – оккупант. Оккупанты ходят кучками, жирные как свиньи, а их прислуга, национал-подонки с бегающими, заискивающими глазами шастают вокруг них как шакалы, их камуфляж напоминает обвислую кожу. Наш «милиционер» купил «колу» у бабушки, которая одиноко стояла в стороне от основного места торговли, разложив свой небогатый товар на скатерть, расстеленную на землю. Я издалека видел ее дрожащие руки. Женщины-торговки оглядывались на «милиционера» не довольные, что покупатель обошел их. Я понял, что наш «милиционер» пожалел одиноко стоящую бабушку.
- Он должно быть неплохой парень, - подумал я, наблюдая за ним. Когда мы выехали из села, мне стало как-то свободно. Почему-то это село действовало на меня гнетуще. То ли от оккупантов, которые свободно прогуливаются по селу, бегающими вокруг них национал-подонками, то ли от грязных улиц с мусором. Наверное, действовало то и другое.
И до того ухабистая дорога, ведущая в эти села, стала еще хуже, когда мы въехали в Майртуп. Здесь невозможно не заметить следы войны. Люди какие-то инертные, - ходят как во сне. Приходится объезжать пешеходов, которые почти не реагируют на сигнал водителя. Кругом вижу остова сгоревших домов, напоминающие о продолжающейся войне. Как подтверждение этому, слышим взрывы, гул самолетов, которые несколькими парами поочередно пикируют над лесным массивом, за селом. Люди ходят и не обращают на это никакого внимания. Во всяком случае, внешне. Мне показалось, что, если бы эти самолеты повернулись на Майртуп и начали бомбить, то эти люди остались бы такими же равнодушными, как сейчас.
Глава 13
Когда мы, отдаляясь от села Майртуп, ехали по ухабистой дороге вырытой по холму, напоминающее корыто, мне стало тревожно. Незнание местности, и незнакомый рельеф действовал на меня гнетуще, так как я никогда не бывал дальше от села Майртуп. Как бы в подтверждение моего состояния, сразу за поворотом, впереди открылась картина: колонна, состоящая из более сотни бронетехники, заполонила дорогу, и ее хвост виднелся на дороге, ведущей с гор. Колонна двигалась к нам навстречу. «Милиционер» нажал на тормоза. Видно было, что он встревожен не меньше меня. Мой родственник, сидящий около «милиционера» сказал:
- Давай, медленно подавай назад!
Мы медленно задним ходом вернулись в «корыто». Развернули машину и въехали обратно в Майртуп. «Милиционер» въехал во двор дома одиноко стоящего недалеко от дороги. Мы вышли из машины и направились к навесу перед домом как будто мы приехали в гости к закадычному другу. Заметил, что к стеклам окон дома прильнули маленькие личики детей. Навстречу вышла женщина средних лет. Она вопросительно смотрела на нас и тревожно ждала, что мы скажем. Мой родственник понял ее состояние и говорить:
- Не беспокойтесь, мы едем издалека, хотели проехать в Бачи-Юрт, но по дороге движется колонна бронетехники оккупантов. Поэтому, если позволите мы постоим во дворе, пока она не проедет. Женщина быстро взяла себя в руки, смущенно извиняясь, пригласила в дом. Она окликнула мужа, сообщая, что приехали гости. Из дома вышел плотный, небольшого роста мужчина лет сорока с гладко выбритой головой, надевая на голову феску, произнес:
- Делахьа ма дика х1ума ду шу даьхкана, марша дог1ийла шу! Заходите, заходите! - искренне радовался нам хозяин дома, - извините, что не вышел к вам навстречу, ныне мужчины, которые сидят дома - не мужчины, это даже жены понимают, берут на себя твои обязанности встречать гостей. А гости бывают разные, иных выйдешь встретить и больше в дом не вернешься. Он вдруг осекся и уставился на моего родственника. Родственник улыбается и говорит:
- Ты, похоже, меня узнал и думаешь, наверно, случаен ли наш приезд? Я не знал, что ты из этого села, тем более что это твой дом.
- Э-э-э, дела ва хьо марша-могаш ванехьа! – он, долго тряс его в своих объятиях. Только сейчас я заметил, что его левая рука висит плетью и не слушается хозяина. – О чем ты говоришь, - ты меня спас от смерти, и моя жизнь принадлежит тебе. Я смотрел на тебя и не мог поверить, что это ты! Ну, рассказывай, как там твой детский сад: Аслан, Абу, Зелимхан, да всех и не перечислишь, - смеется он. - Из Аслана вырастет къонах, это не ребенок, а мужчина! Я поражался его сообразительности, он рассуждает не по-детски. Он Чеченец с большой буквы!
Из их разговора я понял, что хозяин дома был ранен в городе и ему помог мой родственник. Ничего другого понять было невозможно. Позже, когда мы были одни, родственник рассказал мне историю знакомства с ним. Если без подробностей, о которых пока нежелательно говорить, отряд выполнял диверсионное задание чеченского командования, в который входил и хозяин дома. Был ранен, потерял много крови. Несколько дней мой родственник ухаживал за ним у себя дома и переправил в безопасное место. Рана шеи оказалась серьезной. С тех пор он, как говорит сам хозяин дома – «однорукий при целой второй руке». Врачи вроде бы говорили, что есть шансы восстановить функцию руки, если он поедет на лечение за рубеж. Он к этому отнесся скептически. Говорит, не хочет быт обузой для Чеченской Армии. За деньги, которые потратят на сомнительное лечение, можно сделать здесь очень много против оккупантов.
- К тому же, - говорит он, - я знаю людей, которые получили ранения не в боях, а сидят за рубежом, сочиняя сказки о своих подвигах, распространяя слухи, что их, «героев», бросило Отечество. Претензии к горящему Отечеству, сидя вдали – кощунство. Другая причина, почему я не хочу поехать на лечение: у меня гостил знакомый, который вернулся из Турции, и рассказывал, как там ведут себя наши «герои». Уже несколько лет, иные даже с той войны, сидят там и называют себя воинами. Если их послушаешь, говорит, можно подумать, что не в Чечне идет война, а в Стамбуле или в Баку, и все они на передовой, да вот Масхадов и его командиры бросили их здесь, и отдыхают на курортах Чечни. Еще простительно, если нервничает боец, потерявший руку или ногу в бою, - его психологию понять не трудно, ему, конечно, тяжело на чужбине среди этих проходимцев, тем более он сердцем здесь, на войне. Но, как правило, возмущаются не они, говорит он, а проходимцы – попрошайничают, не стесняясь называть себя даже «генералами». Рассказал он мне о каком-то «генерале», который не ранен и у которого руки и ноги целы, но с головой и совестью проблемы. Ходит, представляется «генералом Армии Радуева-Дудаева», какой-то Султан Кехарсаев из Гордали и просит помощь «для воюющей Чечни». Почему-то забрал с собой своих родственников. Опустился до того, что родную сестру продал турку замуж. Потом выяснилось, что она замужем и ее муж, и дети живут в Москве. Естественно, скандал. Что подумают люди, которые видели в нашей борьбе мужество и стойкость, а в нас героев?
Он говорил еще о студентах. Оказывается за рубежом много наших студентов, учатся в ВУЗах разных стран. А знаете, кто их устраивал на учебу и куда? Рудник Дудаев, - этот греховный отпрыск матери, гульнувшая с азиатами. Этот Рудник совместно с российским посольством больше ста человек устроил на шариатские факультеты разных стран Востока. Считайте, это сотня испорченных для Отечества сыновей. Говорят, что они уже выполняют пакостные поручения ФСБ – ходят с кассетами, где показывают жестокость «чеченских террористов». Как он говорит, в большинстве случаев, люди с презрением выгоняют их. То ли в Египте, то ли в Сирии после такой выходки, мусульмане, которые пришли узнать новости из Чечни, избили двух таких студентов. А те на второй день пожаловались в российское посольство. Представляете!? Они вернутся дилетантами в религии с идеологией предателя народа. За примером далеко не надо ходить, достаточно вспомнить Кафырова. Эти лжебогословы старались вызвать у чеченцев ненависть друг другу на почве религиозных разногласий, проповедуя противоположные взгляды, продиктованные на Лубянке. Поэтому я подумал, если я окажусь там, то точно убью таких подонков, которые нарочно чернят наш народ. Смотреть на это спокойно не смогу, да и студентов, осуждающих нашу борьбу, не потерплю. Тогда с одной войны я попадаю на другую, боюсь наломать дров, поэтому решил свой фронт не покидать, хотя и трудно воевать с одной рукой.
Как только мы услышали гул приближающейся к селу бронетехники, хозяин дома встал, выглянул через окно и говорит:
- Нет, они не заезжают в село, а направляются скорее всего туда, где сейчас бомбят самолеты. Это – минимум бригада. Огромная сила, но только не для чеченцев. Два магомедовских «полка» способны нейтрализовать их действия на долгое время.
Мы переглянулись между собой. Он еще несколько минут постоял у окна и присел на нары. Неожиданно открылась стрельба. Сначала одинокая автоматная очередь, к которой присоединились пулеметные очереди, в том числе и пушки на БМП, и даже зенитки заработали. Казалось, что они бьют по селу. Хозяин дома попросил нас сесть на пол подальше от окон. На мой вопрос:
- А где дети?
Он махнул правой рукой в сторону соседней комнаты:
- Они уже спрятались. Жаль что подвал маленький – вы все не поместитесь. Но два человека еще можно. Может, вы вдвоем пойдете, а мы с молодым человеком понаблюдаем? – обратился он ко мне и к моему родственнику.
Мы отказались наотрез. А стрельба все усиливалась. Хозяин дома, наблюдавший за колонной, говорит:
- Это не бой. Ответной стрельбы нет. Стреляют в сторону леса, куда только что подошла головная колонна. Непонятно, не они первыми стреляли, а стрельбу начали внизу у села. Неужели крайние дома обстреляли? Похоже, со страху стреляют, кто-то нечаянно выстрелил, и стрельба передалась по эстафете.
Примерно, через 25-30 минут стрельба прекратилась.
- А-а-а, вот в чем дело, - идите, посмотрите, - говорит он, указывая на бронетехнику у села.
Смотрю, куда указывает он, и вижу солдат подбирающих что-то разноцветное и бегом несущих это к бронетехнике.
- Что они делают? Неужели тряпки таскают из домов? – спрашиваю я.
- Нет, - говорит он, - на этот раз не тряпки, а куры. Там у дома, в сеточной ограде, наш односельчанин содержит много кур. Видимо, их расстреляли, а сейчас собирают. Самое смешное то, что хозяин кур один из отвратительных типов - пророссийский милиционер, называющий наших воинов не иначе, как террористами, оправдывая действия оккупантов. Интересно, как он отреагирует на расстрел своих кур? Наверное, выдумает, что-нибудь, чтобы оправдать оккупантов. Но ребята у нас острые на язык, вряд ли ему будет покоя от них. Я могу примерно угадать, какие сказки пойдут по селу. Скажем, например, что куры Асхаба, приближенного Кафырова и большого друга оккупантов, намеривались совершить теракт против его любимых оккупантов, но друзья Асхаба разгадали эти намерения и избавили его от кур-террористок, не оставив даже трупов. Он смеялся над своей выдумкой.
Странная психология у нас, у чеченцев, - думал я, наблюдая за его оживлением, - сколько я наблюдал трагических ситуаций явно не в нашу пользу, но, несмотря на это, чеченец найдет в нем смешной эпизод, сводя к минимуму отрицательный эффект трагизма. Возможно, что это и является особенностью нашей психологии, помогающее выстоять в этой беспрецедентной по своей жестокости и неравенству сил, войне.
Я вспомнил, как хозяин дома сказал о магомедовских «полках».
- Ты о каких-то магомедовских «полках» говорил. Что это означает? – спросил я.
- А-а-а, об этом даже оккупанты знают. Есть у нас один молодой командир Магомед. Из поколения детей войны. Вот он разбил свой отряд на «пятерки», то есть по пять человек. Там у него в этой пятерке двое стрелков, снайпер и два гранатометчика. Это условные единицы, а на самом деле каждый из них владеет всеми видами оружия. В зависимости от ситуации они могут быть все гранатометчиками или все снайперами и стрелками. Вначале я думал, что эти молодые увлекаются детскими играми. Оказалось, что нет, – это серьезнее чем я думал. Во-первых, такая структура повышает мобильность отряда. Во-вторых, исключает скученность в бою, что снижает вероятность поражения от ударов. В-третьих, дает больше простора для маневра в бою, командирам каждой из пятерок. Магомед понял, что, предоставляя самостоятельность в действиях каждому командиру, которому поставлена общая задача боя, принесет больше пользы, чем, если он один будет командовать в ходе боя. Тем более что быстротечные партизанские бои без фронтов гораздо эффективнее. После нескольких крупных и успешных операций его отрядом, фактически без жертв, все перешли на эту структуру, по указанию штаба. С тех пор как Магомед пошутил, что он командует пятью или шестью полками, имея в виду пятерки, эти структуры получили название – «магомедовские полки». Я видел его, - никогда не подумал бы, что он воин. Самый обыкновенный подросток, - заключил хозяин дома.
Конечно, я не был согласен с его заключением, но предпочел об этом не говорить. На лице «милиционера» я заметил легкую улыбку.
Тем временем бронеколонна оккупантов немного продвинулась и вновь остановилась. Примерно через полчаса мы услышали хлопки одиноких выстрелов со стороны леса, куда вплотную приблизилась головная колонна. Может, их было десять или пятнадцать выстрелов, что, видимо, и послужило причиной новому массированному обстрелу лесополосы. Стреляло все. От автоматов до САУ. Кругом все гудело и трясло. В этом грохоте услышали шум «вертушек». Колонна прекратила стрельбу и «вертушки», пролетая над селом, пускали «нурсы» по лесному массиву. Трудно было сосчитать «вертушки», так как через окно дома я не мог видеть все небо, а они как бы кружились по кругу, по очереди пуская ракеты. Долго обрабатывали лесополосу. На поле, ближе к селу, приземлился брюхатый Ми-8. Через некоторое время к нему подкатили БТРы.
Хозяин дома говорит:
- Вот и трупы оккупантов увозят. Это наши снайпера работали там, минимум десять трупов, они редко промахиваются. Вот будет хохма, если пустим слух, что это стрелял Асхаб, который мстил за своих кур. Он точно от этого слуха намочит штаны!
Потом он обращается к нам и говорит:
- Вам, ребята, не повезло. Колонна будет стоять долго. Целая дивизия стала и не продвинется, пока десант не «прочешет» лесной массив. Это то, что я говорил. Из-за засады, максимум одной «пятерки», дезорганизована такая махина, минимум, на сутки. Вот вам и подтверждение моих слов. А сколько боеприпасов затрачено зря? Не сосчитать! Варвары! Нам бы это оружие, в течение суток мы освободили бы Чечню от оккупантов! Нам сейчас же надо уехать из села, неизвестно, что они еще задумают, могут и «зачистку» организовать. В Бачи-Юрт мы не сможем проехать по прямому пути. Надо вернуться в районный центр Курчалой, а там посмотрим. Надо поторопиться, пока они не пришли в себя.
Он начал собираться. Мой родственник попросил его остаться дома, если он едет из-за нас.
- Нет, мне очень повезло, что вы заехали ко мне, я сейчас же должен покинуть село.
Мы возвращались в село Курчалой, улицы, которого вызвали у меня отвращение из-за мусора и свободно прогуливающихся жирных оккупантов.
Глава 14
У въезда в село Курчалой неожиданно нам дорогу преградила группа людей в камуфляжной форме. На пути, поперек дороги, стояли шесть или семь человек с автоматами наперевес. Нетрудно было заметить, что они не военные, хотя и были облачены в камуфляж. Мне показалось, что я уже их видел сегодня в компании оккупантов в центре Курчалоя. Один из них, с видимым удовольствием на лице властно жестикулировал нашему водителю:
- На обочину!
«Милиционер» не подчиняясь команде, остановил машину посреди дороги, вышел и строгим командным голосом приказал на русском языке:
- Старшего, ко мне!
Его властный голос, который удивил и меня, оказал поразительное воздействие на стоящих перед машиной людей. Они вытянулись по стойке «смирно» и «старший», с заискивающей улыбкой на лице, подбежал к «милиционеру» и представился:
- Я, Гаибов Идрис, командир комендантской роты, несу дежурство…
«Милиционер» махнул рукой, показывая, что хватит говорить и зычным голосом отчитывает его:
- Это разве рота?! Где твоя рота и где ты стоишь…мать твою?! Ты, тупица, слышал о боях у Майртуп?! Там десятки трупов русских солдат! Ты думаешь, что боевики проедут по главной дороге? Или ты боишься столкновения с ними? Или думаешь, что мы за вас кровь должны проливать?! Ошибаешься! Иди, занимай тропинки, вон наверху!
Он указал рукой в сторону кладбища у дороги.
- Извините, пожалуйста, - чуть ли не сгибаясь в поклоне «милиционеру», говорит «командир», - вообще-то я не военный, занимался хозяйством, плохо разбираюсь в военной работе…я по безопасности, сменил командира на сегодня, людей не хватает…
- Хватить ныть! Вы все хозяйственники, когда дело до драки доходит! У Масхадова, наверно, в генералах ходил и расстреливал русских? – строго спросил «милиционер».
- Да, Вы что, никогда! - дрожащим голосом говорит он. - Я хозяйственник, пшеницу растил, кукурузу…, помогал бедным… Я ненавидел Масхадова и всех остальных. Я буду с ними воевать! Мы их всех поймаем!
- Ну да, если они подъедут к тебе и еще сами себе руки свяжут! – скептически замечает «милиционер».
- Терпеть не могу трепачей! Странно, что Масхадов тебя генерал-губернатором назначил, надо проверить еще за какие такие заслуги ты у него это «выпросил»!
Он стоял обмякший, бледный, с вымученной улыбкой на лице. Прикажи ему сейчас лечь на пыльную дорогу, он с удовольствием выполнил бы эту команду. Стоило «милиционеру» еще чуть-чуть нажать, он точно наложил бы в штаны.
Сидящий в машине майртупчанин, который с самого начала диалога нашего «милиционера» с «командиром», хохотал, приложив руку ко рту, чтобы приглушить смех, шепнул нам:
- Это бывший префект Курчалоевского района, Гаибов Идрис. Трус из трусов!
Я смотрел на бывшего префекта с брезгливым отвращением и думал: «О, Бог мой, почему мы были так слепы? Сколько нервов потрепали отличным парням-патриотам эти трусы, дорвавшие до власти и от его имени. Простите нас, вы, отдающие жизни свои за честь и свободу Чечни, в жестокой схватке с врагом! Мы в неоплатном долгу перед вами за свои ошибки».
- Мы еще продолжим разговор, ублюдок! Ты чеченскими рекламами нас не обведешь! Вас всех следовало уничтожить, чертово племя! Иди, выполняй приказ! - наш «милиционер» до того вошел в роль, что вырвал у одного ротозея автомат и направил его на бывшего префекта. Он белым, как мел, лицом лепетал:
- Зачем так грубо, командир, мы сделаем, как скажешь, мы же … я же вместе воюю…с бандитами …этими террористами… мы же одни… мы их поймаем этого Масхадова и Басаева… Масхадов ничё не контролирует, он боится…
- Еще одно слово, я тебя, суку, расстреляю! Масхадов, в отличие от вас – мужчина! - зло и медленно произнес он. Мне показалось, что он сейчас его действительно расстреляет, поэтому приоткрыл дверцу машины и хотел выйти и вмешаться. Видимо и он догадался о моем намерении и ускорил развязку:
- Бег-о-о-м марш на задание! Попробуй только мне еще раз попасть в глаза, я тебя, суку, расстреляю на месте!!! – кричит он вдогонку уже трусцой бегущему «префекту» туда, куда рукой указал «милиционер».
- Вот трусы, даже автомат забыли, - говорит «милиционер», садясь за руль, - что с этим делать? – обращается он к нам.
- Если вы позволите, я его у тебя куплю, - говорит майртупчанин, - оружие нам нужно.
- Дарю тебе на память от третьего магомедовского полка, - говорит «милиционер».
- Вот оно что, - смеется майртупчанин, - сейчас понятно, почему у Магомеда такие успехи. С такими парнями можно хоть на что идти. А чего вы меня заставляли рассказывать о его «пятерках»?
- Приятно было слышать о своем командире, вдали от места обитания, - ответил «милиционер».
- А как ты догадался, что он бывший «генерал-губернатор» или так к слову было сказано? – спросил я.
- Да он сам признался, видимо, вы не расслышали. Он, скорее этим хотел разжалобить меня, мол, «я большая птичка, перешедшая в вашу сторону, поэтому меня надо беречь». Возможно, что привык спекулировать на этом.
- Допустим, если бы среди них нашелся человек, который поинтересовался бы тем, кто ты, что ты собирался предпринять? – спросил я.
- Безумная дерзость – это наглая глупость. Прежде чем дерзить, надо иметь в запасе минимум один выход из ситуации, - говорит наш командир.
Когда мы спрашиваем:
- А какой выход, например, в той или иной ситуации?
Он отвечает:
- Если не знаешь тогда дерзить не надо!
- Вас трудно понять, кажется, Магомед создал «клуб молодых философов», - смеется мой родственник.
Майртупчанин не мог успокоиться. Даже показывая дорогу к своим знакомым, где он собирался остановиться, он не переставал смеяться.
- Жаль, что там не было народу, а так мало кто поверит в эту хохму, - с сожалением произнес он, успокаиваясь.
- Нет, народ-то их хорошо знает, - говорит мой родственник, - другое дело, это показать в исполнении нашего «милиционера», дорого отдал бы, чтобы иметь там видеокамеру.
Потом, обращаясь к водителю, спрашивает:
- А ты в театральном, что ли учился?
- Нет, только мечтал, - с нотками грусти в голосе, ответил «милиционер».
- А что так грустно? – спросил мой родственник. - Ведь все было отлично!
- Не вижу основания для радости, - ответил он.
Воцарилась напряженная тишина. Майртупчанин в недоумении посмотрел на меня, как бы спрашивая, «не допустил ли я оплошность оскорбляющий вас?»
«Милиционер» продолжил:
- Вы не представляете как я хотел, чтобы кто-нибудь из них, ответил мне на мои оскорбления достойно, как подобает чеченцу! Клянусь, я бы обнял этого человека, конечно, если б он мне это позволил! Имея в руках оружие, выслушивать такие оскорбления от «русского»,– это наша трагедия. Да, именно – наша национальная трагедия! Нельзя от них отмахиваться словами - «предатели», «подонки». Они смирились с тем, что русский – хозяин. Они, уверяю вас, не всегда были такими, это мы их сделали такими. Причиной всему, вот эти козлы-вожаки. Вчерашние «герои орденоносцы», превратившиеся в подстилки оккупантов. Своим бесстыдством и трусостью они подсказывают остальным: «Если я – герой, стал подстилкой, то почему этого нельзя вам?» Вчера он был для них образцом храбрости и власти, хотя на самом деле являлся гнусным трусом. Это мы сотворили им этого «героя», своей беспринципностью и преступной халатностью. Командующие лжесвидетельствовали, описывая его «героические подвиги», чтобы выбить орден и, разумеется, не безвозмездно. Раз есть орден и «признан великим воином», подавай и работу, соответствующую рангу. А чин бригадного генерала, только ленивый не получил. Никого не смущало, что в селе он не пользуется авторитетом, а мы им внушали, заставляли признать: «Шуна лаахь а, ца лаахь а х1ара шуна ваитана хьаькам ву!» Вот и пожинаем плоды. Я с трудом удержался, чтобы не расстрелять этого козла-префекта. Я видел лица остальных, они волками смотрели на меня, готовые растерзать, это меня обрадовало. Но козел-вожак учит их быть овцами, боюсь, что это ему удастся. Поэтому мы должны за них бороться, не забывать, что они чеченцы. Козлов-вожаков надо беспощадно расстреливать, отбросив иллюзии об их перевоспитании. Как говорит Магомед: «Козел прикрывает срамное место хвостом только после смерти».
- Об этом Магомед мне не говорил, - сказал я.
- О хвосте козла? – вырвалось у «милиционера», видимо забыв, что он не в компании сверстников, покраснел и смущенно добавил:
- Бехк ма биллалахь, но мы давно занимаемся отстрелом «козлов-вожаков».
Знакомые майртупчанина оказались интересными собеседниками. Среди них нашлись однополчане нашего «милиционера» по Центральному фронту, где он часто бывает с бойцами на подмоге. Ребята откровенно начали обсуждать проблемы, доверяя нам полностью. Они владели всей полнотой информации не только Курчалоевского района, но также прекрасно знали ситуацию в Веденском, Ножай-Юртовском, Шалинском и Гудермесском районах страны.
Когда майртупчанин рассказал о том, что произошло у въезда в село, ребята посмеялись и один из них говорит о бывшем префекте:
- Этого козла мы так, для забавы пока оставляем. Он прекрасно это понимает и при каждой встрече заверяет нас, что он наш сторонник, мол, был вынужден идти на службу оккупантам, чтобы спасти жизнь близких. Выполняет наши поручения по мелочам, но, он подлец из подлецов и трус. Это мы знаем и никогда ему полностью не доверяем. Хотя с его помощью мы устраиваем удачные засады оккупантам. Кое-что из оружия покупаем через него. Такие люди верными не могут быть. Вчера только мы обсуждали: отрезать ему голову или нет – он, как нам кажется, засветился в одном деле, но прямых доказательств пока нет, решили подождать. Таких подлецов, правда, не так уж и много, но к сожалению есть. Вот в Аргуне на днях погиб один из наших командиров. Выясняется, что его заложил наш «друг», стоящий на службе у оккупантов, который выполнял наши поручения. То есть, некоторые решили вести двойную игру и это мы должны пересечь на корню. И голову бывшего особиста Ичкерии мы скоро получим. Иншаллах!
Все сводилось к тому, что Президент Масхадов поручил командирам всех звеньев пересмотреть панибратские отношения к национал-предателям, которые наносят ущерб секретности действий Чеченской Армии.
«Мы их считаем чеченцами, но это не должно доходить до абсурда, когда, протащив пленных через наши базы, отпускаем, а они возвращаются к оккупантам. Точно также обстоят дела и с нашими «друзьями» из пророссийских структур. За их поступки должны отвечать конкретные люди, то есть, тот, кто непосредственно «связан» с ними. Только таким образом мы можем усилить эффективность действий нашей Армии» - прочел я отрывок из распоряжения Президента ЧРИ. «Ограничить контакты со всевозможными неправительственными организациями, как чеченскими, так и российскими, которые в большинстве своем подконтрольны спецслужбам врага, и, по сути, выполняют их поручения» - прочел я абзац на той же странице.
Майртупчанин позвал нашего «милиционера» в другую комнату и по звуку двери я понял, что там есть еще смежная комната. Пока мы вели общие разговоры, прошло около получаса. Майртупчанин и «милиционер» вернулись к нам и майртупчанин стал говорить:
- Мы договорились, что вы сегодня ночуете у наших друзей в Илсхан-Юрте, а «милиционер» с нашим командиром поедет к Магомеду, это очень важно. А завтра с утра, Мусост, мы объездим все места, куда только ты пожелаешь. Вот так мы решили, конечно, если вы согласны.
- Что поделаешь, мы в гостях, как скажете, да вот только зря вы о его желаниях заговорили, он абсолютно не понимает слово «опасность». Поэтому, прошу быть разумными, учитывая наши желания, - сказал мой родственник. Я только улыбнулся.
- Да мы знаем инструкции Магомеда относительно вас, - говорит майртупчанин, - ваш товарищ нам об этом уже сказал.
Мы без проблем доехали до Илсхан-Юрта. Как объяснил нам мартупчанин, нас будут сопровождать он и парень лет двадцати пяти, который будет нам вместо нашего «милиционера».
Мы ехали по селу, и мне показалось, что люди здесь более свободны. Кто воду тащит, кто охапку сена несет, то есть чувствовалось, что люди живут какими то хозяйственными заботами. Нас приняли с радостью. Когда начали говорить о ситуации, я понял, что это село ничем не отличается от остальных сел Чечни. Как и везде страдают люди, исчезают после «зачисток». Те же «эскадроны смерти» орудуют по ночам, так же, как и везде, проклинают Кафырова и оккупантов. Здесь никто не сомневается в том, что взрыв с массовым убийством людей был организован Кафыровым и оккупантами. Много приводят доказательства в подтверждение этого. По личному распоряжению Кафырова убиты два человека, случайно ставшие свидетелями как кафыровская охранка закладывала мину перед трибуной в тот роковой день. Я почему-то считал, что в этом селе должно быть его сторонников больше чем где либо, так как его «принадлежность» к религиозному течению Киши-Хаджи, думал, обманет людей. Оказалось, что я ошибался. Здесь он так же «почитаем», как и во всех разрушенных селах. Вернее, он одинаково ненавистен везде, где есть чеченцы!
(Продолжение следует)
Мусост Алдамов – независимый журналист
|
