Магомед победит войну! (Чеченский дневник) Главы 5 и 6

30.10.2010

Отдел писем

   
Обращение к читателям!

Уважаемые читатели! В течении последнего времени мы ожидали, что возобновится публикация глав книги чеченского журналиста и защитника Родины Мусоста Алдамова «Магомед победит войну», которая остановилась 12 ноября 2003 года. Мы были бы чрезвычайно благодарны тем, кто располагая хоть какими-то сведениями, сообщил бы нам о дальнейшей участи автора. Редакция

Глава 5

Я почти дошел до дома, где живут мои родственники, когда услышал сильный взрыв и шквал автоматных очередей, таких долгих, напоминающих шум шелеста камыша при ветре. Примерно, через полминуты заголосили глухие очереди крупнокалиберных пулеметов и слышны были взрывы гранат. Я всматривался вдаль в надежде увидеть то, что там происходит. Но кроме облачка черного дыма ничего не смог разглядеть.

На улице и так редкие пешеходы, ускорили шаг, тревожно оглядываясь по сторонам. Я заметил, как они делали знаки водителям автомашин, едущим в сторону взрыва, а водители останавливаясь, и после общения с пешеходами, сворачивали с главной улицы в переулки. Я с интересом наблюдал за этим и, честно признаться, не очень-то понимал смысл происходящего. Тревожно оглядываясь назад, шли по улице, со стороны, где произошел взрыв, две женщины и подросток. Кажется, если бы я не заговорил, они, не заметив меня, прошли мимо.
«Что там случилось?» - обратился я к ним.
Мне показалось, что я удивил их своим вопросом. Они посмотрели на меня, как на ненормального.

«А ты не слышал взрыв?» - вопросом на вопрос ответила женщина постарше. То ли, по моему глупому для этих мест вопросу, то ли по бесшабашному поведению, когда, вместо того, чтобы унести ноги, стою на улице, они догадались, что я – приезжий.

«Лучше тебе уйти подальше от места взрыва. Сейчас такой переполох начнется, видимо, свиней подорвали. Каждый, кто окажется на улице, они со страху расстреливают, бывает и друг друга стреляют. Если некуда идти, то пойдем с нами, - ты, похоже, не местный», - заботливо сказала она.

Я объяснил, что приехал в гости к родственникам, назвал имя хозяина и показал на ворота. Но так как не был убежден, что они дома, решил не отказываться от приглашения, так как перспектива оказаться на улице родного города, где я, как понял, уже не родной, явно меня не устраивала. Они поняли мое состояние:
«Пойдем, проверим дома ли твои родственники?» – предложила другая женщина. – Если их нет дома, то мы пойдем к нам. Мы живем здесь недалеко».

Мы вошли во двор, нашли нужную квартиру и постучались. Женский голос спросил, кто у дверей. Одна из женщин, которая сопровождала меня, к моему удивлению, назвала имя жены моего родственника и попросила открыть дверь. Дверь, после нескольких щелчков замка, распахнулась и навстречу вышла жена родственника. Они были знакомы. Моя родственница заметила меня только сейчас, когда женщина сообщила, что привела гостя. Она искренне обрадовалась моему приезду, обняла меня и всех пригласила зайти в комнату.

Дети, видимо, с тревогой прислушивающиеся к каждому стуку в дверь, были обрадованы нам не меньше, чем их мать. Они шумной гурьбой бросились в коридор. Я в прошлый раз был у них проездом и знал, что у них 9 детей, а старшей дочке 14 лет. Поэтому, заранее планируя заехать к ним, закупил детям всякие безделушки. Их радости не было предела. Трехлетний мальчик Абу, любимчик отца, с радостным криком крутился как юла вокруг «ходячего жирафа», который достался ему при дележе игрушек. Я с интересом наблюдал за детьми, удовлетворенный тем, что являюсь соучастником их веселья.

Вдруг близко, как будто под окном, глухо застрочил пулемет, послышался шум разбитого стекла, какой-то непонятный скрежет и гул приближающейся «вертушки». Я вспомнил: - это специфический звук вертолетного пулемета. Лица детей, только что шумно играющих в центре комнаты, в какие то секунды застыли в ужасе, но потом, как по команде, все разбежались, и устремились в комнатушку, как узнал потом, подсобку, которая расположена в коридоре, и не имеет окон. Описать страх детей тяжело, да и, думаю, не стоит, и, вообще, для чего это? – ведь все равно об этом знают те, кто живет сегодня в Чечне, а читателям я поберегу нервы. Трехлетний мальчик высовывал ручонку из подсобки с криком, по-детски мягко произнося слова: «Ядлахь, мама! Ядлахь, мама!» (Беги, мама! Беги, мама!)
Я стоял посреди комнаты и не знал что делать. Мои слова: «Не бойтесь, ничего не будет», - звучали неубедительно и глупо. Они, дети, знали больше меня и не нуждались в моих советах. Они инстинктивно чувствовали опасность и знали как себя вести, чтобы защитить свою жизнь. Даже 7 месячный Шамиль закричал в соседней комнате, о существовании, которого я узнал с его криком. Мать детей, которая часто сталкивалась с такой ситуацией, видимо, прекрасно знала, как себя вести, но наше присутствие сковывало ее привычные действия. Она попросила женщин с подростком и меня отойти от окон и стать в коридоре около стены, так, чтобы пули не попали в нас. Только сейчас я заметил 8 летнего Аслана, спокойно сидящего на диване позади меня. Я удивленно посмотрел на него, не понимая его поведения.

«Аслан, а ты чего здесь сидишь? Пойдем отсюда», - сказал я, удивляясь его неестественно напряженному лицу. Вдруг лицо его исказилось, губы задрожали, открывая его детский ротик. Он напомнил мне рыбку, выброшенную из воды. Он с трудом выдавил слова: «Нам, мужчинам, пугаться нельзя». Крупные капли пота на его детском лобике выдавали неимоверное усилие. Я, наблюдая за его мучениями, чуть было не прослезился. Подошел к Аслану, обнял его и сказал: «Молодец, Аслан! Ты - настоящий мужчина! А сейчас, назло врагам, которые в нас стреляют, защитимся от их пуль. Знаешь, как они расстроятся, когда узнают, что не попали в нас? А это будет наша маленькая победа над врагом. Никогда не стесняйся защититься от их пуль. Ты понял меня?» Он вздохнул глубоко и облегченно кивнул головой.

Мы занятые диалогом не заметили, что женщины наблюдают за нами. На их глазах были слезы. «Это его отец учит ребенка быть мужчиной. Сколько я не ругаюсь, - все бесполезно. Сидит весь синюшный, но не отступит от своего. Насильно приходится затаскивать к остальным детям. А его отец доволен, - совсем с ума выжил, ребенка мучает», - недовольно говорила мать Аслана.
На улице усилилась стрельба. Вертолеты где-то совсем близко наносили удары «НУРСами» и пулеметами, слышны были автоматные очереди и звуки разрывающихся гранат. Я чувствовал себя неловко в обществе женщин и детей в тесном коридоре, и почему-то посмотрел на Аслана, как бы ища в нем поддержку. Аслан был счастлив. Он, улыбаясь, смотрел на меня, довольный, видимо, тем, что мы вместе защищаемся от врагов.

Примерно через полчаса стрельба, постепенно отдаляясь, заглохла.
Дети вышли из «убежища», шумно кинулись в комнату и, как ни в чем не бывало, продолжали прерванную игру. Мать детей, извиняясь за свою «нерасторопность», быстро собрала на стол нехитрую еду.

По рассказам женщин, жизнь здесь – это борьба за выживание. Почти, ежедневно - «зачистки», стрельба, взрывы. Не проходит и дня, чтобы не подорвали бронетехнику с оккупантами или не расстреляли их на улице. Русские ничего с этим поделать не могут. Чеченские бойцы неуловимы. Это бесит и пугает агрессоров. Причину жестокости оккупантов к населению чеченцы видят в их страхе и трусости.

«Я не знаю из какого теста они сделаны. Нелюди какие-то, злые как собаки, - говорит жена родственника. - На маленьких детей смотрят, как гиены, - готовы их съесть. Каждый раз при «зачистках» я мысленно умираю, потому что нет уверенности в том, что тебя не расстреляют вместе с детьми. После взрыва «свинарника», (так в Чечне называют Дом Правительства), к нам ворвались какие-то бешенные. Потом говорили, что это были ГРУ-шники. Нет, они не могут быть людьми, - мне кажется, что под масками скрывались оборотни. У них не могли быть человеческие лица! Они брали детей и швыряли на пол. Абушку, мальчика, которому 3 года, подняли за ноги, приставив дуло автомата к животику, требовали, чтобы мы указали, где оружие и кто в доме боец чеченской армии. Я упала, потеряв сознание. Как говорят дети, оккупанты с досады швырнули Абушку об стену. Сломали руку, видимо, при ударе. Рука попала под голову, а иначе могло быть хуже. В конце, когда уходили, затолкали нас в подсобку и хотели бросить гранату, но потом раздумали. Видимо, гранату пожалели. Слава Аллаху, что мужа не было дома, а то точно расстреляли бы. Вот в этом доме убили шестерых подростков и молодых людей ни за что, просто так, чтобы запугать остальных. Нет больше сил терпеть это. Если пострадают мои дети, клянусь Аллахом, пойду и взорвусь, чтобы уничтожить этих нелюдей».

«Если и она – добрейшей души человек, заговорила так, то, видно, здесь ситуация очень сложная», - подумал я. В прошлый мой приезд в беседе с патриотично настроенным её мужем, она всегда замечала, что следует быть более терпимым. Помню, когда я рассказал о мальчике, Магомеде, с которым я познакомился и о том, как он воюет, скрывая это от родителей, она сказала, что не позволила бы своему мальчику делать подобное. Хотя она откровенно и не осуждала воюющих чеченцев, но уж точно - не одобряла.

А сейчас - масса материнских эмоций. Она столкнулась с реальной для ее детей опасностью и готова даже к самопожертвованию, если их коснется беда. Это сейчас очень характерное явление в Чечне. И так не слабые чеченские женщины, воспрянули духом, после того, как урус-мартановская девушка взорвала российского генерала с его охраной, мстя за убитых своих братьев и мужа. Чеченские женщины почувствовали себя сильными, способными наказать врага. И враг теперь панически боится чеченок.

По этому поводу распространенный в Чечне анекдот: - «Звонок из приемной:
- Ахмад-Хьакха, к тебе идет твоя жена.
- Нет! Не пускайте! Никаких женщин! – испуганно орет он.
- Но она настаивает…
- Ну, …тогда проверьте ее на пояс шахидки!
- Но она не разрешает…
- Вот стерва! Я так и знал! Все-таки она побывала у Басаева!»

На комендатурах, говорят, висели предупреждающие объявления: «Внимание! Женщинам приближаться к комендатуре ближе 100 метров воспрещается!»
Рассказывают, как будто… «На Ханкалу приехали Иванов и Квашнин на совещание. Вдруг пьяный генерал, который спал в последнем ряду, как закричит во сне: «Шахидка идет!» …Мертвая тишина и туалетная вонь расползлась в зале…, никто не встает со своего стула, - друг на друга смотрят. Проснулся пьяный генерал, - ничего не понимает. Закрыл нос рукой и обращаясь к залу: - «Ну, генералы, туалет же у нас в другом крыле здания!»

Российская пропаганда изо всех сил старается принизить героизм чеченских шахидок. ФСБ прилагает неимоверные усилия, чтобы своими провокациями дискредитировать это явление. К таким провокациям чеченцы относят взрывы в Илисхан-Юрте и Тушино (Москва). В Чечне уверены, что эти взрывы контролировала ФСБ. «А как быть тогда с заявлением Басаева?» - задавал я вопрос многим. - «Он вполне мог задумать покушение на Кадырова и поручить кому-то его исполнение. Не сам же он снаряжал женщин. Вот этот «кто-то», не исключено, мог быть один из теркибаевых, который, как помните, подсунул невзрывающиеся детонаторы при «Норд-Осте». Дальше уже операция Шамиля Басаева переходит под контроль ФСБ. «Кто-то» из теркибаевых снаряжает шахидок муляжами. Тогда шахидки безопасны и назначены в жертвы.

А вот как производятся «покушения» на Хьакха Кадырова, наподобие того, что было в Илисхан-юрте… В нескольких метрах от места, где он должен находиться, ставится мина направленного действия. Кадыров в курсе того, что должно произойти. Чтобы придать реальность трагедии взрыва в глазах населения, нужны жертвы со стороны Кадырова. Этим занимается его щенок. Сын выбирает из охраны Кадырова тех, кого ему не жаль убить, и расставляет перед заложенной миной, в направлении поражающей ударной волны, со строгим предупреждением: - никого не пропускать и не двигаться с места!

Кадыров выступает, заканчивая речь на митинге словами: «Будьте осторожны, здесь могут быть женщины-вахабистки, которые пришли нас подорвать!»
И затем гремит взрыв. Люди в шоке. Они не могут понять, что произошло. Огромное количество жертв. Хаос. Попадая в экстремальную ситуацию, человек готов подхватить любую чушь, если об этом уверенно скажет тот, кто находился в этот момент рядом. Поэтому, пользуясь состоянием людей, пережившими сильное психологическое потрясение, стали распространяться слухи о том, как Кадыров остался стоять один, когда кругом все были убиты. И при этом его не коснулся ни один осколок! Муллы, состоящие в штате ФСБ, нашли в этом «божественный знак».
Но тем не менее нашелся очевидец, который видел, как Ахьмад-Хьакха со звериной улыбкой на лице подмигнул своему щенку.

Если, допустим, шахидка на митинге в Илисхан-юрте подорвала у себя пояс с зарядом, то почему же образовалась яма от взрыва? И почему эта яма образовалась за спинами погибших охранников Кадырова, которые стояли лицом к толпе? Так что, взрывное устройство находилось между Кадыровым и его охраной, а взрыв был направленного действия. Неправда, что охранники защитили Кадырова своими телами. Он убил их сознательно. А эти сказки про геройство охраны тиражировали Кадыров и его окружение – так мне объяснили люди, понимающие толк в экстремальных ситуациях.

Не менее интересна их версия Тушинского взрыва…
Здесь тоже, по их мнению, поработал «крот» из породы теркибаевых. Причем заряды поясов были рассчитаны на ранение или убийство только самих шахидок. То ли случайно, то ли умышленно, при изготовлении пояса одной из шахидок, ошибся специалист ФСБ», - утверждают они.

Глава 6

Из коридора донесся звук, будто кто-то отстукивает азбуку Морзе. Дети бросились к двери, стараясь, опередить друг друга. Мать прикрикнула на детей и, не спрашивая кто, открыла дверь. Голос младшего Абу заглушал всех, он чувствовал, что имеет на это право. Вошедший им тихо что-то сказал, и шум детей притих. Я понял, что пришел домой мой родственник. Он зашел в комнату, где я сидел, радостно улыбаясь.

-Ну что ты, родственник-иностранец, забыл в этом аду? - спросил он, обнимая меня.
-Вас, родственников, которые не хотят выбраться из этого ада! – ответил я.
-Да куда мне со своим отрядом, - смеялся родственник, - вот смотри, кто в моей группе: – Аслан, Джохар, Зелимхан, Мансур, Байсангур, Абу, Шамиль. Кто пустит меня с этими знаменитостями в свою страну? От этих имен здесь русские шарахаются, волками смотрят на детей, а ты говоришь – на запад. Нет дорогой, они будут жить здесь, чтобы враги чувствовали, что вот только они, эти ребята, - хозяева этой земли!

Мой родственник – эталон чеченского, гостеприимного хозяина. Я никогда не видел, чтобы он унывал или показал недовольство массами хлопот, которые, как я знаю, ему доставляют многочисленные родственники и просто друзья. Он живет заботами о них. С какими бы проблемами ты не пришел к нему, он находит нужные слова для утешения и совета, человек успокаивается и на глазах преображается. Война нисколько не изменила его характер, только забот прибавилось.
Сейчас он весело рассказывает о том, что случилось на улице. Взрыва он не слышал, - был далеко за городом, но люди уже знали, что убито более 30 оккупантов и большое количество ранены. Две мощные бомбы, подвешенные на деревья, были взорваны одновременно, когда проходили нагроможденные оккупантами БТРы. Поэтому он ждал за городом часа три, пока оккупанты не отойдут от страха, и только сейчас приехал домой.

-Хотел посмотреть место, где забили свиней, но улица перекрыта, они еще собирают тех по кускам и слава Аллаху, что бомбы разрывают не только чеченцев, - говорит он.

-А мирные люди на улице не пострадали? - спросил я.
-Нет, - говорит он, – люди чуют опасность, каким-то шестым чувством. Как правило, наши воины устраивают засаду там, где меньше всего людей. Говорят, бывает, они пропускают колонну, если могут пострадать люди. Откуда ты думаешь иногда обезвреживаемые врагами фугасы? – Это и есть те снаряды, которые не удается взорвать нашим воинам из-за опасности, что пострадают мирные люди. Ты наверно слышал о подрывах людей на автобусных остановках и на рынках, – эти взрывы организовывают оккупанты. Сейчас наши люди научились защищать себя. Если оккупанты покидают блок пост, то и люди быстро уходят с этого места, так как знают, что это неспроста. Люди стали наблюдательными. И, вообще, стараются держаться подальше от колонн оккупантов. Вот сегодня, говорят, никто не пострадал, и слава Богу.

-Они же много стреляли, даже вертолеты ракетами били по домам. Удивительно, что никто не пострадал? - засомневался я.
-Да, там, в переулках горят несколько автомобилей, но люди знают как защищаться, - они бросают машины и находят убежища. У каждого в доме есть безопасное место, а случайные люди на улице знают, где можно скрыться от вертолетов или от стрельбы обезумевшей орды оккупантов. Конечно, бывает, что погибают люди, но сегодня, к счастью, все обошлось.
Мой родственник в курсе всех событий в Чечне. Он знает почти всех, знает, кто, чем занимается. Я, разговаривая с ним, чувствую, что он дает дозированную информацию. Да и я не стараюсь добиться у него больше, чем он сам хочет сказать. Когда я рассказал о своих планах, он серьезно посмотрел на меня, но с улыбкой на лице сказал:

- Странные вы люди, журналисты, приезжаете, каждому лезете в душу, а потом, когда сами оказываетесь подальше от этого ада, забываете об опасности для тех, о ком пишете и бросаете в пасть этим зверям. Вот Анна Политковская, на ее совести десятки убитых и исчезнувших людей. Я не могу утверждать, что она это делает специально, но очевидно, что она мало думает о тех, кто остается здесь после беседы с ней. Вам сенсации нужны, а мы за свои жизни боремся. Если вы не в состоянии защитить свидетелей, то лучше не пишите о них.
Примерно такой же разговор у нас состоялся и в прошлую поездку, когда я увлеченно начал рассказывать о своих похождениях в предгорных населенных пунктах. О Магомеде, молодом воине, который считал, что не надо писать вообще ничего, так как могут пострадать подростки: - «Враг может использовать такую информацию» - говорил он. Это его взгляд на реальную жизнь в Чечне. Такой же точки зрения он придерживается и сейчас, поэтому я с пониманием принял его предупреждение, но пошутил:

- Магомед боялся только родителей, а ты всего боишься.
- Ладно, тогда пиши мою фамилию, год рождения, адрес, - с видом серьезно обиженного человека произнес он, - но учти, если со своими записками ты попадешь к оккупантам, после чего мы непременно встретимся в Ханкальских ямах, клянусь Аллахом, пытки этих зверей тебя покажутся цветочками по сравнению с тем, что я с тобой после сделаю.

Мы смеялись над его шуткой. Но, если честно, то такой вариант исключить в сегодняшней Чечне невозможно. Достаточно, говорят, донести, что человек не пьет, не курит и совершает намаз, чтобы этот человек исчез бесследно. К наркоманам, пьяницам нет никаких претензий ни у оккупантов, ни у банд кафырова. Наоборот, наркодельцы и наркоманы тесно сотрудничают с ними. В Чечне на сегодня самые низкие цены на наркотики. Это объясняют тем, что российское руководство целенаправленно проводит политику морального уничтожения чеченской молодежи. Правда, говорят, что планируемого успеха эта политика не имеет. Даже в этих нечеловеческих условиях расшатать моральные устои чеченского общества врагам не удается. Проводником данной политики, без всяких сомнений, называют Кафырова. Центром распространения наркотиков считают его родное село Центорой, а также Нойбера и Аллерой, где живут его родственники. Почти вся его банда состоит из наркоманов. Говорят, что за убийство неугодных ему людей, «мулла» расплачивается «порошком». Члену банды, чтобы получить дозу наркотика, необходимо принести отрезанную голову с бородой, т.е. голову «ваххабита». Родственник рассказывает, что есть случаи, когда у бандитов кафырова начинаются, так называемые «ломки» в мышцах, от недостатка наркотиков, тогда они убивают члена своей банды, уродуют лицо убитого до неузнаваемости и преподносят кафырову голову, будто отрезанную у «ваххабита». После этих случаев бандиты, боясь друг друга, не осмеливаются отпускать не то что бороды, но даже усы.

Наши бойцы смеются над ними: «Пхьагалша к1егаш хихкача санна и батош йина лелаш ю и тодакхаш».

Кроме того, наркомания стала настоящей эпидемией в российских бандах в Чечне. Многие считают, что «мулла» по своему понимает политику Кремля, обильно снабжая российские банды наркотиками в благодарность за убийства чеченцев, невольно способствуя ее провалу.

Утром мы с родственником выехали в село. По дороге я смотрел и сравнивал знакомые мне места с картиной годичной давности. Все больше опустошение и разрушения. Дороги разбиты. Такое ощущение, что мы едем по какому-то танкодрому. По окраинам сел свежие руины домов. Заборы вокруг домов перекошены. Никак не могу избавиться от ощущения, что кругом какая-то пустота, и силюсь понять от чего это. Вдруг догадался, что не вижу в огородах зеленые «леса» кукурузы - гордости этих мест. Я спросил у родственника:
- Почему люди не посадили кукурузу?

- Запрещено оккупантами. Они боятся, как бы чеченские воины в зарослях кукурузы не устраивали засады. Они боятся не только чеченских воинов, но и всего чеченского. Была бы их воля, они сожгли бы Чечню дотла, - ответил он.
Чечня в прямом смысле этого слова, постарела. На дорогах и улицах вместо обычно активной молодежи видишь одиноких или небольшие группы пожилых людей. Это объясняется тем, что у чеченской молодежи только два способа сохранения жизни: – податься в чеченскую армию или надеть камуфляж пророссийской милиции. Молодой человек, который хочет остаться нейтральным, автоматически становится мишенью для оккупантов и кафыровской банды. Поэтому, праздно гуляющей молодежи здесь не увидишь.

Нас остановили на блок посту. К машине подошел отвратительного вида толстяк с растрескавшимися губами, обросший рыжей щетиной, из которой проглядывались покрытые коркой язвочки. Маленькие, близко посаженные глаза на толстом лице усиливали его уродливость. «Бог мой, - спрашивал я себя мысленно, - почему ты позволяешь этим грязным уродам издеваться над нами?»

Урод, видимо догадывался, что его вид вызывает неприязнь у чеченцев, поэтому, держа такой же грязный, как и сам, автомат, дулом на уровне наших голов, приказал выйти из машины. В этом уроде все было уродливо, даже голос какой-то противно-скрипучий.

Выходя из машины, я заметил как из-за блока, на который свалены мешки с песком, выглядывает точно такой же примат, нацеливаясь на нас пулеметом. «Будет очень обидно, если придется погибнуть от их рук», - думал я, замечая злые взгляды остальных уродов, выглядывающих, как крысы, из железобетонных укрытий.
Урод с откровенной ненавистью придрался ко мне, когда я потянул ему документы. Он, нецензурно выражаясь, приказал вывернуть все карманы. Прекрасно понимая, опасность положения, я не выдержал, в более изощренной форме ответив матом, напомнил ему, что он на службе и представляет лицо государства и не имеет права вести себя, как бандит. Такой ответ его опешил, чувствовалось, что он растерялся, то ли от неожиданности, то ли от моей наглости, что посмел ему читать нотации. Он тупо уставился на меня, хлопая ресницами маленьких глаз.

Трудно сказать, чем бы это закончилось, если бы не вмешательство моего родственника. Он заговорил на зековском языке, словно всю жизнь провел в зонах, ругая меня, «паршивого интеллигента», который не понимает, как трудно народу и живу иллюзиями, когда лучшие люди загибаются, меся за нас грязь, что в зоне, что на воле. Урод преобразился, заулыбался, показывая гнилые зубы. Он повернулся к примату у пулемета и дал отмашку, а тот опустил пулемет. Минут десять они поговорили, называя какие-то зоны, вообще забыв о моем присутствии.
Когда мы проехали блокпост, я спросил родственника, откуда он научился так разговаривать, и когда он успел сидеть в тех зонах, которые он перечислил уроду?
- Чтобы выжить приходиться учиться всему, - сказал он. – Этот блок пост один из самых часто уничтожаемых нашими воинами. Последнее нападение было дней 10-12 назад, уничтожили где-то 15 оккупантов. По-моему, в общем, здесь оккупанты потеряли более ста человек. Все стараются объехать это место, как видишь, фактически никто не подъехал пока мы были там. Я больше недели не проезжал отсюда, поэтому не знал, что сюда загнали уголовников.

- Сейчас на самые опасные участки гонят их. Вот и этих тоже пригнали на убой. Видимо, командование решило присвоить их контрактные деньги. Кто за убитого уголовника будет добиваться выплаты денег? Если бы я не видел своими глазами, что творят эти свиньи, то, наверное, жалел бы их. Генералы, сознательно подставляя их, зарабатывают на их смерти.
- А они что, этого не понимают? - спросил я.
- Думаю, что понимают, - говорит родственник, - им просто некуда деваться, поэтому они злые на всех. Вот тот, с кем я говорил, сидел в тюрьме. Ему скосили пять лет за то, что он согласился участвовать на войне, и еще денег обещали. Они не будут подставлять животы под пули «за Родину», «за Путина», - им на них наплевать. Предложи им денег, они с удовольствием тебе продадут все, что у них есть. Оружие нам продают все: от генерала до последнего бандита, но эти уголовники продают его по дешевке. Если бы я имел 10 миллионов долларов наличными, то клянусь Аллахом, я купил бы всю 250-тысячную российскую банду. Какую бы гадость Кремль не задумал, все оборачивается против них.
Вот, например, загнали сюда уголовников и контрактников, в результате цены на оружие упали в 3-4 раза. Задумали извратить чеченскую молодежь наркотиками, - почти вся, так называемая, российская армия, захлебывается от эпидемии наркомании. Если так пойдут дела, то мы скоро, без особых усилий, оставим Россию без армии, иншаАллах! С такими рассуждениями мы незаметно въехали в село, где живет Магомед.

(Продолжение следует)

Мусост Алдамов – независимый журналист