Обращение к читателям!

Уважаемые читатели!
В течении последнего времени мы ожидали, что возобновится публикация глав книги чеченского журналиста и защитника Родины Мусоста Алдамова «Магомед победит войну», которая остановилась 12 ноября 2003 года.
Мы были бы чрезвычайно благодарны тем, кто располагая хоть какими-то сведениями, сообщил бы нам о дальнейшей участи автора.

Редакция

Глава 3

Я беседовал с известным чеченским врачом-хирургом, министром здравоохранения Ичкерии, Умаром Ханбиевым. Он рассказывал, о концлагерях, где он побывал вместе со своими врачами и ранеными после их пленения и о встрече с Ахматом Кадыровым. Я запомнил слова Умара: «Я был поражен изменениям в поведении Кадырова за столь короткий срок в 2 или 3 месяца, пока мы не виделись, - говорил он - от вчерашнего Кадырова, которого я воспринимал как глубоко верующего человека, не осталось ничего. Маска религиозного деятеля была сброшена. Он скорее напоминал бандюгу, которому в карточной игре вдруг выпал роль главаря, но не знает, что поделать с этим «счастьем», так как сам понимает, что нет у него даже элементарного ума и мужества быть более чем шестеркой. В оправдание своего выбора в беседе со мной, бывший муфтий, не нашел ничего подходящего, кроме как сказать: Вот многие, сидя перед печкой, говорят: «Аллах Велик, у него и сила». Неправда, сила у русских! Потом, опомнившись, что он ляпнул не то, поспешно добавил: Даже Бог говорит, что Он на стороне тех, кто прав. А в чем их, (русских – ред.) правда, объяснить он не взялся. Видимо, боялся в этих объяснениях наломать еще больше дров. Я ушел с чувством, что прикоснулся к чему-то мерзкому. Прежнего Кадырова, которого я вроде бы знал, я «похоронил» там». Религия и религиозные деятели не должны быть даже близко к власти. Они почти все детища спецслужб и подвергаются манипуляциям. У власти должны быть верующие в Бога люди, а не деятели от религии.

Магомед отвлек меня от мыслей, сказав, что он пойдет и посмотрит, что делается в селе. Я встал и двинулся к выходу. Магомед попросил меня остаться здесь. Это вызвало у меня раздражение. Мне показалось, что этот мальчуган видит во мне, какого-то слабака и это меня обидело. Магомед заметил мое недовольство. Он объяснил мне ситуацию: «Оккупанты боятся чеченских бойцов как огня. Обычно, во время «зачисток», чтобы оградить своих террористов, орудующих в селах, от нападений наших воинов, они минируют близлежащие лесополосы с вертолетов. Поэтому надо быть очень осторожным, передвигаясь в лесу. Эти мины трудно увидеть глазами, их надо ощущать кожей. Когда нет опыта, то легко можно подорваться на них, что, и случается с домашним скотом и людьми, после ухода оккупантов».

Мне показалось, что возраст, все-таки, диктует свое и Магомед грешит бравадой. Я твердо сказал, что иду с ним. Он, не сказав ни слова, пошел вперед. Мы довольно близко подошли к селу, это ощущалось по тому, как реже становился лес. Магомед изменил направление в сторону равнины. Он коротко объяснил мне, что оккупанты меньше всего ждут нападений со стороны тыла, все их внимание приковано к лесополосе со стороны гор.

«Похоже, что на этот раз они не заминировали лес. Во всяком случае, эту сторону. А что на горной стороне, узнаем завтра, - сказал Магомед. – Мне кажется, что они пришли не надолго. Возможно, что уйдут сегодня». Уже на глаз можно было различить бронетехнику и снующих вокруг них людей. Магомед деловито продолжал идти все ближе и ближе к селу, жестикулируя мне, где и как идти – ползком или гуськом. Я вынужден был подчиняться его командам.

Мы уже слышали голоса людей. На площади, в центре села, огромное количество людей сидели на корточках, вокруг стояли автоматчики. Мне вдруг показалось, что я наблюдаю за съемками фильма о немецких фашистах. Точно, я раньше видел эту сцену. Только немцы в фильмах аккуратны, хотя с тупыми рожами, а здесь все тупо: что одежда, что рожа. Магомед объясняет мне: «Кто в косынках – наемники-отморозки, наши их в плен не берут, уничтожают как бешеных собак. Кто, более или менее, похож на военного по одежде – эфэсбешники или ГРУшники, с ними тоже - разговор короткий. Те, кто, как чучело, в обвисающей форме и чумазый как черт – солдаты срочной службы, - с ними наши воины обращаются великодушно, понимая, что они невольники, часто отпускают после клятвы, что они больше не будут участвовать в войне. Я убедился в том, что и с ними не стоит цацкаться, зря они их отпускают. Они безвольные рабы и их клятва ничего не стоит. Да и по расстановке можно определить, кто из них, кто. Вот, смотри, солдаты стоят по периметру села. Отморозки в косынках группами шатаются по домам, вынося из них все ценное, и загружают в бронетехнику. С толпой согнанных на площадь людей, похоже, заняты фсбешники». Со стороны площади были слышны душераздирающие крики людей, но не из толпы. В толпе слышен был плач детей. Видимо, людей из толпы группами заводили внутрь здания школы и там проводили пытки. Слышны были глухие выстрелы. Я сказал Магомеду, что больше не могу наблюдать за этим. Он ехидно заметил: «Как же так, это же русские, среди которых, по-вашему очень много хороших людей. Смотри! Попробуй убедить меня в том, что ты прав». Я не стал отвечать. Я ни о чем не хотел спорить. Метров 10-15 отполз обратно в кусты, встал и пошел по направлению, откуда мы пришли. Магомед догнал меня и, извиняясь, сказал: «ВашИ, (обращение к старшему по чеченски. – ред.) ты прости меня, отец часто в споре говорит, что я вредный человек. На самом деле, это не так. Я хочу, чтобы в споре были аргументы, а не слова». Я сказал Магомеду, что он прав и, что у меня нет желания с ним спорить после увиденного.

Магомед вдруг остановился и спросил меня: «ВашИ, ты смог бы забросить камень вот на тот холм?» Он указал на холм чуть дальше того места, где мы только что были. Я не сразу понял его. Он достал с пояса «лимонку» и серьезно попросил бросить ее, как можно дальше, после чего последовать за ним, не отставая. По-моему, я хорошо справился с заданием Магомеда, мы уже шли дальше, когда взорвалась граната. Трудно описать, как всполошились оккупанты. Из всех видов оружия, что имелось у них, стреляли по холму. Это было видно по взрывам и ветвям деревьев на холме, срезаемых пулями и осколками. Когда мы углубились в лес, стрельба еще продолжалась. Магомед остановился и стал объяснять мне, почему он решил бросить гранату. «Мы их сильно озадачили этим взрывом, - говорит Магомед, – они никак не могли ожидать что-либо со стороны тыла. Они были уверены, что там никого нет, поэтому и не заминировали эту лесополосу. Сейчас им везде будут мерещиться моджахеды. Это дорога, по которому они должны покинуть село. Мы им отрезали место отступления. Они сейчас забудут о населении, прекратят пытки и срочно займутся спасением своих шкур. Сейчас прилетят вертолеты. Я уверен, что они в панике доложили, что их окружило отряд, не менее нескольких сотен наших бойцов и ведут кровопролитные бои. Подождем до вечера и пойдем в село. Они точно сегодня уйдут. А сейчас нам надо еще немного углубиться в лес, пока не появились стрекозы».

Через минут двадцать мы услышали гул моторов и увидели в небе две пары самолетов. По направлению взрывов мы угадали, что они утюжат несчастный холм. Как только заглох гул самолетов и взрывы бомб, появились вертолеты. Они, высоко в небе, зависли над селом как стрекозы. Мы их насчитали 6 штук. По следу, пускаемых НУРсов, Магомед сделал заключение, что они обрабатывают дорогу для отступления своей банды. На самом деле, чуть позже, мы отчетливо услышали шум двигавшейся бронетехники. «Пойдем на базу, пора собираться в село», - сказал Магомед и двинулся вглубь леса.

Сумерки уже сгущались, когда мы вошли в дом родственников. Трудно описать радость на лицах, когда они увидели нас. Хозяйка дома плакала навзрыд. Но хозяин дома не давал воли своим эмоциям, даже делал вид, что он осуждает нас, хотя по лицу было видно, что он очень рад. Я посчитал их поведение, как нервную разрядку, после стресса пережитого трудного дня во власти русских террористов.
Ясность внес хозяин дома, который сказал, что они собирались завтра с утра искать наши тела на холме, куда оккупанты вели обстрел, так как думали, что только мы могли там быть. Но Магомед сказал, что мы были далеко в лесу и никак не могли быть объектом обстрела. Оказывается, население ничего и не поняло. Они подумали, что стрельбу открыли по обнаруженным людям на холме. Как только началась стрельба, а открыли стрельбу солдаты, стоящие по периметру села, эфэсбешники и контрактники в панике бросились, кто куда. Никто не понимал, что происходит.

Палачи, оставив свои жертвы, выскочили из школы, а контрактники, грабящие дома, выбросили на улицах вещи и забились в щели как тараканы. Хозяева дома с большим удовольствием рассказывали, как бравые вояки в момент превратились в жалких трусов. Первыми пришли в себя те, кто находились в бронетехнике. Они начали стрелять по холму, куда стреляли солдаты. Люди, тем временем, потихоньку разошлись в соседние с площадью дома. Магомед от души смеялся, слушая их рассказ. Вот где нельзя перепутать возраст, он смеялся так, как смеются мальчишки. Особенно его развеселило, когда рассказывали, как кричал один из вояк, после бомбардировки холма: «Мы ваших боевиков разнесли на куски, так будет с каждым, кто посмеет в нас стрелять! Передайте это своим бандитам!». Мне так хотелось рассказать им, что это было на самом деле, но по лицу Магомеда я понял, что не стоит этого делать. Оказывается, российские бандиты только, только входили в раж своих преступлений, когда началась стрельба. Троих молодых ребят, все-таки успели расстрелять на виду у населения, заявив, что они боевики. Более 15 человек, 12-16 летние подростки, были отобраны, то ли для расстрела, то ли для отправки в концлагеря. Но они, позже, пользуясь паникой бандитов, разбежались кто куда. Людей измученных пытками было больше. Всех, без исключения, подвергали пытке электричеством. Стандартно, электроды прикрепляли к носу, ушам и языку. Подростков избивали жестоко. У многих сломаны ребра, пальцы рук и выбиты зубы. В их числе был 13 летний мальчик хозяина дома. У него выбиты зубы, большая рана губы. Было видно, что русские бандиты не просто издевались над людьми, а выполняли конкретную установку командования: запугать и подавить волю населения, уничтожить подростков и молодых людей.
Мальчик, сын хозяина дома, сидел в углу, на полу. Он, весь, скрутившись в комок, казался 7-8 летним ребенком. Поднять на него руку мог разве что русский бандит. Он не участвовал в нашем разговоре, ни разу не улыбнулся. Трудно угадать, о чем он думал, уставившись на пол. Можно убежденно сказать, что никто в жизни его не переубедит, что русские - не террористы. Подрастет мальчик, и поведет себя с ними как подобает. Кремлевские психологи, советующие такими методами подавить волю народа, абсолютно не понимают психологию чеченцев.
Его отец заметил мое внимание к мальчику, и грустным голосом произнес: «Даже не знаю, как быть с ним? Неизвестно чем закончится следующая «зачистка». Хоть здоровьем был бы крепок, определил бы в какую-то группу наших бойцов, но он часто болеет – не вынесет нагрузок. А поехать беженцем в Ингушетию я не могу. Видеть и терпеть, как они издеваются над детьми, невыносимо тяжело. Не знаю, сколько хватит моего трусливого терпения».

Он, отец семерых детей, относительно молодой человек, буквально, за эти 3 года войны весь поседел. Сейчас он выглядит глубоким стариком с печальным взглядом. Не знаю что сказать, как его утешить. Странно, что он не проклинает никого в своей беде, кроме оккупантов. В начале войны, когда я еще находился в Чечне, дежурными объектами проклятий отчаявшихся от горя людей, служили «ваххабиты» и «поход в Дагестан». Со временем, когда люди начали понимать, что это были всего лишь «аргументы» для разъединения нации с последующим ее уничтожением, мнение народа изменилось.

«Сегодня каждый чеченец знает, кто наш враг», - сказал хозяин дома, выслушав мое мнение. Я выразил сомнение: «Вот уже несколько дней я замечаю выступающих по чеченскому телевидению с осуждением чеченских воинов, воюющих против российских банд. Это разве не чеченцы?» «Нет, - серьезно ответил он, - у них нет ни национальности, ни тейпа, - их в народе принято назвать животными. Беноевцы (Бено – тейп (род) в Чечне. – Ред.) серьезно сомневаются в принадлежности Ахмата Кадырова своему тейпу и шутят: «Кроме тупости в нем нет ничего беноевского». Беноевцы уверены в том, что Кадыров – незаконнорожденный и советуют сомневающимся справиться в этом у отца Кадырова.

Колорит чеченских шуток невозможно передать на другом языке, кроме как чеченском. Я смеялся от души шуткам беноевцев. Это типичное явление в Чечне, когда национал-подонок отвергается тейпом, но никто это не делал так, как беноевцы. Помню, как Завгаева отвергали гендергеновцы, заявляя, что он ногайский ребенок, усыновленный в ногайских степях одним гендергеновцем. Потом, ч1инхой доказывали, что Гантемиров вовсе не имеет отношения к их тейпу, так как он из семьи без тейпа, которую они приютили. Еще школьником помню, как бенойцы - мои сверстники, которые гордились Байсангуром Беноевским, назвали мой тейп, предавшим Зелимхана Харачоевского. Я затеял драку, которая чуть было не стоило нам исключения из школы. С того дня я искал компрометирующий исторический факт против беноевцев и нашел.

В романе М. Мамакаева есть эпизод, когда «Беной юьртада» (беноевец - староста села, ред.) устроил засаду и убил брата и отца Зелимхана Харачоевского, но сам был зарезан Зелимханом. Мои противники, бенойцы, с ходу отмели обвинения самым невозмутимым видом и еще посмеялись надо мной: «Да, ты что, какие они бенойцы, ты, наверное, спятил? Они – перебежчики из грузин, поэтому их и называют: «Гуьржий-Махкахой». Твой Мамакаев ничего не знает о бенойцах!» Я рассказал об этом хозяину дома. Он посмеялся и говорить: «Мой друг, бено из Шалей, говорит то же самое. У Кадырова и его шестерок, каких-то Ямадаевых, вроде бы, предки беженцы с гор Грузии и бенойцы их пожалели, приютили и дали земли, а сейчас, мол, расплачиваемся за добро позором. Но самый ходовой вариант среди бенойцев – первый. Видимо, бенойцы этим намекают остальным тейпам, что нельзя так просто отмахиваться от своего подонка сомнительными объяснениями, оскорбляя членов своего тейпа. За таких подонков ответствен не только и не столько тейп, сколько отцы семейств, где они выросли, у которых моральные устои не так крепки, как им казалось».

Браво, бенойцы!!! Никто, кроме вас, не посмел сказать правду о подонках! За это и стоит вас уважать!

Много интересного он рассказал об учебе Кадырова в Бухарской духовной гимназии. Оказывается, он больше был известен как наркокурьер, чем студент. Анаша, привозимая Ахматом Кадыровым из Бухары, пользовалась большим спросом среди наркоманов. Сам, будущий мулла, частенько забивал косяки. Я с удивлением спросил: «А почему об этом люди узнают только сейчас?».
«Люди об этом всегда знали и говорили, даже тогда, когда его назначали муфтием. Многие думали, в том числе, Дудаев, а позже и Масхадов, что люди на него наговаривают. Например, Яндарбиев Зелимха, который привел его к Джохару, и как бы, являлся, его духовным отцом, начал говорить о нем, как о стукаче ФСБ только после того как проиграл выборы. Естественно, люди это восприняли, как месть за проигрыш в выборах. А почему он его устраивал до этого? Ведь за ним водилось не только это, но и многое другое».
Мне все это было интересно. Хотя и жил в Чечне те годы, я о многом не знал, скорее всего не обращал внимания. Но помню, как только Кадыров появлялся на телеэкране, все смеялись, говорили: «Рельс кхаьлланарг веана», - что означало на русском: «Пришел тот, кто проглотил рельс». Это прозвище он получил из-за неповоротливости шеи. Когда Кадыров смотрел на собеседника, то поворачивался всем телом, как кабан.

Магомед, скучающим лицом, слушал наш разговор. Я догадывался, что он недоволен тем, что мы уделяем столько внимания этому «животному». Хозяин дома знал много о Кадырове, поэтому я продолжал задавать вопросы. Я хотел знать о его роли в начале этой войны. «Я могу говорить о том, что знаю сам: - «Помните, когда взорвали его охрану. Я стоял на трауре. Отца одного из погибших я хорошо знал. Он признался мне, что подозревает в их убийстве Ахмата Кадырова, своего родственника. Я тогда ему сказал, что нельзя так говорить, что горе ослепляет человека. Он посмотрел на меня и говорит: «Ты не знаешь, что это за человек, я боюсь за оставшихся сыновей. Он затеял что-то недоброе».
Видимо, еще тогда, похищая и убивая близких себе людей, безосновательно, обвиняя в их убийстве, то Масхадова, то Басаева, то ваххабитов, он создавал себе простор, чтобы: во-первых, связать тем руки в действиях против себя намеками на кровную месть, во-вторых, «аргументировано» легализовать свою связь со спецслужбами России. А легализоваться он мог, только прикинувшись поборником «правильного» ислама, из-за которого его жизни угрожают враги религии – ваххабиты.

Стукач ФСБ, должен был представить свое сотрудничество со спецслужбами России, как временная, вынужденная мера, ради того чтобы «спасти религию». Конечно, это придумал не он. На него, видимо, работала элита российских спецслужб. Правда, из этого ничего не вышло. Он оказался слишком тупым, чтобы вести такую тонкую игру. На первой же публичной грызне национал-подонков, когда на него начали давить, напоминая ему о его роли в первой войне, новоиспеченный «спаситель религии» испортил с таким трудом создаваемый ему ФСБ имидж заявлением: «Путин был в курсе, чем я тогда занимался!» Если это перевести на нормальный язык, то Ахмат Кадыров сказал буквально так: «Я на первой войне каждый свой шаг докладывал ФСБ».

Кроме того, Кадыров человек, о котором говорят: - за деньги продаст родную мать. Наш родственник из МВД рассказывал, как однажды Кадыров собрал у себя дома командиров и уговаривал напасть на Урус-Мартан, где окопались «ваххабиты». Когда командиры ответили, что они не бандиты, чтобы решать подобные вопросы в обход главнокомандующего, то есть президента. Поговори, мол, с президентом, пусть он решает. Тогда он попросил остаться 2-3-м командирам, которым, видимо, доверял. Одним из них был наш родственник из МВД. Кадыров начал их уговаривать: «Необязательно, чтобы вы захватили Урус-Мартан. Пусть ваши люди подойдут к селу и постреляют. Только начните, а все остальное я беру на себя». «Вы что, хотите начать гражданскую войну?» – спросили командиры. Следующий диалог вызвал у них глубокое отвращение к этой личности. «Какая вам разница, - нам за это Россия дает 4 миллиона долларов. Я, клянусь Аллахом, поделюсь с вами этими деньгами. Хьажиша, тас дюьззана даьттанчохь ч1епалгаш хьалха а дехкана, уьш даьттанчохь д1а а, схьа а керчош, куьйгашт1ехула даьтта охьа а оьхаш ч1епалгаш дууш 1ийра ма ду вай. Шайн делан дуьша, дейша ас бохург!» - умолял их Кадыров. «Ты ненормальный человек, обращайся к психиатру», – посоветовали они ему и ушли. Ахмат Кадыров, говорят, кричал им вслед, мол, никуда не денетесь, скоро приползете к нему.

Год назад, наш родственник из МВД, раненый, выехал на лечение за рубеж, так как кадыровская свора охотилась за ним, прослышав о его ранении. Когда не смог справиться с сыном, Ахмат Кадыров похитил его отца, глубокого старика. Около года мы ищем его, но тело так и не нашли. Не знаю, как Бог терпит это животное?»

Магомед, до сих пор, безучастно слушавший наш разговор, вдруг, сказал: «Ну, что вы так увлеклись им, как будто он что-то значит? Он же раб и делает то, что приказывает ему хозяин». «Конечно, ты прав, но нельзя забывать, что его руками убивают многих людей, особенно тех, кто служит Богу, а не сатане, как он. Любого муллу, которого он оставляет в живых, можешь спросить, в каком звании он служит в ФСБ?» - спросил хозяин дома. «Если он действительно чеченец, то на звание ниже полковника не согласится», - засмеялся Магомед. «Можешь считать, что чеченцев среди них нет, - у них даже хозяин еле до подполковника дослужился», - пошутил в ответ хозяин дома.

Наша беседа продолжалась далеко за полночь. Хозяин дома предложил отдохнуть, так как с рассветом село собиралась на траур, чтобы похоронить совсем юных односельчан, убитых российскими бандитами.

(Продолжение следует)

Мусост Алдамов – независимый журналист