Отдел для стравливания пара

CHECHENPRESS, Отдел публикаций и СМИ. 12.03.2010 г.

Решение о создании в Чечне некоего подразделения, которое будет заниматься поисками пропавших без вести людей, мне не кажется серьезным. Опыт работы в правозащитной организации придал моему взгляду на жизнь немалую долю цинизма. Из идеалиста, готового верить первому встречному, я давно превратился в скучного реалиста и скептика. И мой реализм не оставляет места для иного вывода: слова председателя следственного комитета при прокуратуре РФ Александра Бастрыкина - не просто пустые слова, а еще и ложь, тем более отвратительная, что речь идет об одном из самых тягчайших преступлений, ставших для Чечни повседневной рутиной – похищении и убийстве человека.

Есть ли сегодня основания думать иначе? Какие, скажем так, имеются для этого вводные данные? Да никаких. По крайней мере пока. Неизвестно ничего ни о штате, ни о структуре объявленного подразделения. В принципе это, может быть, и не так важно. Подумаешь, сведут в одно помещение всех, кто якобы занимается поисками исчезнувших людей, или даже поселят их в отдельном здании. Гораздо важней, снимут ли со следователей удавку, позволят ли им работать в соответствии с уголовным и уголовно-процессуальным кодексами? И еще, конечно, будет ли у работников вновь создаваемого «специального подразделения» хоть какая-то возможность вести уголовные дела по преступлениям, предположительно (если придерживаться презумпции невиновности) совершенным военнослужащими российской армии, сотрудниками ФСБ или того же ГРУ? До сих пор это входило в компетенцию военной прокуратуры, специфического органа, напрямую подчиненного министерству обороны и более несвободного, чем прокуратура гражданская.

Другими словами, проблема безвестного исчезновения людей после их похищения, актуальная теперь не только для Чечни, но и всех почти регионов Северного Кавказа, не завязана на одних лишь организационных вопросах, нехватке законов, нормативных актов или плохой подготовке следователей. Она была и остается проблемой политической...

На днях «Мемориал» закончил работу над очередным томом хроники насилия. На его страницах рассказывается о событиях, происшедших в республике с октября по декабрь 2001 года. Один из самых запоминающихся среди сотен материалов – это материал о так называемой новогодней «зачистке» Цоцин-Юрта. Не помню уже, какой она была по счету из сорока с лишним проведенных там операций, но точно – одна из самых страшных. Блокировав село со всех сторон, российские военные в течение нескольких дней грабили и истязали его жителей. Убили несколько человек, имитируя боевые действия, а во время единственного зафиксированного правозащитниками столкновения с участниками чеченских вооруженных формирований прикрывались от пуль захваченными перед этим двумя мужчинами. Оба получили ранения, но остались живы. Их добили уже потом, отрезав сначала уши, носы, вспоров одному живот и вырезав другому на спине крест. Ну и контрольные выстрелы в голову тоже.

Руководили «зачисткой» сразу два генерала – Николай Богдановский и Владимир Молтенской. Первый в качестве руководителя соединения, созданного специально для проведения карательных операций в населенных пунктах и кочевавшего, оставляя за собой кровавый шлейф, из одного конца Чечни в другой. А второй в ранге командующего всеми российскими силами в республике. Николая Богдановского жители Цоцин-Юрта особо в лицо не знали, но его непосредственного начальника, часто появлявшегося на экранах телевизоров, приметили сразу. Владимир Молтенской находился в штабе, устроенном на одной с фильтропунктом территории, и не мог не видеть, как избивают и пытают доставленных туда людей. По завершении «зачистки» об этом сообщили многие жители Цоцин-Юрта.

На фильтропункт были увезены Алхазур Сайдселимов, Шейх-Ахмед Магомадов и три брата Байсултановых: Ахмед, Ханпаша и Сулейман. В начале января 2002 года взорванные останки Алхазура Сайдселимова нашли на окраине села и опознали. Остальные четыре человека все еще считаются пропавшими без вести. Уголовное дело по факту их похищения прокуратура возбудила лишь в начале апреля того же года и ровно через два месяца, то есть в июле 2002-го, приостановила в связи с «якобы невозможностью установить лиц, причастных к преступлению». Родственники несколько раз оспаривали это решение, но вновь принятое к производству дело затем снова отправлялось в «долгий ящик». Цель любого расследования – установление лиц, причастных к преступлению, и именно это становилось причиной его приостановления, а в итоге - окончательного развала.

195-я статья старого варианта уголовно-процессуального кодекса РФ и 208-я нового проходит во всех трех с лишним тысяч документально зафиксированных правозащитным центром «Мемориал» случаях исчезновения людей после их похищения сотрудниками силовых структур государства. И всегда в качестве последнего гвоздя в крышку гроба, в котором хоронится уголовное дело. При этом следователи не утруждают себя выполнением очевидных, казалось бы, и даже напрашивающихся действий. В случае с исчезновением жителей Цоцин-Юрта это допрос двух «засветившихся» генералов. Из международного права в законодательство России кооптирована доктрина ответственности вышестоящего должностного лица. Суть ее в том, что если по каким-то причинам не удается выйти на след исполнителя преступления, то отвечает за все командир части, в случае если осталась неизвестной и она - руководитель операции, и так вплоть до Верховного главнокомандующего. Впрочем, столь далеко забраться все равно бы не удалось. Президент страны пользуется иммунитетом. В случае с описанной выше «зачисткой» для начала нужно было просто допросить Николая Богдановского и Владимира Молтенского. Но следствием этот вариант даже не рассматривался.

Почему? Ответ очевиден: в условиях Чечни российская прокуратура и следствие являются придатком военных и сотрудников специальных служб. Если первые выполняют свои сугубо профессиональные задачи – убивать и захватывать, то для работников «государева ока» она была скорректирована. Вместо контроля за соблюдением законности в ходе проведения операций (ведь и убивать должны по закону!) им предписали банальное покрывательство убийц и похитителей. Ничем иным развал дел в таком количестве объяснить невозможно, да еще и при помощи стандартной, одинаково всеми на протяжении десяти с лишним лет применяемой несчастной формулировки. Напомню, что теперь уже из семи тысяч, по данным сегодняшнего омбудсмена республики Нурди Нухажиева, случаев безвестного исчезновения жителей республики после похищения их сотрудниками силовых структур до суда доведено только одно – дело Сергея Лапина из Октябрьского временного отдела милиции...

Эти цифры стыдно даже назвать показателями плохой работы следствия. Наоборот, это показатели очень хорошей работы – работы по уводу от ответственности преступников в российской военной и милицейской форме.

Теперь вопрос: разрешат ли «специальному подразделению», о создании которого вчера в Грозном объявил Александр Бастрыкин, расследовать дела в соответствии с законом, не обращая внимания на политическую - во многом преступную - конъюнктуру? Мне кажется, что в этом и заключается главный вопрос, на который пока еще нет ответа.

У меня, впрочем, есть свои мысли по поводу разрекламированного решения. Хотелось бы ошибиться, но что-то подсказывает внутри, что прав, что дело именно в этом. Попробую объяснить…

При помощи правозащитных организаций жители республики, чьи родные и близкие исчезли после похищения, добиваются сегодня хоть какой-то справедливости. Зная, что никакого расследования не будет, они, тем не менее, закидывают заявлениями прокуратуру, добиваются возбуждения уголовного дела и потом, когда в очередной – в третий, четвертый, а иногда в пятый и даже шестой - раз подряд его приостанавливают, собирают в охапку все отписки, издевательские ответы, отказы и идут в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ). Такие жалобы почти всегда признаются приемлемыми, несмотря на то, что требование «исчерпания средств внутренней защиты» не соблюдено, не обойдены, в частности, судебные инстанции. Но о каких судебных инстанциях может быть речь, если следствие не сумело очертить круг подозреваемых и приостановило дело «в связи с невозможностью установить лиц, причастных к преступлению»? Решение Страсбурга в этом случае одно: Россия как государство виновна в неподобающем расследовании и обязана выплатить истцу компенсацию в таком-то и таком-то размере. Ну и провести новое следствие европейские «законники», естественно, тоже рекомендуют.

Мне кажется, что «специальное подразделение» задумано в качестве дополнительного барьера на пути в Страсбург. Больше, чем деньги, людей интересует дальнейшая судьба бесследно исчезнувших родственников. И если оно заработает, то уже подумывавшие об ЕСПЧ начнут подавать заявления во вновь созданный орган, который, как уже объявлено, будет работать непосредственно с ними. А вдруг на этот раз власти не обманут, захотят сказать всю правду, обратят внимание на их беду, сжалятся и проявят-таки сострадание? Сколько ж можно держать в неведении? Надежда ведь умирает последней!

Начнется якобы рассмотрение обращений, рутинное и отработанное годами конфликта в Чечне якобы расследование обстоятельств похищения, возбуждение дела и далее как всегда – отписки, отмазки, приостановления, потом отмены постановления об этом, новое рассмотрение и очередное все то же. Потекут недели, месяцы, унося с собой желание бороться, искать и добиваться справедливости. Ну и заодно утихнут страсти, притупится боль от потерь – годы, как известно, самый лучший лекарь. Главное сейчас, в данную минуту, выпустить пар, а дальше как Аллах на душу положит.

Может, и вовсе по Ходже Насреддину выйдет: либо падишах умрет, либо осел сдохнет. Все едино – лишь бы Россия-матушка в Европах больше не позорилась.

УсамБайсаев, Prague Watchdog
Осло