Форма соучастия

CHECHENPRESS, Отдел публикаций и СМИ. 01.01.2010 г.

Процесс строительства тоталитарного государства в границах отдельно взятого субъекта Российской Федерации сопровождается появлением занимательных артефактов. Изучение этих вех на пути превращения чеченского общества в сумму "тварей дрожащих" поучительно: мы видим, каким образом под воздействием страха в душах людей развивается полный паралич воли и совести.

22 декабря на сайте Уполномоченного по правам человека в Чечне Нурди Нухажиева появилось "Заявление НПО Чеченской Республики по поводу возобновления работы ПЦ "Мемориал" в Чечне". Признаться, сам этот текст не вызвал у меня сильных эмоций и не заслуживает сколь-нибудь внимательного разбора. Жанр публичного доноса делает предсказуемыми качества любого подобного документа — лживость и глупость. К особенностям авторской стилистики можно отнести лишь проявления трогательной заботы о "чести и достоинстве" того самого человека, уполномоченным по правам которого г-н Нухажиев, главным образом, и является, да еще ложь в адрес Сергея Ковалева, названного "поклонником Шамиля Басаева", - раньше подобным образом о Сергее Адамовиче высказывались лишь такие известные друзья чеченского народа, как Павел Грачев и Владимир Шаманов. Но это тоже, в общем, уже не удивляет. И все же в связи с письмом я как минимум трижды испытал сильные эмоции.

Первый раз, когда посмотрел список подписантов, — это был гнев. Я увидел имена множества своих добрых знакомых, причем таких, в чьей личной порядочности мне никогда бы не пришло в голову усомниться.

Второй раз я испытал облегчение, когда узнал, что многие из тех, чьи фамилии стоят под документом, его в действительности не подписывали и разрешения подписать никому не давали. Вот передо мною объяснение Супьяна Басханова, руководителя регионального отделения Межрегиональной общественной организации "Комитет против пыток" (его фамилия красуется в списке подписантов под номером 22). "О том, что ПЦ "Мемориал" в Чеченской Республике возобновил правозащитную деятельность, узнал сегодня, 23.XII.09 года, когда информировал меня головной офис МРОО "КПП" по факсу. К заявлению с подписями 32 организаций не имею никакого отношения". По меньшей мере еще два человека в частных разговорах заявили, что документ, вывешенный на нухажиевском сайте, они не подписывали. Внимательное изучение "Заявления" наталкивает на мысль, что его, возможно, вообще никто не подписывал: просто кто-то наскоро, впопыхах, "влепил" в документ, оказавшийся под рукой, перечень общественных организаций Чечни и их руководителей.

Почему же кто-то с такой легкостью пошел на подлог? Очевидно, был уверен — никто из "чеченских общественников", поставленных перед фактом, и пискнуть не посмеет. И, к сожалению, оказался прав. Пока никто, кроме Супьяна Басханова, не спешит публично откреститься от своей подписи под откровенно подлым документом. И осознание этого заставило меня в третий раз испытать сильное чувство — чувство стыда за известных мне людей.

Когда я обсуждал ситуацию с коллегами, мне сказали: не суди "подписантов" слишком строго. Дело даже не в их личной безопасности. У каждого есть семья, и в случае если они публично скажут правду, в кадыровской Чечне безопасность их детей, супругов и родителей окажется под угрозой. "Чеченских общественников" стоит лишь пожалеть... Во многом это правда. Но чувства жалости они у меня не вызывают. И вот почему.

Когда обычный человек внезапно сталкивается с беззаконием власти, но отказывается от борьбы, опасаясь за жизни своих ближних, — ему действительно остается лишь посочувствовать. Во всяком случае, осудить такого несчастного не позволяет совесть — он ведь не выбирал такую судьбу. Но "общественный деятель", а тем более "правозащитник", - социальные функции, которые человек принимает на себя сугубо добровольно. Причем заведомо известно, что защита прав человека в стране, которая, выражаясь эвфемизмами, не является образцом демократии, — дело небезопасное. Некоторые — как Анна Политковская, Наталья Эстемирова, Станислав Маркелов — вынуждены были заплатить за верность этому делу своими жизнями. Как минимум речь здесь идет о профессиональном риске: так верхолаз должен либо побороть в себе страх высоты, либо сменить род деятельности. И в этом решении переменить работу нет ничего постыдного — во всяком случае, это почетнее, чем висеть на столбе с мокрыми штанами и трясущимися коленками на глазах у почтенной публики и дивить народ возгласами о своей высокой квалификации.

К началу 2007 г. в Чечне в основном завершилось формирование режима неограниченной власти Рамзана Кадырова, которому федеральный центр делегировал право на незаконное насилие. Главными элементами этого режима является культ личности стоящего над законом вождя, всевластие вооруженных формирований, широко использующих в своей репрессивной деятельности принцип коллективной ответственности, отсутствие легальной оппозиции и независимых СМИ, фактический запрет критики первого лица и его ближайших сподвижников, разрушение традиционных этических норм и насаждение на их месте холуйства, лицемерия и доносительства. Mutatis mutandis мы имеем дело с выращенным в кремлевской пробирке маленьким клоном хрестоматийного сталинизма.

В процессе становления диктатуры "общественники", живущие и работающие в Чечне, оказались, как былинный богатырь, перед выбором пути. Первый путь предполагал бескомпромиссное отстаивание принципов с высокой вероятностью быть похищенным, получить пулю или потерять родных людей; в лучшем случае — оказаться вдали от Родины, в эмиграции. Второй — честно уйти из сферы деятельности, которая связана со столь непомерным риском для себя и своих близких. И, наконец, третий путь, суть которого выражена в известных поговорках: "и невинность соблюсти, и капитал приобрести", "и на елку сесть, и попку не уколоть". Некоторые из тех, чьи фамилии в итоге оказались в перечне подписантов "Заявления НПО", двинулись именно по нему. Разумеется, адепты этого выбора обосновывали его намерениями исключительно благими: нельзя бросать людей - надо помочь хотя бы тем, кому еще можно помочь, и сказать хотя бы ту правду, за которую не убьют.

Стратегия этих организаций свелась к следующему: преступлений так называемых "кадыровцев" (сотрудников паравоенных формирований и МВД, де-факто подчиненных Кадырову) не замечать, а все усилия сосредоточить на помощи тем, кто пострадал от федеральных военнослужащих и чеченских силовиков, Рамзану ни фактически, ни формально не подчиненных. Не буду утверждать, что все это делалось с целью угодить Кадырову, но интересы молодого диктатора и "чеченских общественников" здесь совпали. Во-первых, доля преступлений "кадыровцев" в общем объеме незаконного насилия стремительно росла, и то, что местные "борцы за права человека" закрывали на них глаза, позволяло режиму успешнее отбиваться от критики извне. Во-вторых, Рамзан начал разыгрывать националистическую карту, и обличение прошлых злодеяний "федералов" пришлось новоявленному "спасителю вайнахского отечества" как нельзя к лицу. Конечно, речь не шла о генералах, отдававших приказы подвергать густонаселенные районы ковровым бомбардировкам, поощрявших массовые убийства и грабежи, руководивших "тотальными зачистками" и фильтрапунктами. Здесь страшный Тараканище немедленно превращался в кроткого сверчка, хорошо знающего отведенный ему Кремлем шесток — так, в честь Верховного главнокомандующего армии, вбомбившей чеченскую столицу в пыль, по приказу Кадырова грозненский проспект Победы был переименован в проспект Владимира Путина. Громы же и молнии праведного гнева метались преимущественно в сторону уже брошенных Москвой утешительных костей — типа перманентно судимых Аракчеева с Худяковым да условно-досрочно освобожденного Буданова. Тем не менее, даже этот нехитрый трюк оказал должное воздействие, и не только на внутреннюю аудиторию: даже такой опытный политик, как Ахмед Закаев, начал в какой-то момент высказываться в том смысле, что Кадыров-де продолжает борьбу за независимость Чечни. В-третьих, в обострившейся схватке пауков за место чеченского гауляйтера пошел в дело компромат на кадыровских конкурентов — Байсарова, Ямадаевых, Кокиева и иже с ними: вспомнили об убийствах, пытках, исчезновениях, совершенных их подчиненными.

Конечно же, участие чеченских общественников в этих пропагандистских кампаниях само по себе не является предосудительным — в конце концов, речь действительно шла о борьбе с вопиющими злодеяниями. Однако вступившие на этот путь люди и организации очень быстро оказались объектом манипуляций со стороны режима.

По правилам "Рамзан, как жена Цезаря, вне подозрений" отказался играть Правозащитный центр "Мемориал" - именно его члены выбрали первый, самый рискованный путь. Сообщения об исчезновениях, убийствах, коллективных наказаниях, совершаемых фактическими подчиненными чеченского диктатора, появлялись на сайте организации регулярно. И поэтому с того момента, когда началась травля этой организации, когда была похищена и убита Наталья Эстемирова, когда Кадыров не постеснялся сказать о покойной недостойные чеченского мужчины мерзости, — дальнейшее молчание правозащитных ягнят начало постепенно обретать формы соучастия. Это был последний сигнал: не можешь соответствовать взятой на себя миссии — уйди, займись преподаванием, извозом, разведением медоносных пчел, декоративных хомячков или аквариумных рыбок. Иначе в следующий раз подлецы потребуют от тебя уже не просто одобрительного безмолвствования, а действия...

Потребовали. Сначала был суд в Москве, на котором некоторые "чеченские общественники", краснея, бледнея и глядя в пол, защищали "честь, достоинство и деловую репутацию Рамзана Ахматовича Кадырова". Ответчиком был руководитель "Мемориала" Олег Орлов. Затем в Грозный, на смену приостановившему свою деятельность после убийства Эстемировой "Мемориалу", приехала Сводная Мобильная Группа правозащитников из российских регионов. Им удалось начать расследование нескольких случаев насильственного исчезновения людей, в которых предположительно были замешаны сотрудники чеченского МВД. И "общественники" понадобились вновь — собранные в офисе Нурди Нухажиева "правильные" представители чеченских НПО под руководством омбудсмена журили "неправильных", посмевших начать работу в Чечне без их одобрения и санкции власть предержащих.

Злые языки утверждают, что еще через несколько дней Нухажиев потребовал от своих верных "общественников" чуть ли не демонстрацией идти на квартиру, снятую в Грозном российскими коллегами, и попросить тех убираться из республики подобру-поздорову. Но те под различными благовидными предлогами принимать участие в сем крестовом походе якобы отказались.

Так это или не так, но когда в придачу ко всем бедам на голову кадыровского обер-прокурора по делам гражданского общества свалилось еще и возвращение "Мемориала", согласия на участие в очередной гнусности он, похоже, уже предпочел у подведомственной публики (или по меньшей мере у ее части) не спрашивать. Так, мне думается, и появилось "Заявление 32-х".

Бандитский главарь, желая заручиться гарантиями верности со стороны членов своей шайки, старается повязать подельников кровью общей жертвы. По этому же принципу формировались в начале "нулевых" и многие пророссийские вооруженные формирования (всевозможные "службы безопасности", "комендантские роты", "антитеррористические центры"), набранные из этнических чеченцев. Молодых людей привлекали в нищей тогда Чечне высокими зарплатами, гарантиями безопасности во время "зачисток", возможностью легально носить оружие. А затем — ночной выезд, похищение, пытки или убийство человека. Все члены отряда оказывались связанными общей кровью, и потому превращались далее в покорную машину выполнения бесчеловечной воли своих начальников.

"Чеченских общественников" повязали не кровью — их просто густо перемазали дерьмом. И нельзя сказать, чтобы они не могли этого заранее предвидеть и избежать. Теперь у каждого из них только один выход — так же, как Супьян Басханов, публично заявить о своей непричастности к этому тексту. Желательно при этом еще прибавить, что сам текст — подлый, а тот, кто поставил под этим подлым текстом его фамилию — подлец.

В противном случае вас, дорогие друзья, будут использовать и дальше. Дальше — больше. И я не уверен, что дело в будущем ограничится одним только дерьмом.

Выдающийся христианский богослов современности митрополит Сурожский Антоний любил повторять слова своего отца: "Не важно, жив ты или мертв; важно, для чего ты живешь и ради чего готов умереть". Думаю, эта заповедь вполне применима и в исламе. По меньшей мере в отношении тех людей, что сознательно избрали для себя путь борьбы с несправедливостью.

Станислав Дмитриевский
Prague Watchdog