Пусть сражение проиграно, но бой продолжается

Елена Маглеванная. CHECHENPRESS. Отдел публикаций и СМИ. 21.05.09 г.

Суд по иску волгоградских тюремщиков-садистов о защите их палаческой репутации наконец закончился.

Естественно, не в нашу пользу. Иного я и не ожидала.

Закон круговой поруки в правоохранительных органах и судебной системе действует безотказно. Сколько бы неопровержимых доказательств мы не приводили, решение уже явно было готово заранее. И сколь бы ни было неприятно молодой и явно неопытной в подобных делах судье Асатиани – это было видно по ее лицу – выносить такой явно заказной приговор, она тем не менее его вынесла. В окончательном вердикте значилось, что «иск удовлетворен частично». Частичность эта заключалась лишь в небольшом уменьшении суммы, которую изначально требовали тюремщики – с 500 до 200 тысяч, и изъятием совершенно абсурдной фразы об извинениях, которые я должна была бы, по замыслу истцов, принести всем сотрудникам уголовно-исправительной системы, чья служба «требует стойкости, мужества и самоотдачи», из текста опровержения. Эта фраза не только нелепа с точки зрения здравого смысла, но и противоречит закону, в котором извинения как мера наказания не предусмотрены. Но самого главного, ради чего, собственно, и подавался иск, тюремщики все-таки добились. Факты пыток и истязаний Зубайра Зубайраева были признаны “не соответствующими действительности”. То есть ничего не было, и несчастный заключенный, оказывается,  избивал себя сам – как утверждает администрация колонии. Торжество извращенной логики состоялось. Дело известной из классики унтер-офицерской вдовы живет и побеждает.

Судом были полностью проигнорированы все показания свидетелей, каждый из которых заявлял, что видел на теле Зубайра такие страшные увечья, которые человек причинить себе сам никак не может – чисто физически в первую очередь, не говоря уж о том, что психически здоровый человек никогда не станет заниматься подобным. Собственно, доставка в суд самого Зубайра и его рассказ мог бы все прояснить – но на неоднократные наши письменные ходатайства об этом судья всякий раз отвечала отказом, не согласилась даже направить письменное поручение, сославшись на то, что достаточно объяснения, которое Зубайр дал его адвокату. Но стало быть, той подробной летописи кругов ада, пройденных ни в чем не повинным человеком всего лишь за то, что по национальности является чеченцем, которая была под ухмылки и шипение морально ущемленных палачей зачитана на первом заседании – оказалось недостаточно, раз она никак не отразилась в решении суда.

Против истцов свидетельствовали даже те материалы, которые представили они сами. По их просьбе к делу были приобщены несколько видеозаписей. На одной из них, по утверждению сотрудников ЛИУ-15, скрытая камера якобы записала, как Зубайр бьется головой о стену. В том, что это явная фальсификация, мы не сомневались изначально, но мне лично было даже интересно – как они сумели так это подделать, что набрались наглости даже представить свою фальшивку в суд, не опасаясь того, что может быть назначена экспертиза подлинности. Все оказалось гораздо проще – даже качественной подделкой наши мужественные и стойкие сотрудники карательной системы себя не стали утруждать, да и зачем, если наша Фемида в любом случае вынесет такое решение, какое им нужно? На пленке просто не было абсолютно ничего. Вначале Зубайр, сидя на лавке в ШИЗО, держался обеими руками за голову, затем он запрокинул ее назад (ни разу не коснувшись стенки камеры!), потом он упал под стол и там лежал в течение часа, пока длилась запись. К нему, обращаю внимание, ни разу не подошел ни один из врачей или охранников колонии, хотя все они видели происходящее в камере на своих экранах. Один из присутствующих в зале прокомментировал это так: “Вот если бы он, не дай бог, закурил в ШИЗО или прилег на лавку – тут же бы сбежались. А так лежит себе человек на полу и пускай лежит”.

Заканчивается запись тем, что входят (спустя полтора часа) люди в форме и один из них пытается поднять Зубайра, пиная его ногами (это тоже к вопросу о человеческих качествах наших мужественных и стойких. Лично я никогда не смогла бы ударить ногой лежащего, причем явно не по собственной прихоти, человека. А тут как будто само собой разумеющееся).

Но больше всего поразили комментарии вконец обнаглевших от уверенности в своей безнаказанности вертухаев. Сотрудник ЛИУ Пруцкой, сидевший рядом с экраном, с избытком компенсировал однообразие происходящего на экране собственными комментариями: “Видите, как он бьется затылком о стену?”. Мы в один голос: “Нет, не видим”.  Пруцкой не унимался: “Вот сейчас он упадет под стол и будет размазывать кровь по лицу, чтобы все увидели кровавые следы”. Лица Зубайра не показали ни разу, откуда он мог это узреть – под столом, что ли, сидел? Да и кто – все? Работники ЛИУ? Да в их присутствии хоть дух испустить можно – не пошевелятся, такие уж стойкие и выдержанные.

Точно так же и с другой видеозаписью – якобы самоповешения Зубайра. Зубайр появляется на пленке лишь на несколько секунд, потом он уходит в другую часть камеры, которая почему-то находится вне поле зрения скрытой камеры (минус колонии – стало быть, там можно делать что хочешь?), откуда доносятся хрипы и стоны. Комментарий правозащитницы Асет Мальсаговой, имеющей большой опыт работы защитником по уголовным делам: “Повешенный человек не может хрипеть и стонать. Даже когда его вынимают из петли, он долгое время остается бездыханным”.

Спокойно смотреть эти записи было невозможно. Присутствовавшая в зале сестра Зубайра Малика во время просмотра несколько раз выходила из зала суда, не в силах больше это видеть. Да и мы все были потрясены. Если что и доказали эти “улики”, то лишь только хамское и бесчеловечное отношение сотрудников колонии к заключенным.

Как же реагировала на все это судья? “Делаю замечание: просьба прекратить комментарии. Что я увидела, отразится в решении суда”.

Судя по решению, она увидела нечто другое, нежели все мы...

Просмотру видеосвидетельств был целиком посвящен второй, решающий день суда. (В целом заседание длилось два дня – 12  и 13 мая. Судья сказала, что не хочет больше откладывать и ей нужно побыстрее закончить это дело. Ее можно понять – заказ всегда хочется исполнить побыстрее, чтобы от него отделаться, совесть-то, если она еще осталась, протестует.) Кроме вышеописанных, были продемонстрированы еще две записи. На одной из них Зубайра с пристрастием допрашивает некто (как объяснил все тот же Пруцкой, это офицер колонии), добиваясь от него ответа, что его никто не обижает и он не имеет ни к кому претензий. Зубайр отвечает только одно: “Оставьте меня в покое”. А что он еще может ответить палачам, во власти которых полностью находится? На другой – беседа Зубайра с правозащитниками Минкаилом и Имратом Эжеевым, где он подробно рассказывает свою историю. “Я не боевик, никогда не воевал. Я всю жизнь работал, чтобы прокормить семью. Я не боюсь никакой работы, даже в тюрьме. Но я тоже человек, у меня есть человеческое достоинство. Я хочу, чтобы меня не избивали, не истязали – и это все”.

После просмотра всех этих записей Асет Мальсагова сказала мне: “По-моему, на этом можно дело закрывать. Тут все ясно”.

Но судебная система в России, чему пример и нынешний суд, опровергает нормальную человеческую логику.

Впрочем, я остаюсь оптимистом. Зло может на какое-то время торжествовать победу – но недолго. Многочисленные свидетельства о пытках и бесчеловечном обращении с заключенными со стороны тюремщиков, приходящие со всех концов страны, когда-нибудь да переполнят чашу общественного терпения, и виновных начнут привлекать к ответственности. Ведь нет, не побоюсь утверждать, на территории страны ни одной колонии, где бы ни замучили и не запытали хотя бы одного человека. Зубайр просто был одним из немногих, кто не испугался открыто потребовать прекращения издевательств – за что и получил удвоенную порцию пыток. Система, где на поток поставлено уничтожение людей, из лап которой люди в массовом порядке выходят калеками телесными и душевными, но слуги которой при всем при том осмеливаются заявлять о собственной деловой репутации и требовать компенсации за моральный вред от журналистов – заслуживает самого кардинального реформирования, в случае невозможности такового – сноса до основания, иначе она продолжит ломать и калечить тысячи людей. И когда будет решена эта глобальная проблема, подобные иски против журналистов станут просто невозможными, и тогда уже мы, в первую очередь доведенный “морально оскорбленными” тюремщиками до полусмерти Зубайр, потребуем от нынешних истцов и их коллег компенсации причиненного вреда. И мы уж, будьте уверены, такой скромной суммой не ограничимся!