Дестабилизация и разрушение

Пётр Рауш, CHECHENPRESS. Отдел писем. 18.01.09 г.

- Что прикажешь: разрушить мир или построить?
- Мир стоит, а мы в нём.
(Из курдской сказки)

Люди в обыденных ситуациях не склонны связывать свою жизнь с глобальными политическими и макроэкономическими процессами. Слово «стабильность» воспринимается ими в положительном контексте, разрушать мир они не стремятся. Бакунинская диалектика, позиционирующая (вслед за Гёте и Новым заветом) страсть к разрушению как страсть в то же время творческую, для мироощущения обычного человека как правило представляется малопонятной, чуждой и угрожающей. Отсюда доверие к пропаганде, утверждающей, что без централизованного руководства неизбежны хаос и война всех против всех, а государство создано и функционирует прежде всего в целях обеспечения стабильности. Разве нет?

Сотни телевизионных каналов сообщили народам планеты, что именно государства встали на защиту интересов масс в условиях всемирного финансового кризиса. Каким образом? Не только новая (считающаяся относительно «левой») администрация Соединённых Штатов считает, что для преодоления кризиса необходимо усиление государственного вмешательства в экономику, но и причисляющие себя к «правому» лагерю европейские лидеры – Саркози, Меркель, Берлускони – исходят из неизбежности расширения государственного регулирования системы кредитования. Рецепты «неолиберализма» от Хайека и Илларионова кажется, воспринимаются теперь едва ли ни как маргинальный анахронизм, не выдержавший конкуренции с прагматичными моделями экономической политики Франклина Делано Рузвельта, Бисмарка и Муссолини. 

Триумфальное шествие социализма наблюдается и по Украине. Не только в конвульсивных попытках политической гальванизации Александра Мороза, ленинским жестом призывающего с рекламных щитов: «Здолаємо руїну, врятуємо країну!». К сожалению, тот же вектор прослеживается и в предложениях по преодолению кризиса, исходящих от правительства. На что же ориентируют анонсируемые в качестве спасительных меры «учёта и контроля»? На шведскую модель социализма? Однако здесь не мешает заметить, что лежащее в основе этой модели соглашение, подписанное в Сальтшебадене шведскими профсоюзами и предпринимателями, предусматривала – как бы парадоксально это ни выглядело – как раз регулирование отношений между работодателями и трудящимися без вмешательства государства! И это в 1938 году, спустя несколько лет после Великой депрессии, на пороге Второй мировой войны. Есть с чем сравнить: как раз в это время – и итальянский государственный синдикализм, предусматривавший обязательный патронаж власти над профсоюзами, официально именовавшимися фашистскими, и Германия с её правящей национал-социалистической партией, и свежепостроенный «в основном» сталинский «реальный социализм» – очевидно реализовывали диаметрально противоположный принцип. Швеция в сталинистском соцлагере никогда не считалась своей. Увы – сейчас опыт Совсоюза, не протестированный на себе подавляющим большинством международной «левой», остаётся малоосмысленным и имеет всё меньше шансов на адекватную оценку по мере того, как правопреемники СССР проводят замену идеологических декораций, прикрывающих корни их власти. Вряд ли люди (воодушевляемые, без сомнения, самыми благими намерениями), инициировавшие на социальном форуме в Мальмё альтерглобалистское движение за расширение сети бесплатного общественного транспорта, отдавали себе отчёт в том, что эта мера прямо связана с политико-экономической практикой тоталитарных режимов Пол Пота и Ким Чен Ира. Но и без обращения к столь одиозным прецедентам: разве вся история современных государств не есть с определённой точки зрения история совершенствования механизмов принудительной редистрибуции – силового централизованного перераспределения имущества? Где, когда, какая власть принцип неприкосновенности частной собственности, часто декларируемый для «мелкобуржуазной» массы как sancta sanctorum, признавала – и осуществляла его на практике? Разве что до тех пор, пока её собственное стабильное развитие не требовало национализаций и конфискаций – или когда на реформы отмеченного типа просто не хватало сил. В указанном смысле всякая государственная социально-экономическая политика, всякий «дирижизм» и реформизм – вне зависимости от идеологического прикрытия – есть политика социалистическая. Корни «приватизации», проведённой в России под руководством Анатолия Чубайса, тянутся к описанному Марксом «азиатскому способу производства» Египта эпохи фараонов аналогично корням «автаркичной» модели экономики фашистского режима франкистской Испании. В пределе эти реформы бесспорно гуманны, напоминая нам о гуманизме утопий Мора и Кампанеллы. Не случайно организованный ВКП(б) голодомор на Украине по своим следствиям для простых людей качественно мало чем отличался от английских огораживаний эпохи Елизаветы Тюдор. Разрушение государством жизненного уклада страны, сопровождаемое массовым уничтожением «избыточного» населения – такова конечная цена принудительной, насаждаемой из центра власти «рационализации». Власть, решая возникающие перед обществом проблемы, действительно стремится действовать разумно. Вот только интересы её почему-то всегда фатальным образом оказываются в противоречии с интересами народа. Ирония в том, что в наиболее разительных случаях массы в ответ склоняются в почти поголовной поддержке такой власти. Например, в гитлеровской Германии.  Или в сегодняшней России.

Российский государственный фашизм, построенный, подобно сталинскому «реальному социализму» образца 1936-го года, «в целом и в основном» за второй срок президентских полномочий Путина, выражается сегодня прежде всего в стабилизации пресловутой «вертикали власти». Разумеется, выросшая из нестабильности 90-х диктатура ФСБ РФ/КГБ СССР никоим образом не заинтересована в саморазрушении. Сохранение и использование своего господствующего положения является необходимым условием её дальнейшего существования. Вот только нужна ли такая стабильность нам – её противникам и врагам?  Да и в чём она выражается, эта стабильность? В том ли, что начатая вторжением российских войск в Чечню в 1994-м году Вторая российско-кавказская война, унёсшая 300 тысяч человеческих жизней, считается закончившейся (когда именно?) – а всякое напоминание о том, что это не так, вызывает по меньшей мере недоумение? В запрете на импорт «Боржоми» и проверках по спискам имеющих грузинские фамилии учащихся российских школ – с целью проведения последующих этнических «зачисток»? В еженедельном увеличении числа убийств, совершаемых нацистскими бандами на улицах российских городов – при том, что деятельность большинства этих коллективов напрямую курируется из МВД либо из ФСБ РФ? В «реприватизации» активов «Юкоса» и НТВ в пользу клана Сечина и питерских «силовиков»? В продолжающемся по всей стране отлове подозреваемых в экстремизме, исламском фундаментализме и шпионаже в пользу Соединённого Королевства? В том, что «общественный порядок» на площадях Питера, Москвы и Нижнего оберегают от «несогласных» бойцы ОМОНа, украшавшие себя в Чечне ожерельями из отрезанных ими человеческих ушей? В «социальном партнёрстве» федерации «независимых» профсоюзов России с госпожой Батуриной, на которую оформлена собственность её мужа, мэра Москвы гражданина Лужкова? В «обнаружении» русскими археологами на Алтае древнейшей арийской цивилизации, более древней, чем шумерская? В  оргиастическом маразме единогласия, с которым законосовещательная ГД вотирует план Путина и ФСБ, подпирая лагерный загон требующимися спецслужбам нормами и обеспечивая ушестерение ВВП? Этот ряд здесь можно было бы не просто продолжить, а и проиллюстрировать отдельными яркими эпизодами – но пока ограничимся обозначенным. Сказанного достаточно для принципиального вывода: режим, существующий сегодня в России, должен быть разрушен. Ликвидирован полностью. Вместе со всеми его активными и сознательными пособниками.  Всякая попытка реформирования, «социализации» или «смягчения» его в принципе аналогична попытке усовершенствования режима уничтожения в Дахау или Освенциме. Расчёт на стабилизацию тут подобен расчёту на стабильный рост раковой опухоли. Заметим, что, будь в роли жертвы политической онкологии Россия лишь как государство между Северной Кореей и Белоруссией (и географически, и с точки зрения степени политической свободы), летальный исход не вызвал бы у нас ни малейшего сожаления. Однако, во-первых, на территории, контролируемой сегодня властями РФ, живут люди. А во-вторых, дело, увы, Россией не ограничивается.

Российские правители последних столетий всегда осознавали себя хозяевами великой державы, преемниками и наследниками претензии на мировое господство. Концепция старца Филофея, объявившего Москву «Третьим Римом», двукратное провозглашение Империи (сначала в  XVI-м веке, а затем, чтобы не оставалось никаких сомнений, ещё и в XVIII-м), припечатанный серпом и молотом земной шар на гербе СССР – не были лишь выражением платонических стремлений. Заветную мечту подкрепляли делом.  За первопроходцами (зачастую бывших фактически беженцами), шли исследователи-разведчики, которых в СССР настоятельно не советовалось путать со шпионами. Да и действительно – за кем могли шпионить Лазарев и Беллинсгаузен в Антарктике? Какие военные секреты полинезийцев могли передать шефу жандармов Бенкендорфу флотоводцы Крузенштерн и Лисянский? Какая стратегически ценная информация добывалась Миклухо-Маклаем на Новой Гвинее, Гумилёвым – в Абиссинии, Бичуриным и Кропоткиным – в Китае? Да в некоторые из названных далёких от собственно России стран до военного вторжения и дело не дошло! И то, мыслимое ли дело – посылать экспедиционные части морем? Наследники улуса Джучи предпочитали сухой путь. Правда, не увидали Дели казаки Платова, и Игнатьев был вынужден повернуть с полдороги от Хивы – да ведь Хиву-то всё же в итоге взяли! Как и что брали – разговор отдельный, об этом немало книг писано. На польском, венгерском, украинском. О покорении Кавказа можно прочесть и по-русски. В общем-то лояльные по отношению к российским властям историки подсчитали – только за время Первой российско-кавказской войны (в XVIII-XIX-м веках) завоевателями уничтожено более миллиона человек. В том числе некоторые малочисленные народы вырезаны поголовно. Сталинская национальная политика имеет незыблемый, кровью и костями скреплённый фундамент в государственном прошлом России. Конечно же, у неё есть преемники и в фашистском настоящем. И до чего наглядно они экстраполируют свои устремления! При советнике Путина Дугине (на полуофициальном, как бы сказать, уровне) издаются чудесные карты мира по мотивам антиутопии Оруэлла: раскрашенная в алый цвет Евразия от Дублина до Голливуда (включая, разумеется, русский Париж, русский Царьград, русские Афины и русскую Аляску). Насчёт Персии, Индии и выхода к тёплому океану, в котором некоторые давно мечтают омыть свои сапоги, ничего не скажем, но как бесспорно важнейший стратегический пункт отметим русский Иерусалим, а как необъяснимый парадокс – русскую Гренландию. Разумеется, не забыта и оруэлловская многополярность мира: за русской Манчжурией великой стеной огорожена жёлтая Остазия, а от Лабрадора до Патагонии тянется голубая Океания. Мекку оставили мусульманам и заодно с Африкой пометили зелёным. К карте на форзаце прилагается книжка, в которой подробно расписан сценарий ведущих к «русской победе» событий. Начинается, между прочим, с вторжения российских войск в Крым. Тем, кто попытается отнести указанное в разряд маниакального бреда, заметим, что устремления Гитлера многим тоже казались находящимися за гранью здравого смысла.

Но позвольте: для исполнения столь глобальных планов необходимы ресурсы и технические возможности! Где их найти? Может ли убогая Россия, армия которой уже 14 лет, используя выражение Чубайса, «возрождается», застряв в горах Северного Кавказа, представлять сегодня хоть какую-то геополитическую угрозу?  – Да эти несчастные обиженные русские просто имеют болезненный комплекс неполноценности после распада СССР. На самом деле они совершенно безопасны, с ними надо лишь умело себя вести!  Так, или примерно так, оценивают Россию не только на далёком Западе, но и под самым медвежьим брюхом, хоть в том же Киеве. Да только так ли? В 1813-14 годах продолжающаяся на Кавказе война не очень-то помешала недошедшим до Индии платовским казакам продефилировать улицами Берлина и Парижа. Напомним реалии 2008-го: ядерное оружие, постоянное представительство в Совете Безопасности ООН, первое место в мире по территории и запасам природных ископаемых, третье место в мире по золотовалютным резервам, а также нефть и газ, в зависимости от поставок которых находится значительная часть стран так называемого «цивилизованного сообщества». Плюс – доступ к технологическим инновациям, которого Совсоюз был лишён. Так не слишком ли рано скинули со счетов Россию? Скинули? Да больше похоже на то, что просто опасаются дразнить – а в Кремле чужую нерешительность нутром чуют и возбуждаются. Лето в Грузии это показало как нельзя лучше.  Примечательно, что выпали эти события прямо на 70-летие Мюнхенского соглашения – того самого, которое премьеры Соединённого Королевства и Франции подписали с Гитлером, уступая ему и тогдашнюю Чехословакию, и честь защитника прав и свобод судетских немцев. Как и Эдуард Даладье 70 лет назад, нынешний французский руководитель снискал себе лавры миротворца, бесстрашно направив свой путь непосредственно в логово агрессора – чтобы там бескомпромиссно сдать рассчитывавшего на него союзника. И, как 70 лет назад у Гитлера, у России после фактической аннексии Абхазии и Северной Осетии существенно испортился наружный имидж (было б чему портиться!), но уж никак не аппетит. Ходят слухи, что на очереди как раз уже упоминавшийся Крым. Имперская власть, стабилизировавшаяся внутри, на международном уровне явно не демонстрирует стремления к сохранению статус кво.

Внешняя политика постсоветской России давно уже ориентирована на дестабилизацию. Вместо борьбы за всемирное торжество коммунизма, которая как-то не удалась, и борьбы за мир во всём мире, лживость которой резала глаз, нашли новый, милый и модный лозунг: многополярность. Новых секторов на международном рынке оружия лозунг не принёс – зато прежних, проверенных на антиамериканской ориентации покупателей, удалось основательно подогреть. Заслонились от «агрессивного Запада» буферными сателлитами-«изгоями», чем не санация?  Кто прикроет, как ни брат? На войне ведь что важнее всего? Правильно – спасать командира! И, что немаловажно, заодно проверили в боях технические возможности и собственного, и американского оружия. На подопытных братках Слободане и Саддаме. Хотя с Югославией получилось несколько односторонне, основной интерес Кремля лежал скорее в неустойчивой плоскости настроений: антинатовских (антиамериканских по преимуществу) с одной стороны и панславянских с другой. Отделение же Косова, напротив, создало обоюдоострый прецедент, с которым ФСБ было непросто работать и в условиях Хасавюртовского перемирия на Северном Кавказе, и с возобновлением летом 1999-го Второй русско-кавказской войны. В этом отношении события 11 сентября и последовавшие за ним вторжения в не совсем православные Афганистан и Ирак стали неоценимым подарком Москве. Настолько удачным для ФСБ, что здесь нельзя не воспользоваться советом: при поиске преступника искать того, кому преступление выгодно. Чем же? Прежде всего, коалиция держав оказалась втянута в интервенцию, далёкую от гуманитарных стандартов. После бомбардировок Багдада пафос, с которым Запад осуждал действия российских колонизаторов в Чечне, неизбежно поблек – оккупационному контингенту союзников пришлось решать слишком похожие проблемы. Что тут же позволило Бушу увидеть в глазах Путина собственное отражение.  Именно тогда – помните? – закончился для России сомнительный формат 7+1 и началась эпоха «большой восьмёрки». Трогательно заглядывая в глаза лидеров «цивилизованного сообщества», ФСБ одновременно задействовала все свои агитационно-пропагандистские возможности для того, чтобы выгородить Россию как вроде бы совершенно непричастную к начавшейся интервенции. Заодно и наладили сотрудничество по оси Париж–Берлин–Москва, внеся трещину в лагерь НАТО. Не обошлось, правда, без видимых курьёзов. Вице-спикер Жириновский, совсем недавно плескавшийся с Хуссейном в одном бассейне, нецензурно браня Америку, не успел обсохнуть толком – но интервенцию в Ирак поддержал сразу же.  Однако на то и Жириновский, чтобы разыгрывать эксцентрическую «правую» партию. Официальному же Кремлю в этом отношении удобнее было работать с традиционными союзниками распавшегося СССР – «левыми». Во всём мире прошли их многотысячные демонстрации, резко осуждавшие начало вторжения. Собственно, в итоге это движение годы спустя и дало нынешнюю электоральную победу Барака Обамы. А тогда для «левых» Россия осталась практически вне зоны критического внимания. И это несмотря на то, что возмущённые началом войны в Ираке почти единым хором скандировали, будто бы причина войны – в стремлении американских властей получить дешёвую нефть (наивно верящих, будто бы у Саддама действительно было ядерное оружие, не было, надо полагать, даже в ЦРУ)! Ирония в том, что на этот раз нефть имела к начавшемуся вторжению непосредственное отношение – только цены на неё отнюдь не снизились, а многократно выросли. Что было вполне предсказуемо. Ясно же, что в зоне военных действий добыча сырья сокращается, каналы поставок нарушаются, а потребности в топливе во время войны, наоборот, растут: доставка войск требуется в больших масштабах и на дальние расстояния. Именно в Багдаде была найдена та волшебная – нет, не лампа, а труба! – которая позволила Кремлю регулярно получать многомиллиардные нефтедолларовые вливания. Отсюда и пресловутые золотовалютные резервы, и социальная стабилизация российского фашизма.  Без 11 сентября не было бы ни того, ни другого. И ещё один, может быть не менее важный, стратегический выигрыш Кремля – резкое ухудшение отношений Запада с мусульманским миром. Теперь Москва успешно играет на предельно обострившемся конфликте, поддерживая то ту, то другую сторону. Резонным в этой связи представляется вопрос: не лубянские ли педагоги наставляли террористов-самоубийц, направивших пассажирские самолёты на Пентагон и Всемирный торговый центр? И не заинтересованы ли российские спецслужбы в том, чтобы сегодня, в условиях всемирного кризиса, сбившего спрос и цены на углеводородное сырье, ещё раз разыграть столь выгодную для них схему? При этом основных претендентов на пеньковый галстук Саддама двое – Чавес и Ахмадинежад. Возможно, как раз эти сценарии имел в виду Жириновский в своих невнятно-апокалипсических пророчествах, отстаивая «необходимость» продления президентских и депутатских полномочий?

Подведём промежуточные итоги. Можно сколько угодно рассуждать о том, что всякое государство есть по определению зло. Однако согласимся, что Польша и Чехословакия накануне Второй мировой войны достаточно существенно отличались от гитлеровской Германии. Отличаются и нынешние Украина с Грузией – от путинской России. И каковы бы ни были история и практика британского империализма, факт, что в 1939 году войну начал не Лондон, а Берлин (не без соучастия Сталина). Сегодня же основной риск новой широкомасштабной войны исходит отнюдь не из Вашингтона (что бы там ни говорил зиц-фюрер Медведев), не от Аль-Каиды (как бы ни хотелось в это верить отдельным техасским скотовладельцам) и не из Пекина даже (несмотря на рассуждения заключённого в читинской зоне Ходорковского). Распад Совсоюза вызывает у нынешней Лубянки безусловный рефлекс, аналогичный реакции фельдмаршала Людендорфа на Версальский мир. Пропагандистский аппарат Славянского рейха напряжённо вдалбливает в сознание жителей страны ненависть к другим странам и народам. Система не работает вхолостую. То, что множество людей в России психологически полностью подготовлено к войне, легко заметить не только по телевизионным передачам и Рунету, но и по поведению молодёжи на улицах городов. Внутренняя стабильность вертикали кремлёвской власти окончательно развязала ей руки для отработки силовых сценариев, пренебрегающих формальностями государственных границ. Военная доктрина России предусматривает возможность использования её вооружённых сил для «защиты  жизненно-важных интересов» путём превентивных ударов в любой точке земного шара. От одностороннего обязательства не применять первым ядерного оружия, когда-то в пропагандистских целях взятого на себя брежневским Совсоюзом, Кремль демонстративно отказался ещё при Ельцине. Характерно и «правосознание» Генпрокуратуры РФ, полагающей, что за преступления, совершённые за пределами страны, граждане России не просто выдаче в другие страны не подлежат, а вообще не несут ответственности.  Мак-Кейн, как человек, сам во внешнеполитическом отношении не чуждый империализму, имел всё же по сравнению с Обамой одно преимущество – угрозу, исходящую из Москвы, он явно осознавал. Судя по первым кадровым назначениям в формирующейся американской администрации, нового президента Соединённых Штатов беспокоят в большей степени сейчас иные проблемы. Но что же делать с Россией? Уже говорилось, что как империя, представляющая первоочередную угрозу для мира, она должна быть полностью разрушена. Оптимальный сценарий тут – социально-политический разлом внутри самой системы. Однако, увы, общее впечатление таково, что этот разлом невозможен без предшествующего ему катастрофического внешнего военного поражения, сравнимого с Седаном и Цусимой. Примерно так же, как это было уже в 1905-м и 1917-м. И пусть нас сколько угодно обвиняют в пропаганде войны. Цена этим обвинениям – русский рубль. Потому что и готовят войну, и нападают – как раз сами фашисты. Вопросы остаются лишь относительно того, где и когда это произойдёт, сколько человеческих жизней ещё окажется принесено в жертву – и насколько эффективно будут мобилизованы силы для ответного удара?

В Грузии встречный удар нанесён не был, хотя с точки зрения международного права ситуация выглядела однозначно. Речь даже не об истории. Не о том, что ни Абхазия, ни Осетия не присоединялись к Грузии в результате опустошительной, сопровождавшейся геноцидом войны (так, как присоединяла к себе Кавказ Российская империя). Не о том, что абхазско-осетинский «национально-освободительный сепаратизм», поводом для которого стали неадекватные решения Звиада Гамсахурдии, с самого начала был отрежиссирован в российских штабах. И не о том, что десятки тысяч грузин, к моменту распада Совсоюза составлявших большинство населения Абхазии, были вынуждены её покинуть и превратились в беженцев лишь вследствие оккупации российскими десантниками. Ограничимся юридической составляющей дела. На момент подписания соглашения между Саркози (действовавшего не лишь как президент Франции, но и как лидер Евросоюза) и Медведевым – даже российские власти независимости марионеточных по отношению к Кремлю северогрузинских «республик» не признавали. Обязательства по выводу войск, взятые на себя РФ, касались не только Гори и Поти, в которых недели спустя после вступления договора в силу продолжалось мародёрство российских «силовиков», но ничуть не в меньшей степени и Абхазии с Северной Осетией. Лишь позже факт отторжения будет признан де-юре Россией и Никарагуа  – но отнюдь не Францией и не Евросоюзом.  Официальная позиция Парижа и Европы: российские войска продолжают находиться на территории Грузии и сейчас. В то время как контингент наблюдателей от Евросоюза с грузинской территории выводится. Смысл в том, что «блестящая миротворческая победа» Саркози свелась к получению публичного плевка с кремлёвской стены в лицо – взятые перед ним обязательства ФСБ не выполнила, не выполняет и выполнять демонстративно не собирается. Если бы шла речь не о ядерной державе, поставляющей Европе газ, а о какой-нибудь бывшей французской колонии в Африке, реакция Елисейского дворца, надо полагать, была бы жёсткой и незамедлительной. В нашем же случае парижским «миротворцам» проходится делать хорошую мину при плохой игре, поскольку цена вопроса – даже разрыв отношений с Россией, не говоря уже о перспективе представляющейся совершенно невозможной войны – им кажется (пока) несоразмерно большой.

В Кремле, похоже, рассчитывают, что таким же образом в ближайшее время удастся прибрать к рукам и часть Украины. Для начала хоть Севастополь с прилегающими к нему сталинскими курортами. К такой ситуации ФСБ готовится все последние годы – и ясность должна наступить, очевидно, гораздо раньше 2017-го года, в котором русский флот должен из Севастополя уйти. В сентябре же 2008-го года популярной темой для украинских СМИ был поиск ответа на вопрос: сколько десятков тысяч жителей Крыма имеют параллельно с украинским ещё и российское гражданство? Разумеется, в прямом противоречии с законодательством, устанавливающим, что граждане Украины одновременно гражданами другого государства являться не могут. Тему обсудили, выяснив, что жителей таких много. Реакция Киева? Кажется, эффективной мерой признано обязательное изучение в крымских школах украинского языка – вот только преподавателей не хватает. Убедительно? Возможно, и Москве не удалось бы удачнее для себя придумать. Дело-то в том, что внутриполитическая ситуация Украины существенно отличается и от грузинской, и, разумеется, от российской. Согласно опросам общественного мнения, подавляющее большинство россиян относятся к Украине резко недоброжелательно, по последним данным – даже хуже, чем к Латвии.  Украинцы же, напротив, почти по-христиански любят врагов своих, невзирая ни на что: более 70% опрошенных по тем или иным причинам симпатизируют России. Большинство украинских телезрителей смотреть предпочитает не новостной 5-й канал, более-менее напоминающий российское НТВ времён Гусинского, а вполне пророссийский «Интер». По которому, к слову, недавно транслировали праздничный концерт, посвящённый не чему-нибудь, а 70-тилетию Леонида Даниловича Кучмы. То ещё мероприятие, аналоги которому искать следует уже разве что в каримовском Узбекистане. И даже среди выступающих против российской политики украинских националистов, увы, слишком много таких, кто видит в путинском фашизме чуть ли ни образцовую модель по «наведению порядка» в собственной стране. А тема, привлекающая к себе сейчас первоочередное внимание миллионов украинцев – падение гривны относительно доллара – разве никоим образом не связана с Россией? Да любой желающий может наглядно убедиться, что своим стремлением вниз украинская валюта обязана не лишь некомпетентности и махинациям руководства НБУ: достаточно обратить внимание на то, что относительно российского рубля гривна не падает, а растёт! Почему же падает рубль?  Из-за сокращения валютной выручки российских властей от экспорта углеводородов? Или налицо просто нежелание спецслужб РФ расплачиваться по внутреннему долгу и сознательная игра на понижение? Находится ли падение гривны в непосредственной причинно-следственной связи с этими процессами – или объясняется преимущественно внутренним сходством некоторых украинских реалий с российскими? Так или иначе, а Кремль всё использует в своих целях. При таких условиях шаги, предпринимаемые украинскими властями, исходя из их же интересов должны бы быть направлены на блокирование русской экспансии. В реальности же Киев лишь периодически поддразнивает Москву, тем самым ей подыгрывая. Не потому ли, что говорящие об угрозе со стороны «белокаменной» в действительности озабочены совсем другими вопросами? Преимущественно дележом власти и денег между собой.

Бескорыстную политическую шизофрению демонстрирует разве что президент, чьи руки никогда не крали. Часто как раз его действия оказываются основным источником пресловутой политической нестабильности. Да, в августе Ющенко мужественно вылетел в Тбилиси, чтобы морально поддержать своего грузинского коллегу, и выступил с телевизионным обращением, в котором объяснил, почему Украина не может не реагировать на вторжение в Грузию. Почему же? Потому, оказывается, что украинские власти исходят из принципа территориальной целостности государств, установленного Заключительным актом по безопасности и сотрудничеству в Европе и подписанным в Хельсинки в 1975-м году! О том, что жёсткое следование этому принципу на момент его провозглашения просто не предусматривает существования суверенных Украины и Грузии (поскольку документ подписывал от имени Совсоюза Л.И.Брежнев), Виктор Андреевич, похоже, даже не задумался. Зато дал понять, что признаёт Россию Единой и Неделимой. Никакой Второй российско-кавказской войны для Киева не только нет, но и никогда не было: война России против Грузии была названа им первым таким случаем на постсоветском пространстве. Заметим, что для оценки серьёзности всякого военного конфликта, по нашему убеждению, есть один жестокий, но бесспорный критерий – оценка количества погибших. При всём нашем сочувствии к Грузии, ставшей объектом российского вторжения, стоит сопоставить число её убитых жителей с потерями Чечни. Во втором примере погибших оказывается едва ли ни в сотни раз больше. Для мышления нашего уважаемого бухгалтера-пчеловода это сравнение оказалось недоступным, а вторжение в Грузию была использована им в первую очередь как повод для обострения внутриукраинских свар – в частности для того, чтобы похоронить прошлогоднюю коалицию с БЮТ. И в ноябре, стоя под мокрым снегом с непокрытой головой у открытого в Киеве памятника жертвам сталинского голодомора, о чём и о ком думал Виктор Андреевич? Никак не о чеченцах, треть которых с 1994-го года была убита российскими карателями (при том, что все находящиеся на вооружении ВС РФ вертолёты оснащены двигателями производства украинского завода «Южмаш»). Куда там! Мог бы подумать хотя бы перед тем, как называть «братами» нынешних правопреемников НКВД, отрицающих факт геноцида 32-33 годов на Украине… Ан нет. В ответ на заявление представителей «Газпрома» о том, что Украина по-прежнему должна миллиарды за полученный из России газ (а ведь ещё несколько месяцев назад не только Юлия Владимировна, но и россияне уверяли: долг погашен!), заявление, сопровождаемое угрозой принудительного взыскания долга (интересно, как они это планируют осуществлять?), президент предпринял политический демарш вовсе не против Кремля, а против собственного премьера, жёстко указав на необходимость немедленно выплатить северному соседу требуемую сумму. Да уж если самому Ющенко, при всей его гуманитарной устремлённости в НАТО, гебисты периодически представляются братьями, перед которыми он в неоплатном долгу, то какой спрос с организации, одна аббревиатура которой звучит так, что для понимающих людей и комментариев не требуется: ГПУ? Удивительно ли, что Генеральная Прокуратура Украины периодически принимает решения об экстрадиции – в Россию и не только – политэмигрантов и беженцев, привлечённых слухами о свободе на Украине. Слухи эти, разумеется, не беспочвенны, свобода в Киеве по сравнению с Россией качественно ощутима. Однако ничуть не меньше ощутимы также зыбкость и уязвимость этой свободы – а также упорное нежелание множества людей её видеть, эффективно использовать и должным образом защищать.

Собственно, оценить запутанную украинскую ситуацию достаточно легко, используя метод «от противного» – то есть исходя из того, какие сценарии планирует здесь реализовать Кремль. Основные агенты влияния Москвы на Украине также очевидны – ни ПР, ни КПУ, ни ПСПУ никогда не считали нужным скрывать свою соответствующую ориентацию. Но стоит обратиться к представителям не вполне пророссийской части политического спектра, как немедленно начинаются сложности. Очевидно, что Тимошенко, заняв премьерское кресло, стремится к увеличению имеющихся у неё полномочий – и она, в сравнении со своими конкурентами, имеет для этого преимущественные шансы. Вот только каким образом она станет использовать власть, концентрирующуюся в её руках?  Уже сейчас прагматизм Юлии Владимировны, вопреки её личному обаянию, вызывает серьёзные и оправданные опасения. Добавим сюда не менее обоснованные обвинения в популизме, ненадёжности, тенденцию к решению проблем административно-социалистическими методами и двусмысленную позицию относительно вторжения в Грузию. Однако не меньшие сомнения вызывают и силы, группирующиеся вокруг президента – в том числе и по вопросу отношения к политике Кремля. Если принимать во внимание лишь обоснованные (а далеко не все из них таковы) обвинения, исходящие из окружения Ющенко в адрес БЮТ, то едва ли ни две трети их могут быть со всеми на то основаниями возвращены отправителям. Тут как тут российские спецслужбы. Придя в себя после панического ужаса от Майдана 2004 года, руководство ФСБ пришло к выводу о перспективности реализации на Украине революционного сценария под собственным руководством. Не от большевицкой любви к революциям, а из побуждений прямо противоположных: лучший способ погубить любое народное движение – это его возглавить. В результате сегодняшняя украинская политика напоминает слоёное пирожное, едва ли ни на каждом уровне которого прослеживаются наполеоновские вкусы лубянских шефов (не оттого ли, что по российской официальной версии дед Путина работал на ленинской кухне?). Каждое столкновение, каждую проблему и чуть ли ни каждое общественное движение нездешние мужчины с подмороженными головами пытаются использовать в своих интересах, отрабатывая сценарий тотальной дестабилизации. Чтобы потом, под предлогом необходимости «восстановления порядка», установить здесь свой контроль – и свою власть. Примерно также они в 1994-м планировали решить вопрос о возвращении под свою власть Чечни. В таком контексте всякое противостояние кланово-олигархической власти на Украине, всякий протест против этой власти должен быть тщательно выверен – так, чтобы, выступая против власти существующей, не сыграть на руку имперским фашистам с Севера. Не сложность ли этой задачи причиной тому, что сейчас народ Украины чаще занимает пассивно-выжидательную позицию?  Однако когда очередные непопулярные действия власти дадут толчок к стихийным движениям – решение этой задачи точно не станет легче. И в то же время украинцы не раз показывали, что при необходимости свои интересы отстаивать умеют. В стране, раздираемой противоречиями олигархических кланов и грызнёй между ветвями власти, нашпигованной агентурой ФСБ, раскалываемой промосковскими и проевропейскими, «левыми» и «правыми» устремлениями – им, похоже, придётся ещё применять это умение на практике. Возможно, как раз на украинской нестабильности русский фашизм свернёт себе шею? Прямой смысл помочь этому процессу.

Системное разрушение должно быть организовано, оно требует известного военного искусства, стратегии. В основе лежит чёткое обозначение практически достижимых целей и определяемая этими целями последовательность действий. При учёте ограниченности имеющихся ресурсов, включая ресурс времени. Использовать для действия первую же подвернувшуюся возможность лишь потому, что она лежит на поверхности – значит гарантированно быть разгромленным. Эффективная стратегия предусматривает, что результатом серии акций (кампании) должно быть изменение  соотношения собственных сил с силами противника в свою пользу. Акции, ведущие к увеличению сил и ресурсов противника, стратегически проигрышны. Армии, бросавшиеся грабить вражеские обозы не дождавшись конца боя, терпели сокрушительные поражения. Напротив, в ряде случаев блокирование коммуникаций противника даёт более эффективный результат, чем открытое боестолкновение. Каждому действию следует определить свою очерёдность, по мере сил просчитывая их неизбежные и вероятные последствия. В то же время невозможно представить универсальную стратегию, обеспечивающую победу какой угодно силы в какой угодно ситуации. Любая стратегия конкретна и является частью мировосприятия осуществляющих её людей. Она всегда жёстко связана с их представлениями: правовыми (определяющими зоны табуированных действий, за совершение которых априори предусмотрена та или иная санкция) и этическими (определяющими действия одобряемые).  Чем жёстче нормативная система того или иного коллектива, тем более узкими оказываются и спектр его возможных действий, и круг осуществляющих их людей. Это, конечно, не означает невозможности достижения результата, а лишь требует более осмысленного и интенсивного поиска возможных решений. При этом надо понимать, что, входя в жёстко-организованные группы, мы тем самым вовсе не отменяем возможности существования множества иных сообществ, чьи этические либо организационные принципы далеко не всегда будут совпадать с нашими.  Опасным стратегическим тупиком тут является ксенофобия, и, как частное её проявление, сектантская замкнутость. Отказываться от сотрудничества с людьми из-за того, что в каждом чужом подозреваешь потенциального врага, или потому лишь, что они не вполне соответствуют нашим представлениям о желательном – значит заранее обречь себя на поражение. Искать следует не дополнительных врагов, а возможных союзников. Для поражения основной цели требуется учёт всех проблем, возникающих у главного врага как в собственном лагере, так и с противниками второго порядка – и сознательная работа на усиление этих противоречий. Поэтому периодически второстепенные противники оказываются временными тактическими союзниками, а вот на основного врага такой подход распространяться не может. Что касается остальных, вопрос состоит лишь в том, на каких принципах осуществляются блоки с ними и какой ценой придётся расплачиваться за последствия. Ситуации могут быть самыми разными. Ясно лишь то, что ни отрицать возможность этого взаимодействия, ни настаивать на его необходимости заранее, невзирая на конкретику, невозможно. Мы не можем действовать одинаково вне зависимости от окружающих нас исторических обстоятельств, действовать так, будто этого мира не существует, не можем ограничивать себя лишь внутренними интересами собственных сообществ. С другой стороны, говоря о том, что другой мир возможен, мы не можем считать своей целью и тотальное разрушение мира, окружающего нас. Мир стоит, а мы в нём. Вопрос лишь в том, в каком направлении мы его меняем, разрушая те или иные частности, представляющиеся нам абсолютно нетерпимыми.

Есть мнение, что действия, на уровне той или иной группы (дивизии, например), представляющиеся стратегией, на уровне объединения нескольких таких групп (армии) оказываются не более чем тактикой.  Возможно, такой подход отчасти верен для иерархически организованных систем. Хотя и тут набор в принципе применимых, но разновременных и несогласованных между собой, не сведённых в одну цель тактик не превратится в стратегию. А для свободных от иерархии систем сетевых это тем более ошибочно, поскольку предусматривается, что люди на «нижнем» уровне заведомо оказались бы объектами внешней манипуляции, объектами власти. Тот, кто полагает себя противником власти, не может ни поддерживать её, ни тем более воспроизводить её вертикаль в отношениях с товарищами. Управляющий своими действиями сам – не нуждается во внешнем вышестоящем руководстве, и, следовательно, стратегическая оценка ситуации не может разделять наше сообщество на «посвящённых» и неофитов, лишённых права доступа к «высшему» стратегическому пониманию. Это подразумевает формулировку базовых принципов, известных всем участникам сообщества и полностью ими разделяемых. Принципы выражаются лозунгами, основной целью которых является отнюдь не малоосмысленное скандирование, а максимально точная и ёмкая формулировка стоящих перед нами целей. Лозунги ни в коем случае не следует превращать в адресованные властям требования решить тот или иной вопрос: не имея права на существование, власть автоматически лишена и права на какие бы то ни было решения. Лозунги должны быть обращены к людям, ориентируя их на выход из созданных властями проблем. Выход за счёт собственных сил. Разумеется, речь идёт о революции – в её основном и непосредственном значении, значении свержения существующего государственного строя восставшими народами.  Какой бы неясной ни казалась эта перспектива для России в условиях установившегося фашистского режима, она остаётся единственно возможным выходом. После которого, в частности, о России как о государстве можно будет говорить исключительно в прошедшем времени.

Пётр Рауш
Киев, декабрь 2008