Недолетевший крик

Владимир Крыловский, для CHECHENPRESS.

“....Жена найдёт себе другого,
А мать сыночка - никогда!”
(Из русской старинной каторжанской песни)

Каждый раз, когда российские власти объявляют о потерях своих войск в Чечне, они, как правило, умалчивают о без вести пропавших. Как вы думаете, почему? А чтобы занизить количество потерь и скрыть от российской и мировой общественности подлинные масштабы трагедии. Официально ведь никакой войны нет, есть “антитеррористическая операция”.

А между тем, количество без вести пропавших российских солдат за две Чеченских кампании исчисляется четырёхзначной цифрой. 4 декабря 2000г. программа “Сегодня” НТВ (тогда ещё независимого) сообщила, что только за вторую Чеченскую кампанию около 2000 человек числятся без вести пропавшими. Правда, не был указан источник информации, и априори этой цифре верить нельзя.

Но существует ещё одна цифра, близкая к четырёхзначной. Согласно Комиссии по делам военнопленных, интернированных и пропавших без вести (комиссия функционирует при президенте России), на 20 февраля 2003 г. в розыске после двух чеченских войн числилось 832 российских солдата (за прошедший год их количество, естественно, увеличилось). (“Новая газета”, № 66, 8 сент. 2003 г., “Без вести погибшие”).

Будем отталкиваться от этой цифры, хотя на самом деле она тоже не отражает реальной картины: по словам начальника 124-ой медико-криминалистической ростовской лаборатории полковника В. Щербакова, с середины 2001 г. по сентябрь 2002 г. эта комиссия “поиском без вести пропавших фактически не занималась” из-за отсутствия средств. (“Новая газета”, № 66, 9 сент. 2002 г., “Забыть слова “неизвестный солдат”).

Из рассказа солдатской матери:

“...Мальчик мой, как я узнала потом, пропал в Грозном ещё в январе 95-го. Его танк сгорел. Вы запишите фамилию - Алёшкин Костя, девятнадцатый годок пошёл... Мне только весной, аж через три месяца, сообщили: пропал, дескать, без вести. Я поехала в Чечню, нашла командиров его, они хорошие оказались - не выгнали, накормили и велели ехать назад: нет, говорят, твоего Кости ни среди убитых, ни среди раненых.

Я к чеченским военным пошла, привели добрые люди. Чеченцы тоже не обидели, поклялись своим Аллахом, что среди пленных у них моего Кости нет. Тут мне говорят: “А ты в Ростов езжай, там всех неизвестных в морозильных вагонах держат”. Я и поехала.

Встретил меня доктор, молоденький такой, повёл в вагон, а там всё мёртвые - кто без головы, кто без рук, без ног... Я каждого обошла, нет там моего Костеньки. А ночью, только заснула - сразу увидела его. Он мне и говорит: “ Мама, что же это Вы мимо меня прошли? Вы завтра опять пойдите, я лежу в первом ярусе, как в вагон войдёте, третий с краю. Только лица у меня нет: сгорело, зато под мышкой родинка осталась, Вы её помните”. Я пошла утром и сразу нашла Костика - на том месте, где он говорил” (“Новая газета”, № 19, 15 мая 2000 г., “Нет безымянным могилам”)

Таких историй множество. Но сотни и других историй, когда нет ни заветной родинки, ни шрамика, ни какой-либо другой приметинки, по которой мать могла бы опознать сыночка. И никто ничего никому не подсказывает во сне... А во многих случаях от погибших вообще остались (страшно произнести!) - части плоти, крохи костей и черепов, кусочки челюстей... И всё это - в целлофановых пакетиках величиной с ладонь... По сути, это ведь не без вести пропавшие. По меткому выражению “Новой газеты”, это - “без вести погибшие”. Человек сгинул, неизвестно во имя кого и чего, а вместе с ним сгинуло и его имя. Словно парня и не было вовсе.

И вот тут - слово за экспертами.

Специалисты 124-й лаборатории применяют целый ряд самых разнообразных методик, вплоть до молекулярно-генетической, но на 100% проблема идентификации пока не решена. Надежда исчезает, когда выясняется, что живую молекулу, необходимую для генетического анализа, извлечь уже нельзя. Этих несчастных хоронят на Богородском кладбище в подмосковном Ногинске, и полгода назад (сентябрь 2003 г.) после двух Чеченских кампаний там было 266 безымянных могил. (“Новая газета”, № 66, 9 сент. 2003 г., и № 19, 15 мая 2000 г.).

Разберёмся вот в чём. Цифра 832 - количество официально числящихся в розыске за две Чеченских войны (данные, мы уже говорили, годовой давности) складывается из тех, кто исчез без следа, и частично тех, кто захоронен в безымянных могилах подмосковного Ногинска. 124-ая лаборатория не смогла их идентифицировать. К этой цифре должны быть прибавлены ещё и те, кто по какой-то причине не попал в поле зрения упомянутой президентской Комиссии. Эти тоже либо пропали без следа, либо - среди 266-ти, захороненных в Ногинске. Произведя некоторый подсчёт, мы увидим, что к февралю 2003 г. за две войны, по меньшей мере, 650-700 российских военных пропали без следа. И за прошедший год их стало ещё больше!

Однако солдат вот так испариться не может, будто его вовсе и не существовало, если только он не дезертировал или не попал в плен. Но таких случаев всего лишь десятки, они, как правило, в воинских частях известны. (Уверен, что и у чеченцев имеются поимённые списки всех российских солдат, оказавшихся в разное время у них в плену).

Так куда же девались - по самым скромным подсчётам - семь сотен наших пропавших без вести парней, брошенных российской властью в чеченский котёл?

“... Генералу Ермолову, командующему Кавказской кампаний в Х1Х веке, и в страшном сне не могло бы присниться, что, по приказу русских офицеров, сотни погибших российских солдат будут российскими же танками утрамбовываться в мёрзлый щебень кавказской земли. Или же этих несчастных будут десятками сбрасывать в кислотные ванны на окраинах Грозного, дабы скрыть число потерь и попутно сэкономить деньги на выплате пособий их матерям и вдовам...”

Это фонограмма из документального фильма “Чечня. Свидетельство” - репортаж с места событий, размышления известного правозащитника Станислава Божко о первой Чеченской. Тогда, в 1995 г., когда Грозный сутками утюжила российская авиация, он с группой правозащитников переправлял на “большую землю” русских, застрявших в городе. Сотни русских детей, стариков, женщин обязаны ему жизнью. (Новосибирское телевидение, программа “Четвёртое измерение. Окнами на Север”, 1995г.) В этом году Станислав Божко был выдвинут на соискание международной премии мира.

Речь в фильме идёт о разбросанных по всей Чечне безымянных братских могилах российских солдат, на которые то тут, то там натыкаются мирные жители. Не нужно, думаю, объяснять преступность этих захоронений. Ну а кислотные ванны... Трудно поверить!

Однако вернёмся к фильму:

“... Эти пацаны, которые убитые лежат там по всему городу, а потом их десятками - в грузовики, и сунут куда-нибудь в резервуары на кислотном заводе. И человек растворён полностью... Это не то, что такая изуверская логика, - специально растворить его. Нет! Просто где-то надо скрыть трупы, потому что за них надо платить, за этих мальчиков...

Существуют показания работника чеченского МВД...

Голос: “Вот эти трупы российских солдат, которые воюют здесь, это точная информация... Я сам бывший работник МВД... Эти трупы... Их кидают в кислотные отходы!”.

Ведущий: “Это какое место?”
Голос: “Заводской район, сернокислотный завод”.
Ведущий: “То есть - ямы?! Где они?”
Голос: “Ямы! Где были отходы. Активные вещества химические...”
Ведущий: “Это всё с целью скрыть улики?”

Голос: “Да, скрыть улики! Я разговаривал с офицером, мы раньше служили вместе. Он плачет, у него слёзы на глазах: “Я завтра рапорт напишу! Я давно ушёл бы! Я просто своих ребят оставить здесь не могу! Эти трупы кидают в кислотные ёмкости! Мне об этом в особом отделе сказали, один особист. Я ему говорю:

- Зачем ребят кидают в кислотные отходы?

- Затем, что наши руководители не хотят выплачивать компенсацию родственникам погибших. Этих убитых очень много. Удобнее написать: “Без вести пропал, без вести пропал...”

Повторяю: не могу поверить!

Но послушаем опять фонограмму:

“На телах наших ребят нет жетонов. Одежда с военным билетом выгорает. Они часто гибнут в пожаре - под развалинами, в танке, в бронетранспортёре... Опознать обуглившихся невозможно! Единственный выход был бы - металлический жетон. Ну, а раз не опознан, значит - сброшен в кислоту или в сунжер.

А тут ещё придумали: из вертолётов в горные ущелья сбрасывать! Навалят в вертолёт и по дороге на базу кругами ходят, сбрасывают...”

В голове роятся вопросы, на которые не хочу отвечать, потому что всё мироздание сразу - вверх тормашками. Фильм в 1995-1996 гг. несколько раз (каждый раз - на ура!) прокрутили по Новосибирскому, Томскому и Кемеровскому телеканалам. Он получил Гран-при на 1-ом Сибирском бале прессы в 95-ом и 1-ый приз Новосибирского конкурса кино и видео в 96-ом. Он был номинирован на Всероссийский конкурс видеопрограмм ТЕФФИ-96 и имел широкую прессу. И никто не выступил с опровержением, никто не обвинил сибирские телеканалы в клевете!

А в 2000-2001 гг. по инициативе Бостонского Комитета против этнических чисток (руководитель Виктория Пупко) его несколько раз показали по Бостонскому телевидению.

Ну допустим, такой кошмар с убитыми российскими солдатами мог твориться (хотя и невероятно!) в первую Чеченскую войну. Страной тогда руководили другие люди. А сегодня?

В прошлом году я наткнулся в Интернете (“Чеченпресс”, официальный сайт президента Масхадова, 11 ноября 2003 г.) на сообщение о том, что “ещё с первой Чеченской войны в высокогорные озёра Кезеной-Ам и Галан-Чож (южная Чечня), а также в глухие места Аргунского ущелья до сих пор регулярно сбрасываются с вертолётов трупы погибших в боях российских солдат...” Невероятно!

А вот ещё документ, опять вторая Чеченская. Отрывок из интервью, которое сотрудники правозащитного центра «Мемориал» взяли у нескольких очевидцев битвы за Комсомольское (февраль-март 2000 г.):

“МЧС сбрасывала в яму убитых коров и людей - и русских солдат, и наших. Коров клали сверху. Человеческие тела - в полиэтиленовых мешках. МЧСовцы уверяли, что это, дескать, не наши, а арабы, ваххабиты... Но там и наши были. Мы потом их забрали оттуда - человек десять-пятнадцать. Последнего забрали 29 марта. Сейчас там уже всё заросло...”

В октябре 2000 г. эти интервью были распространены среди делегатов сессии ПАСЕ в Страсбурге, с ними наверняка знаком руководитель российской делегации Дмитрий Рогозин. Позднее они увидели свет в русскоязычной прессе США, Канады, Израиля и некоторых государств СНГ.

“...Сейчас там уже всё заросло...” Так и лежат там российские ребята, придавленные скотом ...

А вообще-то чего удивляться? До сих пор лежат сотни тысяч (если не миллионы) не захороненных советских воинов, павших в боях с фашизмом, в белорусских, брянских, смоленских, новгородских лесах... Эти солдаты, сложившие головы за Родину, числятся без вести пропавшими, но государство их не ищет: нет у него на это денег. И если бы не добровольцы-энтузиасты, разыскивающие в местах боёв их истлевшие останки, мы давно бы о них забыли. Страшно признаться, но ведь действительно забыли бы!

Ну а те, кто только вчера сгинул без следа на Чеченской войне? Те, по ком в разных уголках России ещё долго будут проливать слёзы?

Почему их родственники не получают за них никакого пособия?

Почему на захоронении останков в Ногинске порой “не было ни воинских почестей, ни представителей властей, ни даже представителя Министерства Обороны...”? (НТВ, программа” Сегодня”, 4 дек. 2000г.)

Почему уменьшено финансирование 124-ой лаборатории - ключевого звена в сложнейшем процессе идентификации неопознанных останков, а статус лаборатории понижен с всероссийского до окружного?

Почему на гибнущих в Чечне российских ребятах не всегда встретишь опознавательные медальоны? (В сбитом в 2002 г. под Ханкалой вертолёте, например, из 119 погибших медальоны имели лишь единицы - “Новая газета” № 66, 9 сент. 2002 г.).

Почему в российской армии, в отличие от армий цивилизованных стран, нет банка всесторонних данных на военнослужащих - отпечатки пальцев, антропологические данные, зубная формула..., что очень затрудняет работу экспертов? (“Новая газета”, № 66, 9 сент. 2002 г.; № 19, 15 мая 2000 г.).

Или по принципу: “Ну и что? А сколько денег экономим! Ну не смогли идентифицировать кого- то, велика беда! Нет человека, нет проблемы!” Как знакомо!

Кем были для советских правителей советские люди? Пылью на ветру! Кем являются российские граждане для сегодняшних российских правителей? Теми, кого можно безнаказанно, как тараканов, травить ядовитым газом, как это было в театральном комплексе “Норд-Ост”; с кем можно, ничего не опасаясь, проводить “учения” по типу рязанских, которые в Москве, к великой, дважды закончились “успешно”; кого можно, как в 95-ом, десятками тысяч - русских женщин, детей, стариков и старух - бросить на произвол судьбы в осаждённом Грозном под шквальным огнём своей же артиллерии и авиации... Кому можно месяцами не платить зарплаты, годами не доплачивать боевых, заражать туберкулёзом в переполненных дальше некуда тюрьмах, ломать в отделах внутренних дел кости при задержаниях и арестах (и это не при Сталине, а сегодня!), лишь раз в неделю завозить селянам хлеб, как это делается в десятках деревень по России... И при всём этом врать, врать, врать!

“Напрасно старушка ждёт сына домой,
Ей скажут, она зарыдает...”
(Из русской народной песни)