С-Э. Ибрагимов: «Чеченский вопрос – проблема международного права»

Надежда Банчик, для CHECHENPRESS, 03.11.2007г.

Наш разговор с президентом Международной Ассоциации «Мир и права человека» Сайд-Эмином Ибрагимовым вышел несколько «разбросанным» по разным аспектам, и я попытаюсь передать его суть.

Прежде всего, Сайд-Эмин обрадовал меня отличным состоянием здоровья и духа. Он отправил письмо Генеральному Секретарю Совета Европы Терри Дэвису и теперь ждет ответа. Сайд-Эмин только что вернулся из Парижа, где встречался неофициально с теми деятелями, которые сочувствуют чеченскому народу.

Наша беседа совпала по времени с провозглашением президентом ЧРИ Доккой Умаровым «Северо-Кавказского эмирата». Полагая себя лицом посторонним (не являясь гражданкой ЧРИ), я спросила его мнение с точки зрения чисто профессиональной, как специалиста по международному праву, насчет такого шага.  

- С правовой точки зрения, есть Конституция ЧРИ, принятая 12 марта 1992 с соблюдением всех необходимых процедур. Ее разрабатывала комиссия высокопрофессиональных юристов, часть из них погибли мученической смертью под пытками российских оккупантов. Принимали Конституцию на всенародном референдуме, и это зафиксировано в документах. Так что просто так «объявить» о смене конституционного строя – неправомочно. В Конституции четко зафиксирован порядок внесения изменений в государственное устройство ЧРИ, и вне такого порядка изменения не имеют юридической силы. Но самое главное, никакие провозглашения и никакие изменения статуса ЧРИ не меняют сути конфликта: совершённых руководством Российской Федерации против чеченского народа агрессии и геноцида, военных преступлений и
преступлений против человечности.

- А не является ли такой шаг президента ЧРИ реакцией на то, что западные политики, вроде бы призванные охранять устои международного права, фактически его нарушили, отвергли правовой путь ЧРИ?

- Хотя действительно, СЕ, ООН, ЕС подошли поверхностно к рассмотрению чеченского конфликта, ограничиваясь лишь «резолюциями и рекомендациями» российскому руководству, а факта агрессии не признали, но утверждать государственность чеченского народа нужно правовым путем. Провозглашение «Эмирата», скорее, похоже на выполнение чьих-то глобальных интересов, чем на реакцию на бездействие Запада. Нам не позволительно отказываться от уже разработанных основ государственности. Религия и политика должны
быть разделены.

- Сайд-Эмин, очень много приходилось слышать, что чеченцы устроили чуть ли не «геноцид» русских, из-за чего и началась война... И вот теперь – это заявление, с явными нотками нетерпимости... Ведь для провокации должна существовать почва? Почему такие вещи всё же удаются?

- Я был свидетелем всех процессов, начиная с самого начала, с 1989 – 1990. В 1989 меня избрали министром связи – в разгар горбачевских реформ министры были выборными. Были кандидатами: мой предшественник на этой должности, Абрам Захарович Хаит, я и еще трое. Из семи тысяч голосовавших за меня подали 5.400 голосов, Хаит был на втором месте, а за тех –
очень мало. И, коль меня избрали министром, я предложил  Хаиту любую должность, он согласился стать заместителем, но фактически получилось, что он был моим учителем, и не только в профессии, но и по жизни...

Когда провозгласили независимость, началось целенаправленное возбуждение межэтнической вражды, засылались провокаторы, но народ держался монолитом. В Грозном на национальной почве конфликтов не было, за исключением отдельных бытовых случаев. Когда начались бомбежки Грозного, наша правозащитная организация, и я лично, выступили по телевидению (телевидение было под моим началом – как министра связи) с призывом к чеченцам, уходившим к родственникам в горы, взять на попечение своих соседей – русских, евреев, армян и всех прочих национальностей, кому некуда было деться. Многие откликнулись на призыв, хотя самим было очень тяжело.

А я и мои ближайшие соратники спасали людей из-под завалов домов во время бомбежек Грозного. И кому бы взбрело в голову спрашивать у них национальность?! Мы ходили по городу, прислушиваясь к разбомбленным домам: не доносятся ли из-под развалин стоны или другие признаки придавленной жизни? Откапывали людей и вывозили их в больницу в Старые Атаги. Однажды грохнула бомба совсем рядом с нами; я остался в живых только потому, что в момент взрыва наклонился, разбирая завалы. А друзей моих, работавших рядом, - как срезало, разметало...

А как-то раз, уже в другом эпизоде, мы выбираемся из окружения. Вижу: вышла знакомая продавщица магазина, русская, вынесла русским солдатам торт и всякие сладости, радостно приветствует их, «освободителей», заявляет, что она русская, своя. А «освободитель» - в упор ее расстреливает, приговаривая: «Вы для нас все – чечены, нет тут своих». Ее муж выходит к ним, уговаривает не стрелять, «свои мы». Этот же «свой» - ему стреляет по ногам и издевается, а потом расстреливает в упор. Но в целом и русские, и евреи, - все, кто жили вместе с чеченцами, жили очень дружно, особенно в первую войну, спасали друг друга, ведь беда была общей. И сейчас не верю, что чеченский народ мог измениться до такой степени, чтобы простые люди стали нетерпимы к своим соседям иных национальностей. Оккупанты – другое дело, а соседи – это соседи.

- Как же чеченскому народу выходить из этого кровавого круга?

- Я признаю лишь один путь – правовой. Буду работать над тем, чтобы политики обратили внимание на преступления российского руководства, осудили агрессию и геноцид.

- Но, может, у них нет реальных механизмов воздействия? Правовые вопросы решаются не в политических структурах, а через суд, разве не так?

- Если бы европейские политические структуры назвали своими именами совершённые преступления, дали бы им оценку, это было бы колоссальным шагом вперед.