Госбезопасность, данная нам в ощущениях

Павел Люзаков, специально CHECHENPRESS, 21.10.2007г.

- Это Вы? А раньше тоже были Вы? Спасибо Вам большое!

Это слова бабушки из разговора с Путиным. Многократно процитировано всеми телеканалами и радиостанциями Советского Союза. После этих слов меркнут любые комментарии, славословия, панегирики и прочие верноподданнические телодвижения профессионалов паркетной политики. ТАК искренне прогнуться и зафиксировать позу, им не дано. Это апофеоз. После этих слов только занавес. Железный, со скрежетом.

Конечно, все готовилось, режиссировалось, санкционировалось и тщательно отбиралось. Никто и не отрицает сей факт. Но режиссировалось и игралось плохо. Бездарно и глупо. Зрителю у экрана временами становилось неловко от игры актеров. Понятно, что лесть должна быть на порядок выше допустимой правилами приличия, только тогда она действительно приятна, но лесть должна быть если уж не тонкой, то хотя бы умной. А так получилась гадость.

А вот бабушка оказалась хороша. Повторюсь: это не было срежиссировано. Нет у нас сейчас таких режиссеров и постановщиков, чтобы ТАКОЕ отчебучить. Никита Михалков тут отдыхает. Это самый что ни на есть народный экспромт. И пусть мне не говорят, что 70 процентов поддержки Путина это подтасовки. Это не подтасовки, это гораздо хуже. Это такая лукавая цифирь. Это те самые 70 процентов от менее чем ПОЛОВИНЫ нашего населения, те, кто послушными стадами ходят к избирательным урнам потому только, что так им велели начальники. Потому что так – стройными колоннами они ходили голосовать за всех коммунистических вождей, и теперь уже просто не могут остановиться.

Бабушка была просто замечательна в своем порыве. Так сыграть нельзя. Она, несчастная выстрадала эту свою роль, к которой готовилась, возможно, всю свою нелегкую жизнь. Она ведь еще наверняка помнит товарища Сталина. Она в своем голодном босоногом детстве вовсю кричала, заходясь от радости: «Сегодня праздник у ребят, ликует пионерия! Сегодня в гости к нам пришел Лаврентий Палыч Берия!». Все кричали. И она кричала. А куда деваться? А потом взрослые дяди тихо так, но строго объяснили, что даже вспоминать эту фамилию нельзя. Тогда еще юная и пылкая пионерка не понимала, почему нельзя вспоминать фамилию, но дяди были строги, и она привыкла. Привыкла подчиняться строгим дядям. И стало легче жить.

Жизнь обрела смысл. Четкая и понятная цель – равнение направо, видеть грудь четвертого человека в строю, знать, о чем думают члены твоего комсомольского отряда, о чем шепчутся на коммунальной кухне и вовремя докладывать обо всем, что непонятно, строгому дяде. А дядя уж решит. Мир стал простым и понятным. Кругом враги, мы в кольце империалистических держав, враги народа подсыпают толченое стекло в масло и потому перебои с продуктами. Все стало на свои места. А еще распирала гордость. За великую и могучую державу, за армию, которая «от тайги до британских морей – всех сильней!». Самое главное в той простой и понятной жизни, было не думать. Так она, тогдашняя пламенная комсомолка и не думала. Никто ни о чем не думал, и она не думала.

Книжки, которые заставляли думать, читать было строго запрещено. Теми же дядями. Дяди интересовались: кто читает такие книжки? Приходилось сигнализировать. Так строгие дяди стали самыми близкими сердцу молодой коммунистки товарищами. Она теперь их уже не так боялась, а просто трепетала. От сопричастности к высшим государственным интересам. От сакральной близости к власти. Она уже не просто винтик, она ого-го какой важный винтик! Она ведет контрразведывательную работу в среде несознательного элемента. А это накладывало и вдохновляло. Вставляло, как сказали бы нынешние юные нигилисты.

А потом все внезапно рухнуло. Пуповина, связывавшая зрелую партийку с родной госбезопасностью, вдруг оборвалась. Не на кого было стучать, не о чем сигнализировать. Не у дел оказались миллионы стукачей и «доверенных лиц». По телевизору теперь выступали бывшие «враги народа» и говорили такое, что закаленная в боях с империализмом коммунистическая душа холодела и опустошалась. Рушились идеалы, колебались святыни, оказалось, что целые поколения зря месили грязь на стройках века. Зря гнили сами и гнобили миллионы своих соотечественников за колючими заборами. Все оказалось зря. И этого выжженные коммунизмом души никому не смогли простить, хотя и никто, кроме них в этом и не был виноват.

Свобода оказалась голодной и злой. Ваучеры, дефолты, какие-то непонятные депутаты… Страстная комсомолка тридцатых потеряла смысл жизни. Свобода оказалась для нее невыносима. Ни мизерные пенсии, ни разруха, ничего так не угнетало, как эта свалившаяся неизвестно откуда, распроклятая свобода. Потому что свобода эта, она была для всех. Если бы только для них, избранных, заслуживших, это бы еще было понятно. Но для всех… Непорядок. И дряхлеющая большевицкая натура взыскала порядка.

Нищету бы она еще пережила. В конце концов, всегда жили в нищете. И карточки помним, и очереди за хлебом, и голые прилавки. И красную рыбу в буфетах на участках для голосования, тоже помним. На праздниках, именуемых выборами. Помним. Нищеты наша бабуля не очень боялась. А вот свободы своей не вынесла. И когда появился он – герой-освободитель от этой невыносимой свободы, коммунистическая мумия ожила. Наконец-то пришел наш, родной, понятный и простой полковник ГБ. Куратор, как она привыкла их называть. Тот, кто все за нас решит. Кто внимательно выслушает и возьмет на карандаш. Кто освободит от свободы, дав взамен ощущение безопасности. Государственной безопасности.

А остальное неважно. Мизерные подачки, брошенные как крошки со стола начальников? Издевательские пенсионные прибавки к выборам? Зато Ходорковского посадили. Приятно. Нам лучше не стало, зато хоть кому-то хуже, чем нам. Чеченцев вот бомбили десять лет подряд. А то все рынки азербайджанцы позахватывали. С террористами боремся, правда лучше не вспоминать сколько лет уж боремся и лучше не знать, что происходит сейчас на Северном Кавказе, в том же Дагестане, например. Вообще лучше не думать. Вот оно – спасение! Снова все как прежде, снова настало время, когда лучше ни о чем не думать. Говорят, что Путин начинался как президент надежды. А потом превратился в президента отчаянья. Неужели снова будет хуже? Нет, этого они даже в мыслях вынести не могут. Потому – пусть будет все как есть! Только бы не стало хуже! Только бы не просыпаться!

Кругом висит реклама: «Путинка 2014». Намек на Олимпиаду, которую будет открывать наш новостарый президент. «Путинка» - водка, которую лакает забывшаяся в сне-дурмане Россия. Похмелье будет горьким…

- Это вы?
- Да, ответил Путин.
- Это правда, вы?
– Да.
- И раньше тоже были вы?
– Да…
Он не сказал, что и всегда будет только он. Улыбнулся так загадочно, как умеют улыбаться только строгие дяди.