Бай-Тогхе: Уроки истории (часть-1)

Вахи Сурхо, для CHECHENPRESS, 16.07.07г.

Бисмил-Лахир-Рохманир-Рохим!
Во имя Аллаха – Милостивого, Милосердного!

Хвала Аллаху – Господу Миров, мир и восхваление его посланникам и последнему из них нашему пророку Мухаммаду!

* * *

В столице Катара Доха 13 февраля 2004 года российскими спецслужбами был подорван возвращавшийся с пятничной молитвы экс-президент Чеченской республики Ичкерия и действующий генеральный представитель ЧРИ в мусульманских странах Зелимхан Яндарбиев.

Он достойный сын своего народа, возродивший к концу 80-х годов прошлого века идею суверенного Чеченского государства, стоял у истоков чеченской революции 1991 года. Я, как и во время гибели первого президента ЧРИ Джовхара Дудаева вновь испытал горькое чувство утраты. Гибель столь яркой эпохальной личности явилась для меня знаком свыше, знаком того, что чеченский народ уже перешагнул очередной этап своей истории и стоит на рубеже новых свершений, грядущий событий в своей нелёгкой исторической судьбе.

Прошло чуть больше года после гибели Зелимхана и среди нас не стало третьего президент ЧРИ Аслана Масхадова. Ещё через год погиб его приемник на посту президента, учёный-богослов Абдул-Халим Садулаев. С промежутком чуть более месяца вслед за Абдул-Халимом также героически, как и вся его жизнь стал шахидом лев чеченского джихада Шамиль Басаев. А сколько других отважных воинов руководивших страной мы потеряли за эти годы. Хамзат Гелаев, Ваха Арсанов, Асламбек Исмаилов, всех и не перечислишь. Сколько полегло лучших сыновей народа за мечту, которую вынашивало не одно поколение чеченцев, за родившееся в 1991 году в многовековых муках чеченское государство. Всему миру известно, что чеченский народ заплатил очень высокую цену.

Но в моей душе боль утрат, каждого очередного чеченского лидера и безвестных воинов, погибающих до конца сражаясь в окружении многочисленного врага, сменялась каждый раз ощущением близости победы над коварной империей. Ощущением справедливого возмездия над ней и её приспешниками-коллаборационистами. Ощущением победы, к которой через море собственной крови и неимоверные страдания чеченский народ последовательно идёт последние три столетия. Ощущением того, что столь высокая цена заплачена не напрасно, и Всевышний воздаст стократно больше народу за бескорыстные самопожертвования его героев. Как весенний, лёгкий ветерок доносит до нашего обоняния аромат, расцветая вновь оживающей природы, точно также каждая очередная гибель чеченских героев навеивала мне в душу ощущение близости победы.

Зелимхан Яндарбиев – чеченский поэт, лидер Вайнахской демократической партии, второй президент ЧРИ, и, наконец, человек сложной судьбы истинный боец духа по своей натуре, был моим близким другом. Ход истории неумолим и ни кому не удавалось остановить время, чтобы предотвратить смерть близкий сердцу людей. Я чувствовал, что за горечью утрат и поражений чеченцев ждут победы и приобретения, но душа моя трудно расставалась с уходящей эпохой. Чувствовалось, что вместе с ней уходит в небытие и частица моей собственной души.

Часто человеческий ум бывает не в силах понять, а язык объяснить то, что чувствует чуткое сердце. Многократно испытанное душой, после каждой гибели чеченских героев ощущение приближения грядущих перемен и предстоящих испытать нашему народу грандиозных событий усиливалось по нарастающей, материализуясь в этой книге. В моём сердце крепилось убеждение: «БЛИЗИТСЯ ДЕНЬ БАЙ-ТОГХЕ !»

Вряд ли кто-либо из чеченцев достигших возраста мужчины, т.е. те, кому за пятнадцать лет, не слышал про день сражения в Бай-тогхе. Много наших предков ушло в мир иной с надеждой, и много поколений выросло с непоколебимой верой в наступление этого дня великого победного сражения над своим историческим врагом. Естественно читателями этой книги могут оказаться и те, кто не слышал про Бай-тогхe. Таким читателям я советую проявить терпение и прочесть книгу до конца. По ходу чтения для них прояснится, о чем идет речь.

Я уверен, что подобное ощущение в последние два-три года посетило многих моих соотечественников. Уверен, потому что приближение грандиозных событий, всегда чувствуют некоторое количество людей, а не один человек, хотя и не все могут понять природу своего тонкого мира. Так было и перед первой войной 1994-1996 годов с Россией, когда в Чечне многих посещали странные видения и сны, которые стали им понятными, только после того как началась война. Я говорю не о каких-то оккультистах, а об обыкновенных людях, простых чеченцах. Видать психическая природа людей чувствует приближение чего-то не ординарного подобно тому, как животные чувствуют приближение природных катаклизмов.

За несколько последних лет мир очень быстро и достаточно сильно изменился. Но осознание этих перемен в массовом сознании человечества произойдёт не скоро. Для массового осознания подобных перемен должно произойти что-то более грандиозное и очевидное, что коснулось бы людей многих стран мира. Население Земли не скоро поймёт, как сильно изменился мир на стыке XX и XXI веков.

Судьба же маленького чеченского народа оказалась тесно заплетенной в интриги современной глобальной политики мировых держав. Вопрос чеченской борьбы за независимость – твёрдо конвертируемая валюта в их сделках. Она также является выгодным ясаком для пресмыкающихся перед Россией шакальих режимов почти всех мусульманских стран и стран СНГ. 

Мы стали свидетели того, как завершилась ещё одна очередная очень яркая, героическая и вместе с тем трагическая эпоха чеченской истории. Завершилась потому, что один за другим не стало всех тех, кто её готовил и творил. Завершилась потому, что нынешний президент ЧРИ Докку Умаров не из тех ушедших пионеров чеченской революции и не из вновь назревающих бойцов чеченского сопротивления. Он, скорее всего тот, кому, суждено либо открыть новую эпоху чеченской истории, либо передать эстафету тем, кто её откроет.

Сегодня как никогда ранее отчётливо ясно раскрылась обратная, тёмная сторона медали нового чеченского восстания – ликуют те, кто предали свой народ и пошли на услужение врагу. Ещё два-три года назад эти йовсары – безродные собаки, кусающие, в угоду хозяевам из кремля не имеющий возможности защищаться «собственный» народ, боялись даже за собственные ворота выглянуть. А теперь на радостях вручения Путиным дарственного ярлыка на Чечню эти опричники в полночь поехали по лесным, горным дорогам в зиярат на гору Эртан-Корт картежом, состоящим из двух десятков машин. Одним словом мы подошли к той критической черте, за которой открывается новый горизонт, за которой всегда следует что-то другое, новое.

Что нас ждёт за этой чертой? Почему судьба чеченского народа это путь от одной критической черты к другой? Почему история чеченцев всегда героически трагична? Неужели и впрямь, как утверждают наши злопыхатели, мы сами загоняем себя в тупик, из которого затем героически стараемся вырваться. Не уж то, в самом деле, наш собственный менталитет причина безграничного горя нашего многострадального народа? Неужели мы крутимся по заколдованному кровавому кругу? Друзья и недруги нас часто попрекают тем, что история нас ничему не научила.

Так чему же учила чеченцев история?!

* * *

История современных взаимоотношений Чечни и России начались с того, что на Тереке в XVI веке поселились беглые казаки. Неверно рассматривать этих беглецов от реакционной власти как ее распространителей, как это принято делать в российской исторической науке. Казаки поселились на землях реально подконтрольных только чеченцам, хотя на нее имели свои претензии также кабардинские и Тарковские феодальные владетели. Равнина до Терека (Чеченская равнина и Терско-Сулакское междуречье) была плотно населена чеченцами, а степи левобережья Терека до реки Кумы использовались ими для своих скотоводческо-хозяйственных нужд, хотя и не имели постоянного населения по причине маловодья региона.

Поселение казаков на Тереке в XVI веке было возможным лишь по причине того, что их, бежавших от неволи людей, добродушно и миролюбиво приняли сами свободолюбивые чеченцы. Это соответствовало их моральным принципам добрососедства и мирного общежития с соседями, а также предоставления приюта скитальцам и нуждающимся в помощи. Но об этом российская официальная история угрюмо помалкивает.

Когда вслед за казаками на Тереке появились, основав Терский городок, представители администрации Московского княжества, то это тоже не насторожило чеченцев, так как вначале они в ней не усмотрели угрозы своим жизненным устоям, но напротив имели от неё даже некоторые выгоды. Чеченец Ших-Мурза Окоцкий завязал взаимоотношения с Терским воеводой и фактически являлся его гарантом в местных предприятиях разного характера. Но московская власть, к сожалению, усмотрела тогда в сложных межэтнических переплетениях Кавказа плодородную почву для колониальной экспансии.

Ровные взаимоотношения между чеченцами и Московским княжеством изменились сразу же, как только царская администрация на Кавказе начала активно вмешиваться в местные дела, и, прежде всего в межнациональные отношения. Не поняв сути социальной природы чеченского общества, царская администрация постаралась практически упрочить номинальную власть кабардинских и кумыкских князей в чеченских вольных республиках. То есть царизм намеревался закабалить народ, который к тому времени представлял собой наиболее значимую силу на Кавказе, как в экономическом, так и в военном плане. С тех пор, Россия предстала перед чеченцами во вражеском обличии.

* * *

Внутренние неурядицы в России связанные со смутой дали некоторую передышку чеченцам. Когда Петр I возобновил экспансионистскую политику на Кавказе, чеченцы уже знали, с кем имеют дело и на фоне растерянности соседних феодальных владетелей северо-восточного Кавказа приготовились встретить двигающиеся на юг через их территорию войска Петра подобающим врагу образом.

Накануне петровского похода на Каспий, в 1718 году генерал Ветерани совершил карательную экспедицию против буйных чеченцев, сжёг их селения и, остерегаясь встречи со значительными отрядами чеченских удальцов, спешно покинул вражескую территорию. Чеченцы ответили набегами на казачьи станицы, а в 1721 году напали на русскую крепость Терки. Теперь же в 1722 году генерал Ветерани во главе огромной конной армии должен был окончательно смирить чеченцев Терско-Сулакского междуречья, чтобы царь Петр I мог спокойно продвигаться на юг в Дербент и далее к «южным морям».

Для успешного выполнения задания регулярная конная армия генерала Ветерани по приказу Петра была усиленна 10 тысячами донских казаков и 5-тысячной калмыцкой конницей во главе хана Аюки. Вся эта армада, регулярная конная армия империи, поддержанная маневренной в бою и считавшейся тогда непобедимой калмыцкой конницей потерпела в Луговой долине (чеч. Бай-тогIе) страшное поражение от незначительного числа чеченских ополченцев. Это сражение известно в российской истории как Эндиреевское.

Малочисленный отряд чеченских конников не только выдержали её стальной натиск, но и, опрокинув, обратил в бегство. Лишь отряду генерала Наумова, специального выделенного для этой задачи, удалось дойти до незащищённого Эндирея, являвшегося тогда центром восточных чеченцев, и сжечь его окрестности. Но, не найдя сил полностью овладеть и закрепиться в обороняемом юнцами, женщинами и стариками Эндирее, генерал в спешном порядке вернулся в войсковую ставку.

Поход Петра I оказался под угрозой провала. Неожиданно напротив ожидаемого дальнейшего сопротивления соседними чеченцам народами подвластными Тарковскому Шамхалу, сей кавказский правитель, изъявил покорность российскому царю, явившись с дорогими подарками. Дорога на Дербент, таким образом, оказалась открытой. Заложив на реке Сулак северо-восточнее эндиреевских чеченцев крепость Святой Крест, прикрывавшую от них тыл наступающей армии Петр I двинулся на юг и взял Дербент.

Дербентский поход Петра завершился подписанием в 1724 году Константинопольского соглашения, по которому России уступалось Каспийское побережье Дагестана и северного Азербайджана, а остальная часть Кавказа признавалась за Турцией, хотя она контролировала только Закавказье и более-менее северо-западный Кавказ. Восточный Кавказ оставался самостоятельным. Согласно договору только что построенная Россией на Сулаке крепость Святой Крест была сожжена.

Успех в этом исторически значимом Эндиреевском сражении при Бай-тогхе сопутствовал чеченцам исключительно благодаря их бесстрашию. Они в отличие от соседних феодальных правителей не дрогнули при виде двигающейся на них огромной армии врага. Мизерный по сравнению с армией генерала Ветерани  отряд чеченцев бесстрашно ринулся в атаку навстречу наступающему врагу, и своим дерзким налётом смяв авангард российской конницы, скинул его с крутого берега Акташа на основные части наступающей армии. Это расстроили боевой порядок наступающей армии, и посеяло панику в её рядах, что позволило чеченцам обратить в бегство многократно превосходящего противника. Родные и хорошо знакомые лесные дебри, в которых оказался враг, помогли чеченцам добивать его бегущую армию. 

В этот день Россия впервые ощутила силу мощи немногочисленного чеченского народа, а сами чеченцы в очередной раз уверились в том, что бить даже столь многочисленного врага можно и нужно. Значение сражения было велико для обеих сторон.

Но летом 1722 года кавказская интрига мировых держав только начиналась. Османская Турция, требует от народов северо-восточного Кавказа признанного за ней Константинопольским соглашением изъявления покорности своей власти. Она обеспокоенная активизацией России на Кавказе решает перехватить у неё инициативу в регионе. С этой целью в 1735 году крымский хан, вассал Османской Турции по приказу султана идёт походом на Дербент, через Северный Кавказ, приводя в покорность Великой Порте местные народы, что должно было выражаться в выплате дани. Причём хан требовал дани не только имуществом, но и людьми, молодыми парнями и девушками. Кабарда давно тяготилась подобной данью.

В конце лета того же 1735 года восьмидесятитысячный отряд крымского хана Каплан-Гирея, с вспомогательными кабардинскими подразделениями перейдя брод Сунжи в районе центра современного Грозного, встал лагерем напротив Ханкальского ущелья и послал гонцов к чеченцам с требованием дани и почтения смирением. Чеченцы ответили: «Получишь всё, но только после нашей смерти». Разгневанный хан послал в ущелье пятитысячную конницу. Чеченцы, знавшие о приближении врага заранее приготовили в лесу недалеко от сторожевой башни Хан-кала, в районе современного селения Пригородное (чеч. Шинасуьйраюкъ), загградительные завалы. Весь отряд хана был уничтожен, кроме двоих конников, которых отпустили сообщить своему сюзерену о «дани» преподнесенной ему чеченцы в виде разгромленного его пятитысячного конного подразделения.

Рассвирепевший хан посылает ещё пять тысяч своего войска с приказом добить мятежников. Те, продвинувшись к месту недавнего боя, обнаружили брошенные чеченцами укрепления и горы трупов своих товарищей. Подумав, что чеченцы бежали и разъярённые увиденным побоищем крымчаки бросились в глубь ущелья. Заманив, таким образом, и этот отряд в ловушку чеченцы целиком разгромили его у местечка Шовдан, где сейчас расположен посёлок Гикалова.

Посылка дополнительных частей в Ханкальское ущелье грозило Каплан-гирею срывом основного плана, и он ни с чем, позорно покинув Чечню, двинулся, далее покоряя на своём пути народы и страны и выполнив в конечном итоге приказ османского султана. А про Чечню в отчёте султану, кажется, скромно умолчал.

Подобные события, конечно же, не могли не навеять на соседей чеченцев мнение об их непобедимости и покровительстве им сил свыше. Это обстоятельство в недалёком последующем, сыграло значительную роль в успехе призыва легендарного шейха Мансура к всеобщему восстанию кавказцев.

Эти два значимых сражения, две ошеломляющие победы чеченской народной армии в течение всего 13 лет, должны были быть уроком для всех держав имеющих притязания к Кавказу, что с чеченцами нельзя говорить языком ультиматумов, и куда более целесообразен язык дипломатии. Но, к сожалению высокомерные и амбициозные политики России, которой к началу следующего 19-го столетия суждено было выдавить с Кавказского региона Иран и Турцию так, и не усвоили этот урок. И это имело далеко идущие последствия в судьбах, как маленького чеченского народа, так и огромной Российской империи.

(продолжение следует)