Господа – товарищи – граждане России. Будьте осторожны в строю

Вальтер Литвиненко, для CHECHENPRESS, 19.12.06г.

Кончилась Ваша свобода, господа-товарищи. Если кто-то еще в этом сомневается – прекрасно, не будем спорить. Посмотрите на кремлевско-звездных орлов, путинских товарищей, которые шутить больше не собираются, у них теперь в руках страшный смертельный яд – полоний-210, и не только полоний-210. Выбор огромный, наука работает. Лаборатория пашет. В общем, контора дышит.

Вам, господа хорошие, придется дышать через раз, да и то – только с разрешения его Величества господина Путина. Я уже не говорю о выступлениях, которые будут указаны в ваших шпаргалках, и никаких экспромтов. Ваши мысли только надежные Режиму. Чуть в сторону – считаем побег.

Вот Жириновский, очень любит высказывать свои мысли, доказывая свою независимость. Зачем? Лучше причешите свои мысли, и если не привыкли молчать, то кричите, можете погромче, но не против режима, а за режим.

А вот самый демократичный Рыжков, помнится, очень любил выступать в свободной прессе, за демократию и защиту интересов народа. Что, забыл про полоний? Так мы напомним. А ну-ка, кыш!

И остаются в Думе одни только сторонники режима Путина. «Господин Грызлов, а ну-ка построить личный состав Думы, срочно, я буду говорить». Грызлов втянул голову в плечи: «Он уже построен, господин Президент, к Вашим услугам, прошу». Поворачивается и командует. Смирно! Подтянуть животы! Ишь, разъелись». Путин проходит перед строем депутатов и смотрит на них снизу вверх. Все смотрят на него сверху вниз, пытаясь разглядеть это мелкое ядовитое существо. «Вам сказано смирно, господа депутаты, и не тяните вверх руки в фашистском приветствии, пусть все думают, что мы демократы, как это,  господин Сурков, суверенные, так?»

Повернувшись к Суркову, Путин улыбнулся: «Сколько сегодня добыли полония-210?» Сурков кивает на Кириенко, который, протирая свои очки, быстро и подобострастно отвечает: «Двадцать три грамма». Отдавая честь Путину, Сурков: «Так точно, господин президент, на всех хватит». Ехидно улыбается. Путин, прохаживаясь перед строем с гадливой улыбкой: «Еще и останется».

Наконец, остановившись, произнес: «Господа депутаты, последние Ваши законы пахнут жи-жи». Жириновский с грохотом падает в обморок, его уносят, строй быстро смыкается, не обращая внимания, Путин продолжает: «Живительной силой нашего полония-210». В строю слышатся покашливания и глубокие вздохи облегчения. «Разговорчики в строю» –
резко командует Грызлов и кому-то отвешивает звонкую пощечину. Путин поворачивает голову и строго смотрит на Грызлова: «Опять рукоприкладство?»

На левой щеке Хинштейна  багровый след ладони Грызлова. Хинштейн улыбается сквозь слезы, раскланиваясь: «Смирно! Негодяй, что Полония не нюхал? Ишь, разъел харю, я вас научу свободу любить». Хинштейн стоит с подобострастным видом, моргая свиными глазками. В это время, пытаясь подавить смех, прыскает Митрофанов. Слезы текут по щекам, он подобострастно извиняется: «Пардон, пардон. Ради Бога простите, я ей богу не хотел». Нервный смех продолжается в конвульсиях.

В страхе, вся сжавшись, стоит Слизка. Ее прическа взлохмачена, под ней мокрая лужа, она вся трясется и тихо еле слышно говорит: «Ну все, завтра похороны». «Ну ты даешь, фря, ты посмотри на этого разъевшегося Борова, ишь разожрался на казенных харчах, чучело, ему какой-то гроб то надо делать? Да и кто его поднимет, а его еще и нести надо?» «Разговорчики в строю, господин Селезнев, вы не худее его».

«Откуда этот трупный запах постоянно преследует меня?» Путин достал платок и нервно прикрыл нос. «Это трупы гниют, господин Президент, инакомыслие и оппозиция разлагается, уж слишком много полония выпускать стали» – вытирая очки объяснил Кириенко – «Так мы его пустим и на нейтралов, пусть и они подумают, кто у нас либералы и зачем они нам». Путин строго посмотрел: «Делайте крематории, как в Германии в сороковые». «Делаем, но их не хватает, уж очень много надо сжигать» –
сокрушается Рогозин. «Приходится прикладывать бревнами, но плохо горят, поливаем жиром, жир человеческий хорошо горит».

Путин прохаживается перед строем: «Господа, я навестил Вас, здесь в Думе, чтобы услышать от Вас извинение по поводу отсутствия законов, рейтингового законодательства, сколько мне положено рейтинга от народа, я недоволен, рейтинг падает с каждым днем». Миронов, улыбаясь, изогнувшись в пояснице, пытается объяснить: «Ну как же Вы не поймете, Вас как любили, так и любят, только народу стало меньше, мрут сволочи, уж больно полоний сильный и бабы перестали рожать, радиация» – задумчиво сказал он, показывая пальцем в небо.

Путин задумался: «Но сль, сль». Слизки и Селезнев падают с грохотом на пол. Их поспешно выносят, строй смыкается. Путин, не обращая внимания, продолжает: «Следующим законом должен стать закон о Полонии-210, я его Вам сам представлю. Вам только его надо законодательно подтвердить». Путин подошел быстро к Патрушеву и спросил «Где наша Чайка, отвечай-ка друг?» Патрушев попятился: «Не могу знать, где она летает». Президент грубо одернул: «Не валяйте дурака, приятель, причем здесь птица? Я требую прокурора, куда он запропастился? Пусть даст Думе проект закона по применению полония-210, и чтобы без дураков. Всех, кто не понимает моего превосходства и величия, всех до одного мочить в сортире и не только полонием. Закон должен разрешить мочить и подручными средствами. Всех без разборок!»

Откуда-то из строя выскочил взволнованный Чайка: «Владимир Владимирович! Я здесь! –
прибежал, запыхавшись еле переводя дыхание – Прошу Вас извинить меня!» Путин нахмурился и скрестил руки на груди: «Что там с Закаевым и Березовским?» У Чайки руки беспомощно повисли, как крылья у издыхающей птицы, весь нахохлился и виновато произнес: «Но мы же с Вами решили, что тоже их будем мочить в сортире». Путин весь напрягся, как воробей во время купания в пыли и вдруг издал фальцетом: «Что я за всех вас сам должен мочить в сортирах, хватит мне Литвиненко, мочите всех сами без меня, я и так замочил половину Чечни, Вы хоть понимаете, кто такие Чеченцы, я что, теперь всю жизнь должен прятаться в Кремле?».

Он неожиданно поперхнулся  и закашлял. Лицо его побагровело. Чайка стоял перед ним, переминаясь с ноги на ногу: «Ради Бога, простите, Владимир Владимирович, будет сделано». «А Вам – Путин резко повернулся к Патрушеву, – как диктатору ФСБ я бы рекомендовал поставить в этот строй, – он показал рукой на строй Думы, – Ковтуна, Лугового и Соколенко». Раздался грохот, вся Дума упала на пол. Путин, не глядя на них, спокойно идет к выходу. «До свидания, господа, – бросает он небрежно.

За Путиным бегут Патрушев, Сурков и Чайка. Патрушев поспешно обращается к Путину: «Господин Президент, я никак не в состоянии выполнить Ваш приказ. Я вчера Лугового послал к Бушу, а Ковтуна послал к Блэру». Путин остановился и смотрит на Патрушева: «Что они натворили, горемычные?» Патрушев многозначительно поднял вверх руку: «Они ослушались Вас и посмели не явиться к Вам на прием». «Ну это не важно, как вернуться, поставь их в строй». «Кого?» – спрашивает Патрушев взволнованно – Буша и Блэра?» «Ну, ты конченый дурак, – возмущается Путин – Раз ты послал к ним мочителей, то их уже замочили или у них нет Сортира?»

Поворачивается уходить и, как бы вспомнив: «А где Соколенко?» Патрушев в напряжении: «Я посла его к Горбачеву». Путин с удивлением повернулся: «А его-то за что?» Патрушев удивленно приподнимает плечи: «Да он же, гад, купил Новую Газету». «Ну и что?»  «Как что? Там же эта работала, журналистка Политковская». Путин остановился, и как бы впервые видя Патрушева, многозначительно произнес: «А…» «Собакам, собачья смерть!» – прокричал Сурков. «Вот только Меркель слишком подняла волну из-за убитого Литвиненко, ничего, и она посылочку с полонием получит».

Путин обращается к Патрушеву: «Ну, а что оппозиция?» Патрушев в недоумении: «Какая оппозиция? Никого давно уже нет. Все похоронены с почестями, как планировали». «Собакам собачья смерть», – прокричал идеолог Сурков. «Ну, вы батенька даете», –
произносит Путин и громко хохочет, его демонический смех слышится в помещении Думы.

Все депутаты лежат без движения.
Пол под ними мокрый.