Цена вопроса

Имран Баталов, CHECHENPRESS, 13.12.06г.

На вопрос о подлинных причинах, заставивших президента США вторгнуться в Ирак, обычно отвечают, что в чепуху про саддамовское ОМУ в Белом доме никто по большому счету и не верил, и что Вашингтон просто решил навести жесткую производственную  дисциплину в своей керосиновой лавке под названием «Ближний Восток». При таком ответе у многих появляется соблазн покрутить пальцем у виска: действительно, своим буйством в Ираке президент Буш взвинтил цены на энергоносители до небывалых высот, а ведь США являются главным покупателем этих самых энергоносителей (до 40% мирового потребления). Если воспринимать происходящее под таким упрощенным углом зрения, получается классическая иллюстрация к крылатому выражению о пилении сука, на котором сидишь.

Однако все не так просто. Современный бизнес транснациональных масштабов – штука гораздо более сложная, чем простая базарная диспозиция «продавец – покупатель». В серьезном нефтяном бизнесе наворочено столько компаний, интересов и разветвлений, что продавец нефтью «здесь» вполне может оказаться покупателем бензина «там», а покупатель, соответственно, – продавцом. Условно говоря, какой-нибудь саудовский принц, счастливый владелец нефтяной качалки, заработав миллионы на продаже «черного золота», может купить на них в той же Америке фирму по автомобильной перевозке грузов. И с этого момента принц зависнет в коммерческой диалектике, вычисляя, что ему лично выгоднее: высокие цены на нефть или низкие цены на бензин.  

Учтем еще парочку факторов: объективный и субъективный. Один из объективных факторов – сверхмощная система американских НПЗ (нефтеперерабатывающих заводов). Выгодны ли этим НПЗ высокие цены на нефть? Еще бы. Чем дороже НПЗ покупает нефть, тем дороже он продает нефтепродукты. Выгодно ли США, чтобы американские НПЗ получали высокие прибыли? Да, потому что чем выше у кого-то прибыль, тем больше он платит налогов в государственную казну, и, соответственно, тем мощнее государство в военном и экономическом плане и тем выше в нем уровень жизни, что Буш может записать в свой президентский актив. Субъективный фактор – торговля сырой нефтью на американском рынке является давним семейным бизнесом семейства Бушей. То есть, чем дороже нефть – тем богаче Буш.    

Как бы там ни было, американский слон, вволю порезвившись в посудной (то есть керосиновой) лавке и махнув рукой на недосягаемую мечту о дисциплинировании Ирака, решил, что ему пора сматывать удочки. В самом деле, что еще осталось делать в этой стране, где сунниты, шииты и курды день и ночь увлеченно режут и взрывают друг друга, преимущественно в мечетях, отвлекаясь иногда на то, чтобы время от времени прихлопнуть попавшегося под горячую руку морского пехотинца или свинтить головы чересчур любознательным русским дипломатам. Если и вправду в современном мире интересы политики есть производное от интересов бизнеса, то президент Буш блестяще реализовал свою семейно-государственную бизнес-политику, почти уравняв стоимость бочки нефти с бочкой долларовых купюр.

Может быть, как кое-кто полагает, именно это и было целью американского вторжения в Ирак, а вовсе не построение на Ближнем Востоке демократических идиллий и пасторалей? Во всяком случае, российский президент Путин заявил, что ему лично «демократия по-иракски» не нужна. Российскому президенту нужна «суверенная демократия», или, говоря по-простому, нужно, чтобы в его чекистскую бизнес-политику никто не совал свой длинный англосаксонский нос. А бизнес Путина, надо признать, цветет и пахнет. Цветет долларовой зеленью и пахнет сернистым углеводородом. Сходя с ума от этого запаха, президенты и премьер-министры Европы табунчиком носятся вокруг подполковника, с подобострастным ржанием принимая из его светящихся полонием рук то сладкий пряник нефтегазовых концессий, то хлесткий удар экспроприаторским кнутом.   

И только Буш, названный остроумным Жириновским «сраным ковбоем» и многократно оплеванный «честным и искренним парнем», которому он как-то «заглянул в глаза», стоит поодаль, с затаенной тревогой взирая на этот праздник жизни. Советники и эксперты наверняка втолковали ему значение мудреного философского термина «детерминизм», которым обозначается причинно-следственная предопределенность явлений и событий. А предопределенность такова: для России, извечно страдающей взрывоопасным сочетанием мании преследования с манией величия, растущий поток нефтедолларов и нефтеевро – это все равно что возбуждающие инъекции для буйнопомешанного. Но даже опасный маньяк сохраняет то, что называется «родовой памятью» и обладает порой феноменальной хитростью. А память и хитрость, унаследованные Россией от СССР, тоже, можно сказать, весьма детерминированы.