Две могилы – одна судьба

Изольда Шелиховская, для CHECHENPRESS, 11.12.06г.

Я понимаю, что со мной здесь легко расправится. Если там – убивают. И – таких убивают.
Таких.

Но я не могу жить, как прежде. Жить, когда рядом смерть. Выстрелы.

Я чувствую это неизбывное отчаяние. Он хотел выиграть, выиграть одним фактом… Его смерть – их победа. Нельзя этого допускать!

А страна – хохочет. Хохочет и бежит, раскрыв объятия, навстречу диктатуре.

Страшно. Просто страшно. Необъявленная война? Или – объявленная? Было же постановление, разрешающее ликвидацию врагов России за границей. А Литвиненко с точки зрения нашего руководства – самый настоящий враг!

Политковская – Литвиненко. Связь…

Что это за связь? Был другом, занимался расследованием ее смерти – логично. Теперь его нет. Получается, что он на них вышел? Вышел – или двигался в правильном направлении, вот его и убил их страх.

Вот и Задорнов уже, кажется, по другую сторону.

Этот мир жесток. Ему нужны факты. Чувства значения не имеют. Факты и мнения экспертов. Но в моей ненависти к СССР есть что-то… Что-то, что нельзя объяснить этим языком. Что-то интуитивно-духовное, просто ощущение, что это – какой-то чудовищный эксперимент над ни в чем неповинной страной. Сажали ведь не только противников этой власти! Поэтому все попытки построения «социализма с человеческим лицом» кажутся мне изначально бессмысленными.

Задорнов вот тоже подключился к «кампании»: демократию ругает, прославляя русских. Нечто чуждое? Это не было сказано, но сквозит за кадром… Человек ведь не может воспринимать что-либо в отрыве от происходящих событий, а тенденция – такая. «Мы особые. И демократия особая. Если она вообще здесь возможна…»

Кто-то написал, что сегодняшняя Россия отличается от СССР тем, что сейчас неугодных просто убивают. Не судят, не пытают – уничтожают. Решают проблему одним выстрелом.
Нужно устроить информационную блокаду Чечни – убивают Политковскую. Вскоре нижегородский суд принимает решение о ликвидации ОРЧД. Логика проста – их защитников и так по пальцам пересчитать – с одним-двумя расправишься, а остальные заткнутся и будут сидеть тихо (впрочем, особо ретивые сидеть будут в местах не столь отдаленных).

Но Литвиненко – враг особый, он был связан с Путиным напрямую. И надо сказать, что Путин сделал все, чтобы мы считали его версию правдоподобной.

Почему бы им не обратиться в суд с иском о клевете? Взять да и разрешить Михаилу Трепашкину лечь в больницу, а потом – выступить с рассказом о своем расследовании?

Почему?!

Да потому, что тогда все поймут, что страной управляет преступник, который должен отбывать свои пять пожизненных в Гааге! За одну Чечню.

Неужели в стране нет ни одного человека, который может сказать это Путину в лицо?
Яшину и Гайдару угрожали убийством. Ловишь себя на мысли, что это даже не шокирует. Был «Курск». «НОРД-ОСТ». Беслан. Снятие с «поля» И. Рыбкина. Грубое выдворение из страны грузин, в результате которого умерло два человека.

Почему бы после этого не перерезать трос, на котором висели ребята только за резкий тон лозунга, за «гадов»?! Эта власть способна на все. И общество не реагирует. Поэтому могут приниматься такие законы, а территория свободы отчаянно сужается до размеров маленькой площади в центре Москвы.

Я думала, что это ощущение – только мое. Насчет «чернобелости». Сейчас мне все больше начинает казаться, что это мое ощущение – ничто иное как точное отражение происходящего в стране. Наша страна действительно черно-белая. Причем понимать нужно строго наоборот: если герой – значит преступник, если преступник – значит герой. В этом свете правозащитники – самые настоящие предатели, если не агенты ЦРУ. И действительно. То, что они делают, не нужно этой власти, они ей только мешают.

Жуткое ощущение, что мы – на пороге второго 37-го года… Фигурное катание, хорошие шутки, танцы со звездами и на этом фоне – смерть за смертью, причем по удивительному совпадению все убитые – путинские оппоненты. А Путин опять «весь в белом»: «смерть человека – всегда трагедия». Рукоплещи, Запад!

Правозащитники опять в меньшинстве. «Живые мишени». Неужели мы позволим опять все уничтожить – и все, и всех?! Отдадим то, что завоевывали так долго, так мучительно и такими жертвами?!

Страшно – жить. Страшно есть в ресторанах и ходить по Москве. Особенно тем, кто не хочет отождествлять себя с преступниками. Тем, кто всегда считался совестью этой страны.