Борьба чеченцев – один из лучших видов Джихада на пути Аллаха!

Ясаев Довта, для CHECHENPRESS, 29.07.06г.

Недавно на сайте Чеченпресс было опубликовано письмо Абубакарова Данилбека под названием «Джихад – это не одно и то же, что национально-освободительная война», как обстоятельный комментарий на статью С.Талхигова «Ответ Орхану Уравелли». Диву даешься, откуда берутся эти люди, способные псевдорелигиозной риторикой запутывать столь предельно ясный вопрос? Не с неба ли они падают, потому что живущим среди людей, среди мусульман, и мыслящим естественным образом, вряд ли придут в голову подобные противоестественные и тяжелоформенные размышления.

Для этих людей стало нормой прикрываться авторитетными именами. То, что Шамиль Басаев в определенной ситуации кому-то что-то сказал, не является аргументом в пользу разделения понятий Джихад и национально-освободительная война мусульманского народа. Все помнят, что Шамиль дважды переспросившему его А.Бабицкому ответил, что война в Чечне ничто иное, как национальная освободительная борьба мусульманского народа или, что то же самое, – оборонительный Джихад.

Для людей всех религий защита своего отечества и его населения от посяганий врага является Священной войной, потому что защищающий их защищает свою веру, свой образ жизни, свой мир. Джихад – это священна война мусульман, призванная в одном случае распространять ислам, а в другом случае – защищать веру мусульман, а значит и его носителей – самих мусульман, их дома и земли, что означает защитить страну, пускай в ней даже живут отчасти и немусульмане. Тут все предельно ясно. Но для тех, кто любит поспорить, высасывая факты из пальца, приведу свои доводы.

Данилбек пишет: «Национально-освободительная война ведется человеком ради благополучия нации, Джихад – ради того, чтобы слово Всевышнего Аллаха (с.т.) было превыше всего». Становиться смешно, когда один утверждает, что  два плюс один будет три, а его оппонент отрицает это, говоря: нет, один плюс два будет три. Джихад возвеличивает слово Аллаха!... А что делает тот, кто защищает благополучие своей мусульманской нации? Разве это не одно и тоже? Я не вижу разницы. Да и Коран не разделяет Джихад и защиту от врага населения мусульманской страны: «И почему вы не воюете на пути Аллаха и за слабых из мужчин, женщин и детей…» (сура «Женщины», 75). Может, кто-то сомневается что Чечня – мусульманская страна?

Шейх-уль-Ислам ибн Таймия сказал: «А что касается оборонительной войны, то это наиважнейший из видов отпора агрессору и защиты от него людей и религии. Она является обязательной по единогласному мнению ученых, т.к. агрессор разрушает религию, и нет ничего более важного после веры в Аллаха, чем дать отпор врагу, и нет для человека никаких условий (освобождающих его от участия)».

Известный в современном исламском мире ученый-богослов Юсуф Аль-Кардави в фатве о Джихаде в Чечне пишет: «Существует всеобщий богословский консенсус исламских ученных (Ижтима), согласно которому каждый из верующих, кто борется в защиту своей религии, земли и собственности, и убит в той борьбе, рассматривается как Мученик за Веру (Шахид)».

Вот другое утверждение Данилбека: «Джихад совершается моджахедом, в первую очередь, ради собственного спасения, ибо он предписан Всевышним Аллахом (с.т.), Шахидам же обещаны сады Фирдоуса». Конечно же, муджахиды воюющие на пути Аллаха, исполняя Его повеления и, рискуя самым драгоценным – собственной жизнью, надеются на обещанное им воздаяние в раю и на очищение от прежний прегрешений. Но это не основная цель Джихада, и муджахид, по велению Аллаха, не должен искать скорой смерти, хотя и должен быть готов встретить ее в любой миг. Это потому, что основная цель Джихада – победа Истины и утверждение на земле руками муджахидов того образа жизни, который Аллах предписывает благонравным людям. По великой милости Аллаха участие в Джихаде, имеющем вышеуказанную цель, является и очищением для грешника, а для ставшего на пути Аллаха Шахидом это становиться и личной победой его души, обретшей рай.

Тот, кто говорит, что ищет только смерти (для спасения души) и ему безразличен исход сражения, войны, победа Ислама и нации (потому что все это – всецело в руках Аллаха), тот просто кривит душой или, что еще хуже, ударился в ересь жизнененавистнечества. Конечно, исход войны всецело в руках Аллаха, но воин должен стремиться к победе. Иначе, если нет этого стремления, зачем сражаться? Легче просто дать себя убить врагу и «получит рай». Это заблуждение не имеет своих корней среди чеченских, да, я думаю, и среди всех кавказских воинов-муджахидов, это – импортированная ересь. Зародилась она в конце прошлого столетия на Ближнем Востоке, когда арабским муджахидам-проповедникам, вернувшимся из Афганистана, в основном пришлось акцентировать свои проповеди на самопожертвовании, чтобы сподвигнуть своих соплеменников, апатичных к понятиям «храбрость», «смелость», «сила духа», выйти на Джихад.

У чеченцев и кавказцев пока что такой проблемы не наблюдалось, смелых и отважных долго выискивать среди кавказцев не приходится. Чеченцы и без подобных психологических обработок вышли в достаточном количестве против врага в 1994 году, а до этого добровольцами шли в Карабах, Абхазию, Ингушетию, Таджикистан и Боснию, не будучи даже просвещенными в исламе, но осознавая, что помощь мусульманам – это богоугодное дело. Поэтому шаблонное переложение на чеченских воинов да1авата, нацеленного на арабских добровольцев, было бессмысленным и имело смехотворные последствия. Объясню по порядку. 

Чеченцы в своей обозримой истории всегда имели врага, несоизмеримо превосходящего их  численно. Хотя бы по этой причине чеченский народ должен был быть смирным, если бы не презирал смерть и не имел бы обостренного чувства достоинства. Этот факт вряд ли кто возьмется отрицать. Но чеченских воинов, бесстрашных перед лицом врага, никогда не покидало благоразумное стремление уцелеть в бою, потому что они ясно осознавали, что их скорая смерь – это быстрая победа врага, и поэтому они всегда искали возможности нанести врагу урон побольше, при этом неся минимальные потери. Этот психологический настрой закрепился в менталитете чеченских воинов и стал их характерной этнической чертой.

Но вот пришли арабские добровольцы, в основном из учебных центров Афганистана, где их, говоря по-простому, «умужествляли», и они начали проповедовать свое «преодоление комплекса» чеченским воинам. Часть тех чеченцев, кто имел с арабами контакт, начали заявлять вслед за своими гостями: «инша Аллах, я стану Шахидом в этом бою», а другие чеченские муджахиды удивленно смотрели на них, не понимая, шутят ли они, издеваются, или говорят серьезно.

Я видел в бою и тех, и других, и не сказал бы, что те, кто восклицал о своей готовности умереть прямо в этом бою, были смелее тех, кто о смерти помалкивал, и, естественно, отталкивал саму мысль о ней. Нередко выходило наоборот – «жизнелюбивый» муджахид в меру своих естественных моральных качеств легче прощался при необходимостью с собственной жизнью, чем противоестественный «жизнененавистник». 

Затем многие чеченские муджахиды стали повторять эту, ставшую модной, формулировку: «я стану Шахидом в этом бою». Но я видел, что большинство из них на самом деле сохраняют свойственное всем людям естественное душевное состояние. А это – желание всех воинов мира победить и выжить в войне. И все это вовсе не исключает их готовности умереть, которое выразилось уже тем, что они добровольно вышли на Джихад, так как все осознают, что смерть – естественное явление на войне.

Эту разницу в качестве осмысления цели ведения Джихада к скорому времени пребывания в Чечне начали понимать и сами арабские муджахиды-добровольцы. Амир Хаттаб озвучил это следующим образом: «Мне не нужны Шахиды, мне нужны здоровые муджахиды».

Данилбек размышляет: «Джихад и национально-освободительная война имеют совершенно различные цели и причины участия в них, и каждый отдельно взятый человек или ведет Джихад, или воюет ради каких-то мирских целей (освобождает нацию, расширяет империю и т.д.)». Относительно каждого отдельно взятого человека согласен, с каждой души свой спрос. Ведь сколь бы исламской риторикой не прикрывался воюющий, только искренние намерения и бескорыстные действия во имя своего Творца будут признаны Аллахом и вознаграждены раем. Ну, а если быть честным и перестать заниматься словоблудием, то для искреннего мусульманина «освобождение нации» есть защита своей веры и его приверженцев, а «расширение империи», которой у мусульман сегодня нет – это, по сути, распространение ислама в связи с расширением исламской земли – ардуль-ислам.

Вообще, меня, как и многих, сильно раздражает жонглирование терминами как со стороны врагов, так и со стороны «наших идеологов», и подобную реакцию я замечаю у все большего количества тех людей, через судьбы которых непосредственно проходит эта коварная и жесточайшая война. Все знают, какое чувство вызывает у мирных чеченцев, перенесших все тяготы и беды фазы масштабных боев первой и второй русско-чеченской войны российский термин «наведение конституционного порядка», а у муджахидов термин «антитеррористическая операция». Только такие же чувства может вызывать болтология «исламских идеологов» о том, «является или нет война в Чечне Джихадом?»

Я согласен, что не всякая народно-освободительная война является Джихадом. Никому – ни историкам, ни самим участникам восстания, ни тем более мусульманским публицистам не приходит в голову называть «Джихадом», к примеру, польское восстание  конца XVIII века во главе с Тадеушем Костюшко. Оно и понятно – восставшие поляки были христианами-католиками, а не мусульманами. Тем не менее, любой мусульманин, находясь в здравом уме и твердой памяти, скажет, что справедливость в этой войне была на стороне поляков, пытавшихся освободить свою родину от российских захватчиков. Также никто не назовет Джихадом борьбу, которую вели язычники, индусы-сипаи или раджпуты, с британскими империалистами, потому что они тоже – не мусульмане. Но как иначе чем Джихад может называться вооруженная борьба с агрессорами, которую ведет мусульманский народ?

Неудачен, как детский букварь, предлагаемый взрослому человеку, и этот пример Данилбека: «Есть некая нация, подавляющие большинство представителей которой – безбожники-атеисты. Среди представителей этой нации есть и мусульмане, которых, однако, пока очень мало. И вот некий "коварный и вероломный" враг вторгается на земли этой нации. …Должен ли мусульманин принимать участие в этой войне?». Если страна кафирская, а мусульмане в ней бесправное меньшинство, то понятно, что ее защита не возлагается на мусульман, а ее национально-освободительная война не является Джихадом. Но если страна мусульманская, хотя в ней и будет большое или даже преобладающее количество немусульманского населения, то все равно – освободительная борьба ее нации становиться Джихадом.

Ведь цель Джихада в оборонительной войне – это защита Ислама, а значит защита мусульман и кафиров, находящихся под покровительством мусульман, от агрессии врага. Если бы целью Джихада, как пишет Данилбек, было исключительно приобретение рая Шахидами, а не распространение и защита ислама, то религия Ислам (астаг1фирлах) давно погибла бы от самопожирания.

Но зачем Денилбеку понадобилось приводить эти примеры, не имеющие никакого значения для чеченской ситуации? Алхьамдулиллах! – чеченцы не исповедую две или несколько разных религий, все чеченцы – мусульмане! Мусульмане до сих пор, за всю свою историю, ни разу не в одной стране не сражались со столь многократно превосходящим врагом, как в Чечне. Это отметил и Юсуф Аль-Кардави: «Поразительную борьбу, которую ведут наши братья в Чечне, можно рассматривать как один из лучших видов Джихада на пути Аллаха. Они борются в защиту своей страны, чести и религии, против тиранической репрессивной силы, которая не боится Аллаха, и не имеет жалости ни к одному из живых существ».

Почему это освободительная борьба исключительно мусульманской чеченской нации должна ставиться под сомнение на предмет «является ли Джихадом?», когда «наши идеологии» и их ближневосточные друзья никогда не задавались таким вопросом относительно палестинской интифады? И я сомневаюсь, что зададутся им и относительно только что начавшейся войны в Ливане, где часть населения – арабы-христиане, а мусульмане, в основном, не приверженцы сунны пророка (с.а.с.). Нет, я вовсе не отрицаю ливанского Джихада, просто меня крайне возмущает эта чрезмерная придирчивость «идеологов мирового Джихада» в определении борьбы исключительно чеченцев.

Валлахи, нет сомнения в том, что Джихад в Чечне и на всем Кавказе на сотни степеней выше по трудности, а значит – и по воздаянию, чем Джихад в какой либо иной стране мира, который сегодня ведут мусульмане.