Застенчивая Грузия

Хас-Мохьмад Арсемиков, CHECHENPRESS, 03.06.2006

Периодически возникающие обострения о перебранки между грузинскими и российскими политиками создают впечатление наигранности. Как ни странно, но наиболее искренними в таких разборках выглядят представители так называемых «сепаратистов», а если быть точнее – марионеток Кремля в Сухуми и Цхинвали. Их демарши откровенны и проходят под лозунгом: «Кто против нас и России…».

Претензии Москвы и Тбилиси выглядят так, будто они направлены не в адрес друг друга, а предъявляются на суд общественности, мол: «Вы посмотрите на них, что они творят». Все это сопровождается намеками на демонстрацию силы и имперской истерией со стороны Кремля и очередным грозным предупреждением грузинской стороны о том, что она может что-то там пересмотреть, предъявить и даже, в случае чего, принять соответствующие меры. В итоге все остается по старому, а у общественности появляется очередной повод что-то обсудить, поспорить или, если есть желание, возмутиться.

За шумовой чехардой продолжающихся скандалов и взаимных нот протестов, нет никаких четких формулировок, отвечающих на вопросы:  чего хочет Россия от Грузии и что нужно Грузии от России? Происходит фактическая оккупация Россией части территории Грузии и недвусмысленно высказывается намерение присоединить оккупированные территории к себе. Грузинская сторона с завидной последовательностью критикует каждый шаг, предпринимаемый Россией по аннексии территорий, но теряет дар речи при необходимости дать определение предстающей перед ее глазами картине в целом. Это все равно, что критиковать злоумышленника то за то, что он перелез через забор, затем за то, что он отпилил замок на двери, потом за то, что он забрался в кладовку и стал набивать чужим добром свой мешок. А хозяин дома возмущается, протестуя по каждому отдельному пункту, но, избегая прямо назвать происходящее грабежом.

Эти спектакли не воспринимаются всерьез потому, что трудно представить, будто руководители России или Грузии не имеют иной возможности высказать свои претензии открытым текстом или не высказывали их друг другу приватно. Однако в то время, когда взаимные претензии накаляют обстановку чуть ли не до уровня вооруженного противостояния, как это ни странно, из многоголосья политиков не слышно ни одного заявления о том, что же происходит на самом деле. Не собирается же Грузия воевать против России за нарушение русскими своих же правил о порядке выдачи российских паспортов, за отдельные случаи контрабанды со стороны военнослужащих, находящихся на территории Грузии с разрешения грузинского руководства или  за нарушения визового режима миротворцами? Однако других причин недовольства поведением русских на оккупированных территориях из уст грузинских политиков не слышно. В такой ситуации можно понять и российских патриотов, возмущающихся «немотивированной агрессивностью» грузин. Разве со стороны Саакашвили звучали обвинения в адрес России в оккупации грузинских территорий?

В свою очередь, действия русских на грузинском направлении имеют свою логику. Не объявляя открыто о своих намерениях аннексировать часть грузинской территории, Россия на деле создает все условия для реализации такого сценария. Расчет делается на возможность смены власти в самой Грузии, раскачав ситуацию изнутри, в сочетании с внешней агрессией, замаскированной под сепаратистские движения.

«Застенчивость» грузин, не называющих вещи своими именами, часто объясняют элементарным страхом перед могущественным соседом. Причины подобного страха труднообъяснимы. Если заявления о поддержке Грузии со стороны западных союзников и, в первую очередь США, соответствуют действительности, то Грузия не останется один на один в вооруженном конфликте с Россией. Если же такой поддержки нет, и Грузии придется самой решать свои проблемы, то тогда тем более нужно мобилизовать свое общество на отпор агрессии, назвав агрессора по имени.

Единственная причина, которая еще позволяет сомневаться, что правители России и Грузии, возможно, «разводят» свои народы по описанному Оруэллом сценарию в том, что за всем этим противостоянием стоит белее серьезный центр, принимающий решения, имеющий возможность давать указания обеим сторонам конфликта и держать его в определенных рамках.