Нация, забывшая родиться

Андрей Новиков, независимый аналитик, для CHECHENPRESS, 04.03.06г.

«Мы так долго гнили, что забыли умереть» (Ницше).

Идея интеграции приобрела вид чего-то само собой разумеющегося. Многим она представляется здравой и совершенно естественной. Мы любим объединяться и за счет этого решать свои проблемы (прежде всего проблему собственной идентичности). Я хочу показать, что идея интеграции совершенно несостоятельна и имеет чисто номинальное сходство с европейским объединением, являясь, по сути, геополитическим выражением остаточной советской цивилизации, активно утверждающей себя с середины 90-х.

Вопрос первый.

Почему никому в Европе почему-то не приходит в голову объединять «родственные» народы: например, Австрию и Германию, как это пытаются сделать с Россией и Беларусью? Два народа говорят на одном языке, веками живут вместе, отчего бы не создать какой-нибудь «общенемецкий союз», да еще Люксембург в него не включить?

Вы вообще видели когда-нибудь, чтобы родственники между собой брак заключали? Как это ни удивительно, но сам факт родственных отношений предполагает уже различные жизненные пути. Братья идут (в большинстве случаев) разными дорогами. Братские народы, вырастая из одних исторических корней, тоже, как правило, никогда в дальнейшем в ходе своего развития не стремятся быть похожими друг на друга.

Истина эта лежит на поверхности и проста как дважды два. Между тем, вся философия нашего «интегризма» (термин Ю.Н. Афанасьева) исходит из прямо противоположной логики: раз мы жили всегда вместе, значит, мы должны жить так и далее. Это логика материнской общинной, не способной к культурному выбору цивилизации. Истоки ее глубоки и уходят еще в те времена, когда германские племена стремились к обособлению, дифференциации, к индивидуальным королевским режимам, мы, славяне, объединялись, создавали большую общину, «родину», в которой были спаяны друг с другом навсегда.

Можно в этом видеть особенность «исторического выбора», проявление соборности. Но я лично вижу во всем этом факт неродившихся наций. Мы застряли в материнском лоне. Мы – дети-двойняшки, не способные к индивидуальному существованию. По сути, нас еще нет. Наша Украина могла бы стать тем же, чем стала Австрия для Германии – alter ego России, «своим иным», в которое Россия вглядывалась бы, не узнавая себя. Но – не стала. Стала «Малороссией». Слава Богу, того же не произошло с Польшей, введенной на несколько десятилетий в состав Российской Империи. Польша сумела от нас уйти. Но чудовищная участь насильственной русификации постигла балтийские народы.

Сам «русский народ» – это большой неродившийся эмбрион, с так и не раскрывшимися глазами и не реализовавшимся гражданским выбором. Запад веками делал нам кесарево сечение. Внутренние революции пытались вытолкнуть этот эмбрион. Все впустую: вытолкнуть удалось урода, в котором десятки неосуществившихся жизней.

Последний такой шанс был в 1991-ом. Мы разделились, обрели индивидуальные национальные судьбы. И что же? Не выдержали самостояния, почувствовали впереди себя враждебный мир, бросились вновь в материнское лоно.

Интеграция родственных народов – это кровосмешение. Результатом такой «интеграции» может быть только дурное и больное потомство, нежизнеспособный номенклатурный Союз, основанный на лицемерии и обнимании. Европа таким образом не интегрируется, это хорошо известно.

В современной европейской истории есть только один пример «родственной» интеграции. Это Германия 30-х.

Сегодня мало кто вспоминает об интеграционном аспекте фашизма – а он был не менее важным, чем расовый. Как ни странно, Гитлер ставил перед собой не столько даже «завоевательные», сколько именно интеграционные задачи, преследуя цель восстановления единой Европы, существовавшей некогда в виде Священной Римской Империи (срок жизни последней, кстати, ненамного превышал 74-летний период Союза ССР).

Начал фюрер с того, что возвратил Германии Судетскую область (предварительно организовав, кстати, кампанию по защите «соотечественников»). Затем не стало Австрии. (Австрия для Германии была то же самое, что Белоруссия для России: они язык, один народ.) Затем – Франции, Норвегии, Польши. Вся Европа вдруг оказалась заселена родственными народами во главе с Германией, – и, право же, я далек от точных параллелей, речь о другом: о схеме. Интеграции, производимые по «родственному» принципу, всегда грешат одним и тем же: у них обязательно должен быть Старший Брат (либо в прямом смысле слова Старший, либо младшенький, но с претензией на Старшинство, с поцелуем Иуды того, кто, по его мнению, из ума выжил).

Номенклатура – вот главная фигура в так называемой интеграции. Здесь главное не объединение, а Власть. Ниша власти. Вакансия с подходящими кадрами.

Вспомним, как распадался Союз. Какие внутривластные энергии освобождались в этом крушении! Как сопротивлялась союзная номенклатура, боровшаяся за МЕСТО! Сегодня мы видим в некотором смысле обратный процесс: создается новая ниша власти, новая ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ НОМЕНКЛАТУРА. Ей, этой номенклатуре, интеграция нужна как среда размножения. Увеличение пространства увеличивает количество сволочи. Чем больше интеграции, тем больше сволочи.

Есть еще одна предпосылка интеграции – поиск артефактов в национальном существовании.

Проинтегрироваться – значит найти Имя. Россия всегда искала себе имя (или, точнее, псевдонимы). СССР – это интегративная, «объединительная» империя, являющаяся «суммой союзов», то есть суммой артефактов. Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика. Союз Советских Социалистических Республик. Имени здесь не было, были союзы, союзы, союзы.

Та же логика перешла к СНГ и РФ. То же самое нагромождение союзов, словно склеивающих потрескавшуюся империю. Вся эта «интеграция» (и внутри СНГ, и внутри РФ) – это остаточная советская цивилизация. Будущего у нее нет – есть только «великое прошлое», «единая историческая судьба», «единая территория». Родственники живут годами в одной квартире, не в силах разойтись. У каждого – уже своя семья, своя личная жизнь. Но – продолжают жить вместе. Это ли не образ нашей «интеграции»? И отношения в СНГ, и внутри РФ – это, в сущности, одна интеграция. Один клей, которым склеивают разные трещины.

Принцип, которым была склеена РФ, назван почему-то федерализмом. Но федерализм – это явление западной истории (точно так же как западное явление и интеграция, если в это слово вкладывать аутентичный европейский смысл). Невозможно найти в западной истории примеры, чтобы субъектами новых федеративных отношений выступали осколки вчерашних унитарных систем. У нас – произошло именно так. Наш постимперский федерализм – это федерализм остаточный, нежизнеспособный. Мы сажаем в землю разрубленные корни и ждем всходов. Мы собираем щебенку из-под взорванного дома и строим из нее новое жилище. Мы зомбируем себя патриотической фразеологией, думая, что тем самым возрождаем себя.

Мы живем сегодня поистине по «остатку истории». Мы собираем мертвые камни, которые на самом деле следует погрузить в самосвал и отвезти на свалку вместе с заведшимися в них змеями (перечисляю имена змей: Мигранян, Третьяков, Ципка; на особом месте стоят змеи-горынычи Кургинян и Проханов; есть также просто черви, о которых и говорить не стоит, но есть и гады летучие) – а потом уже строить НОВЫЙ ДОМ.

Новые дома не строятся из старых камней. Ни одна жизнеспособная геополитическая система в мире, ни одно государство не создавалось путем «собирания камней». Петр Первый не собирал камни. Камни собирали те, кому он, Император, бороды стриг, а потом размазывал рылами по этим самым «камням». Империю рождали пассионарии, а не змеи.

Ленин и Сталин тоже не «собирали камни». Напротив, они сначала очень хорошо раскидали эти «камни», а потом еще расплавили их и только потом создали из них могучую империю.

Интегризм – мерзкая гниющая идеология, придуманная остатками коммунистической номенклатуры – выходит уже за рамки СНГ, распространяется в бывшем соцлагере. Каким жалким уродцем стал российско-белорусский союз! Но еще более бессмысленным грозит стать союз с Югославией.

Имперская Сербия, единственная из восточно-европейских стран оказавшаяся неспособной мирно войти в Европу, увлекает нас за собой. Мы вновь отрезаем себя от Запада, активизируем свои военные системы, создавая на месте Варшавского блока еще один ублюдочный оборонительный союз.

В этом ли наша цель? Цель наших реформ, нашей десятилетней открытости миру? Еще один железный занавес, еще одна «холодная война» с неизбежным проигрышем в конце?

Слепые, поводыри слепых.

Странно, что те из нас, которые в очередной раз ведут Россию против мира, называют себя патриотами.

В чем их патриотизм?

В том, чтобы, как черви, ползать в остатках гниющей русской цивилизации, поедать ее последние ресурсы и распухать, распухать, как труп – в этом последнем русском величии; превратить себя в «сырьевой придаток», а потом обвинять в этом Запад и весь мир?

Блокироваться с самыми реакционными режимами по всему миру, принять в свой Союз сначала Милошевича, потом Хусейна, затем Каддафи? Внутри страны – реанимировать отживший военно-промышленный комплекс, провести реиндустриализацию, сорвать красный рубильник с надписью «война» и погрузить страну во мрак «мобилизационной экономики»?

Внутренними войсками с лицемерными президентскими поцелуями склеить распавшуюся империю по тем швам, по которым она лопнула, удерживать нищие народы ценой их нищеты?

Но это – путь в никуда. Еще 10-20 лет – ровно настолько, насколько нам позволят наши полезные ископаемые и империя «Газпром». А потом? Что – потом?

Потом нас сотрут в порошок. Императивы XXI столетия перемелют нас в жерновах до трухи. Произойдет то, по сравнению с чем Беловежская пуща покажется детской игрушкой.  

Впрочем, повторю еще раз: мы забыли родиться.

Мы – всего лишь сон самих себя. Настало время проснуться и вылезти из теплой постели!