Птица на шее

(часть шестая)

Кайсар Моро, специально для CHECHENPRESS, 03.02.06г.

«И всякому человеку Мы прикрепили
птицу к его шее и выведем для него в день
воскресенья книгу, которую он встретит
разверстой: «Прочти твою книгу!
Довольно для тебя в самом себе счетчика».
Кто идет прямым путем, тот идет для самого себя,
а кто заблуждается, тот заблуждается во вред
самому себе; не понесет носящая ношу другой,
и Мы не наказывали, пока не посылали посланца».
Св. Коран, сура 17 «Вознесение» аяты 13-15

Глава 18. Оазис Шамиля

Чувство странной отстраненности от происходящих иррациональных событий захватило Шамиля всецело. Он очень ценил свою жизнь. Он не цеплялся за нее. И не желание продать жизнь подороже…нет!

Это чувство исходило из глубины его существа. Глубины столь заполненной смысла, что все события этого мира не могли отобразиться на этих волнах даже штилем. Цепь жизненных фактов сама определила его привязку к месту и времени сегодняшнего бытия.

Но одиночество… Боже, как оно было невыносимо!! Братья, с которыми он постиг тайны жизни и смерти, и без которых, в силу значимости пережитых вместе событий, он не представлял себе жизни, были разбросаны в разные уголки войны. Брат его Жизни Кайсар, Халил, неунывающий Тарик, жена-подруга Айша…

«На кого вы меня покинули, – нежно звал он их в сердце своем, – Кайсар, тебе должно быть стыдно умирать без меня, а ты, Хьабибат, оказалась холодной и бесчувственной…». Так «эпическим» шуточным речитативом звал он друзей-подруг своих. Шамиль и впрямь не знал, что с ними.

Во время блестящей операции славного амира Хаттаба в Аргуне, в числе 400 моджахедов он проявил чудеса отваги. И пули его снайперской винтовки остановили многих оккупантов, предсмертной вспышкой боли завершая их жестокий бег завоевания земли чеченской. Он не чувствовал личной ненависти к врагу, долг и благородство привели его сюда. Долг повелевал ему уничтожить возомнившего себя богом врага. А благородство велело ему без лишних мучений выпустить душу грешника, пришедшего убивать.

На обратном пути, когда они добрались до села С-С, врожденная болезнь повалила его: тело покрылось сыпью, ступни превратились в студень. Здесь одна набожная семья, несмотря на опасность, приютила его.

Некоторые чеченские бойцы не беспокоились о правилах безопасности. Одно дело, когда это касается тебя, но когда ты пренебрегаешь безопасностью мирных людей…

Первое время семья, принявшая Шамиля, держалась с опаской. Но удивительный магнетизм его воли, его благородные манеры, которые не покидали его ни на минуту, привели их в умиление. Он стал духовным пастырем семьи. В его стать (Шамиль был около 2-х метров росту), в его печальные и таинственные глаза, удивительная молчаливость и умение слушать часами, все это не могло не заинтересовать их.

Разет, хозяйка дома, статная женщина лет 55-ти, сказала ему: «Шамиль, клянусь, мы молимся и веруем много лет. Мы стараемся придерживаться справедливости и творить добра. Но когда мы узнали тебя, мы поняли, что не видели и не познали Бога. Да смилуется Бог над твоей душой, кIант».

- Я сам себе удивляюсь, – пошутил Шамиль, – и лопатки у меня чешутся… Может крылья растут?

Серьезные парни с села вскоре узнали о нем. К нему подошел сын хозяйки Асхьаб и объяснил, что с ним хотят познакомиться, и если Шамиль не хочет, она их выпроводит.

- Нет, зови их. Что я тут буду один.

Абу Бакр, так звали главного из них, сразу понял, с кем имеет дело. Вскоре Шамиль продал свой снайпер СВД, в обмен он получил автомат и немного денег наличными. Болезнь потихоньку отступала, и Шамиль решил создать более активный режим-график дня.

Для этого он сделал «рекогносцировку» села С-С. Не входя в слишком тесный контакт с моджахедами в селе, он стал влиять на их действия и стал использовать их в своих новых планах. Рядом с селом ежедневно проходили боевые конвои оккупантов. Оставалось высчитать время и место удара. Параметры, которыми он определял время и место, были определены: безопасность мирных жителей села, большой урон противнику и место для отхода.

В трех километрах от села, он с Асхабом стал рыть по ночам ямы на дороге для закладки трех снарядов и окоп-траншею для отхода. Каждый день они раскапывали и закапывали ямы, не успевая закончить всю работу. К первым числам апреля 2000 года все было готово.

Айша, жена Шамиля, стала своеобразным подарком к завершению его опасной работы. Айша принесла ему печальные новости. Но рассказала она ему об этом только назавтра. Сначала она растопила его храброе сердце женским лукавством. А днем …

- Шамиль, муж мой, твой отряд погиб…
- Кто именно?- глаза его стали стеклянными.
- Твои родные братья… – голос большеглазой девушки стал тихим.
- Оба?
Она кивнула.
- Хвала Аллаху, они погибли, чтобы возвысить Слово справедливости Аллаха. Дальше…
Слезы душили ее, но она не хотела, чтоб и он так мучился…
- Кайсар…
- И Кайсар? – вскочил он.
- Нет…Он ужасно ранен в голову и позвоночник, потерял память, но, говорят, тебя он помнил… когда его оставляли… – она заплакала. Шамиль обнял ее, тихо сидел, роняя слезы, и попросил докончить.
- Его не могли нести – он мог умереть по дороге. Кайсара и еще около 100 раненых оставили там… – она махнула на горы, чуть правее высоты 1007. – в Шатое.
- Я слышал, там многих убили русские. Даже сожгли в пещере, – посмотрел на нее вопросительно Шамиль.
Айша просто кивнула.
- Ты сможешь поехать домой, и узнать о них побольше?

Глава 19. Последний долг Усмана

Усман вошел в село Комсомольское с последними группами. Уже с утра первого марта 2000 года на село обрушился шквал огня. На окраине села Нихло сосредоточилось около 60 установок «Град». После нескольких выстрелов для установления цели, начался неумолчный вой катюш: 40 минут грохотали реактивные снаряды.

Первые же залпы решили судьбу моджахедов в Комсомольском. Около тысячи бойцов было рано и убито за первые два дня обстрелов. Раненный в ногу, Усман заворачивал тело Салама в прозрачную клеенку. Он пережил своего воспитанника. Усман скупо лил слезы. Он не знал, откуда у него осталось мокроты в глазах среди этого моря кусков человеческого мяса, крови, стонов и криков отчаяния.

Он уложил Салама рядом еще с четырьмя соратниками, предварительно устлав дно братской могилы стеблями кукурузы. Это уже второй брат Шамиля, которого хоронил Усман. Первого брата забрал осколок величиной в булавку, пробив голову храбреца в районе Шатоя дней десять назад. Он потерял счет дням и ночам, счет жизни и смерти. Но грань истины вспорхнула высоко. И ему не надо было ни знамени и ни команды ободрения и приказа, чтобы вести в смертный бой.

Его позвали. Прижавшись к разрушенной стене, он еле дошел до излучины дороги. Он был в отряде передних позиций. Израненной ногой он пролез под маленький окоп-блиндаж.

- Ассаламу алейкум…

Глаза его смотрели в сторону врага. Но мысли были далеко. В районе селения Гребенская в самой начале терского хребта…

…Вот так он сидел в первой линии и ждал первого натиска русских в самом начале второй войны. В метрах 400 позади в тылу были пятеро братьев. Закружили вертолеты. И вдруг пехота пошла вокруг и попыталась их обойти. Пятеро братьев в тылу приняли бой.

Несколько легких танков и пехота цепью. Ибрагим, двухметроворостый крепыш, сделал жест: «Мы принимаем бой!».

Усман видел, что такое храбрость, и не раз. Но в этот раз все было зловеще и гадко: русские колонны шли с автоматами наперевес, не пригибаясь, смыкая ряды после каждого убитого; получившие не смертельные ранения, только останавливались на мгновение и шли вперед.

Было ясно, что накачка сильнейшими наркотиками сделала этих людей одноразовыми мишенями. Несколько подбитых БТР, около сотни убитых или раненых смертельно лежали и извивались в корчах смерти. Остальные шли и шли. Бой был жестоким и скоротечным. Двое бойцов чеченского ополчения погибли под ударами мин.

Ибрагим в последний момент бросился вперед из окопа навстречу врагу, пытающемуся смертями своими возгордиться над ним. В схватке с врагом, у которого явно была замедлена реакция, он успел уложить несколько человек. Но пули били и били в него, и он упал, успев выдернуть чеку из последней гранаты.

Оставшиеся двое чеченцев сражались молча, выстрел за выстрелом, пуля за пулей ложились в цель. Уже подойдя в упор к окопам, русские зомби расстреляли оставшихся в живых. В последний момент у Рустама закончились боеприпасы. Он выбирал, что делать в последний момент жизни. Десять метров, девять, пули ложатся кучно, ближе, ближе.

- Боже, я сражался во имя Твое! В Твоих руках сердца наши и ты знаешь наши помыслы. Боже, – шептал он уже вслух, оглохший от грохота боя, – накажи неправых и будь милостив к моим родным. Мы не сможем их оградить от смерти. Ибо Ты установил для нас жизнь и смерть.

Тем временем он нащупал пистолет рукой. Рустам присел. В тот момент на него «положил глаз» один из атакующих.

Внезапное исчезновение чеченца, стоявшего несколько минут без движения, подкрепило его гордыню. Он шел и шел вперед в этом море наркотических красок, проваливаясь в какое то месиво фантасмагории.

Вновь вынырнула голова чеченца. Появилась рука вытянутая вперед, Что-то шло не так… Он сделал несколько выстрелов в чеченца, пули попали в плечо, одновременно пули ударили и в него. Пошатнулся и продолжал идти. Еще и еще. Чеченец стреляет в него. Вдруг вспышка света и будто молния реальности поразила его в самое сердце.

Неистребимая птица смерти сняла с него покров наркотического дурмана. Опустошенная душа паразита-человека зияла, как пропасть ада. И падали в нее все его похвальба и гордыня, его надежды и самоутверждения.

И в этот краткий миг он остался один на один с Божественной реальностью Смерти. Ничто не нарушала баланса сил кары Божьей. О, мгновение Смерти, ты горше многих лет жизни! И нет спасения от ясного осознания отчаяния собственной трагедии утраченной вечности.

- Боже Всемилостивый…

Бой иссяк. Несколько минут, стоя над окопами, зомби стреляли и стреляли. Реальность победила – гордыня может обмануть только гордыню. Солдаты-колонисты стояли долго в оцепенении и смотрели на  убитых, на их благородные лица в объятьях смерти, на их окопы.

Цена была заплачена. Техника пошла назад. Солдаты, по-прежнему не прячась, шли вослед.

Ночью оставшиеся бойца ВС ЧРИ отошли в долину, унося тела погибших храбрецов.

И сегодня Усман вспоминал их всех. 28 человек вышло вместе с ним. Все родственники: три брата, шестеро их сыновей, двоюродные и троюродные братья. В живых после ста дней боев осталось семь человек. Здесь в Комсомольском вместе с ним еще в живых был Ризван.

Усман наверняка знал, что это их последний рубеж. Это наполняло его печалью и отвагой. Он не мог постичь всего миросплетенья Божественного промысла. Но на сердце был покой, и он ждал своего часа. Опускалась ночь. Мороз крепчал. Клубы дыма и сверкающий полет снарядов и пуль рассекали полотно неба.

Тьма лежала прямо на земле. И вот он видит пригибающиеся и ползущие фигуры армии Гордыни.

- Ну, что ж! – говорил сам с собой Усман. – Я расскажу вам о реальности. Но для этого вам придется спуститься в гробницы ада. Он не уворачивался от пуль. Он стрелял и видел, куда попала пуля. Атака была отбита. Но прямо вслед за этим удалили снаряды – это была разведка боем. Осколок разломал кость у самого плеча, через секунды шока, в течение которых он видел багровеющее месиво крови и мяса натекающего на его грудь. Стало горячо. Затем пронзительная боль вырубила его.

Его унесли обратно в село. Раздробленную кость укрепили несколькими ветками привязанными вдоль руки. Еще живым он попал в плен и погиб под пытками в Ханкале. Через неделю его тело получила семья: Отец, сестры, жена и трое девочек. Отец так и не оправился после его гибели. Всего год пережил своего сына Акаш.

Ризван был убит выстрелом снайпера в последнем бою за село.

Оставшиеся в живых сдавались. Среди них были и те, кто был изранен и не имел возможности сопротивляться. И те, кто вышел на войну из желания покрасоваться и те, кто хотел быть храбрым, и те, кто потерял родных.

Но стержнем Сопротивления были отважные львы Ислама. Не фанатики, нет! А те, кто принял эстафету веков. Те, кто получил в сердце свет Истины и засвидетельствовал, что человек может быть рабом только Господа миров!

Вот друг твой падает рядом, но не ты похоронишь его.
Вот брат твой упал, кровь его брызжет на ноги твои,
но не ты уврачуешь раны его.
Говорю вам: война – сестра печали, и многие из вас не
вернутся под сень кровли своей.
Но идите. Ибо кто, кроме вас, оградит землю эту?

Продолжение следует…