Любой наркоз – это предшественник операции

Андрей Новиков, независимый аналитик,
для CHECHENPRESS, 20.01.06г.

Постоянно можно слышать фразы: «Я не интересуюсь политикой», «культура важнее политики». Однако культуру у нас превратили в худший вид политики. Культура стала теперь прибежищем самых пошлых эффектов, самых бездарных людей, самых большого издевательства над человеческим достоинством. Она превзошла даже пошлость политики. То есть культура превратилась в форму политического воздействия на общество.

Давайте задумаемся о том, в какой мир мы попали за эти шесть лет правления Путина. Вместо митингов – концерты, концерты, концерты. Плакаты заменены на выставки. Но много ли в том толку? Манипуляция культурой, которая превратилась в шоу-бизнес, достигла таких масштабов, что превзошла уже манипуляцию политическими деятелями. По сути, все эти актеры, писатели, сатирики, звезды и не могу уже произнести что-то значимое, серьезное – все они превращены в политических проституток.

Это своего рода огромный «культурный Жириновский». С его помощью можно извратить все. Можно уничтожить, если на то будет воля начальства, самих исполнителей, – испоганить их шлягеры, заставить их сняться в неподходящей роли. (Примеры у нас перед глазами). Можно произвести и запустить на телеэкран любую посредственность, или наоборот: отнять и исполнять то, что им не идет. Как показывает опыт, культивирование посредственности и уничтожение таланта идут рука об руку.

Это проституирование культуры повторяет уже произошедшее в девяностых проституирование журналистики. Я хорошо помню, как меня давали в микроскопических размерах, заставляли писать то, что я не хотел, а затем убирали вообще. Подобная судьба постигла и многих других авторов, не вписывающихся в серые рамки. Их либо покупали и заставляли отказываться от себя, либо попросту запрещали – цинично заявляя, что они, дескать, «устарели». Между прочим, новости и постоянно раскручиваемая «новизна» также превратились в средство перемалывания людей и по сути дела в своеобразную цензуру.

То же самое произошло с народными демократическими политиками. Некоторых – просто убили (Юшенкова, Старовойтову или Щекочихина), других выхолостили, выскребли изнутри и пустили, как рыбу, опять плавать в большую политику. (Помните, как наш президент-собака разъяснял президенту Бушу тонкости российского рыбоводства: рыбе вспарывают брюхо, вычищают ее изнутри, зашивают и бросают обратно в воду, – плавай, мол, Моцуоковна, Ирина Иосифовна, мать ее в ногу).

Вот этот принцип рыбоводства и был превращен теперь в средство выхолащивания демократических вождей в нашей стране. У Моцуоковны вынули молоки, у Исаева и профсоюзных вождей, у Немцова, у Явлинского вынули, извините, хрен знает что, – и пустили опять в большое море. Купайтесь, скотобаза.

У Жириновского ничего не вынимали, потому что он так давно сам продал, что нужно. На нем черт давно уже педали крутит, как на велосипеде. Выжимает на нем километры. Это у него, у черта, физзарядка такая: два километра ежедневно на Жириновском.

…Когда я слышу, как наши люди ругают прошедшую эпоху демократии, считая, что они «устали от политики», я спрашиваю: а сегодня вы перед телевизором не устали? Вы, бляди стоеросовые? Вы на этих пляшущих балбесов смотреть не устали?

Спрашивается, чем сегодняшняя «шоу-политика» лучше той демократической политики? Там хоть люди верили в то, что они делают. Здесь же все выжато и проглажено. Всех превратили в марионеток, в пляшущих человечков в телевизоре. Тех самых, которых хочется, подобно рыцарю Тибо, вытрясти из телевизора. Но многие уже горят. И синим пламенем, как Пугачева.

Превращению политики в поставленный шоу-бизнес способствовал тот факт, что и ранняя демократическая политика у нас начала развиваться по законам шоу-бизнеса.

Я задумался впервые об этом в 89 году. Меня все более поражало, что отход от старой тоталитарной политики сопровождается нарастанием шоу. Говорить об этом вслух было бесполезно, потому что именно это и считалось «демократизацией». Я писал статью «Нос» о Жириновском (газета «Век» и ярославское «Золотое кольцо» – девяносто четвертый год), в которой употребил понятие «телеполитика». Последующие события убедили меня в том, что «телеполитика» или шоу-политика активно используется самими демократами. И вот сегодня, в путинские времена, она достигла, наконец, уже таких масштабов, что полностью слилась с шоу-бизнесом. Различить их уже невозможно.

Мы видим поющих депутатов, пляшущих министров культуры, превращенных, вдобавок, еще в телеведущих (такого, кстати, нет нигде в мире) и эстрадных дураков, которых выбирают губернаторами. То есть, политика превращена в разновидность шоу-бизнеса. Этим подорвана демократичность публичной политики и создана как бы карикатура на нее. И по мере того, как «дураки от эстрады» становятся губернаторами, реальным политическим аппаратом становится спецслужбы. Мы видим как бы создание муляжа выборной политики, который рано или поздно будет отброшен, как маска людоеда.

А с другой стороны, шоу-бизнес сам превратился в своего рода политику. Через него «замачивают», убивают, глумятся над целыми категориями людей. У нас сейчас возникла в полном смысле репрессивная культура. Сегодня с помощью телеэкрана, концерта, клипа можно опорочить любого. Это фабрика изуродования образов, глумления.

У этого крематория, этой «фабрики бреда» есть мощный ретранслятор – телевидение. Шоу-бизнес, политика и телевидение слились в одно целое. Мы видим, таким образом, триаду медиального управления обществом, в которую вкладываются колоссальные средства, – даже большие, чем в собственно административный аппарат управления. (Расходы на госаппарат значительно меньше, чем расходы на шоу-бизнес, телевидение и публичную политику, включая выборные кампании). Из этого следует, что подлинная «элита» сосредоточена сегодня в этой триаде, а не в собственно государстве.

Кто такая, к примеру, Алла Борисовна Пугачева? Олигарх от культуры, сосредоточившая в своем медиа-влиянии свое собственное влияние (как певицы) с финансовым влиянием (ибо была создана маленькая империя Пугачевой с многочисленными холуями) и участием в ОРТ. Правда, сейчас государство, точнее новый административный аппарат, созданный Путиным при активном участии спецслужб, окончательно поставило медиа-магнатов под свой контроль. Но это не меняет самой формы воздействия на общество. Магнаты, даже превращенные в марионеток, продолжают сеять зло. Кто знает, может их совсем отбросят, и тогда придет время чисто государственного медиа-аппарата. Как в советские времена. Но пока выгодней купить Сорокину, купить Пугачеву, купить Молчанова и заставить их раскручивать мельницу диктатуры.

(Поясню, что я говорю о диктатуре не с участием танков, но с участием людей, заранее созданных для такой диктатуры. Ибо на этот раз мы на улицах увидим не заставшие танки, а застывших людей.)

Я хочу в заключение сказать еще об одном.

Получила распространение практика использования телесериалов для дискредитации тех или иных социальных образов, с которыми мы сталкиваемся в своей жизни. Например – с образом адвоката. Для того чтобы изобразить его как наглого жулика, его изображают в телесериале с намеренно карикатурными жестами и постоянно повторяемой фразой «договоримся». Понятно, для чего это делается: адвокаты мешают «правильным» прокурорам. Они мешают карать тех, кого власть определила «преступниками». Они – жулики, продавшиеся за деньги таким же жуликам. А вот прокурор (или еще лучше – прокурорша) – молодчина. Она молода, некрасива, но зато решительна и борется вместе с неподкупным судьей за правое дело. То же относится к образу судьи: его образ облагораживается (как же так, ведь его устами глаголет сама «Российская Ф-педерация»!) Он – олицетворение самого общества. (Хотя у меня лично есть немало сведений о том, что судьи гораздо больше жулики, чем адвокаты).

Наоборот, для того, чтобы возвеличить образ судьи, его изображают как благородного защитника слабых и угнетенных. Подобным образом облагораживается эфэсбешник. Милиционер же – напротив – может и карикатуризироваться, и героизироваться, и демонизироваться, – в зависимости от задач телесериала и какие цели ставит перед собой режиссер.

Далее. В телевизионных телесериалах в откровенно искаженном виде показываются человеческие взаимоотношения. В них почти все неправда: как люди общаются на работе, как они что-то обсуждают в домашнем кругу. Извращены типы людей, которых мы видим ежедневно на улицах. Нарочиты слова, произносимые героями. Конечно, могут сказать, что телесериал – это искусство. Но искусством тут, как правило, и не пахнет. Воняет какими-то сожженными душами. Откровенной клеветой на жизнь.

Такое ощущение, что создатели телесериалов поставили перед собой прямую задачу показать жизнь иначе, чем она есть. При этом жанр этот все-таки реалистический. Не будем об этом забывать. По другому его можно назвать жанром социального кино. И показывается он для того, чтобы его сравнивали с жизнью. Поэтому объявить телесериалы «социальной фантастикой» или «социальной утопией», как сказал один кинорежиссер, вряд ли удастся. На самом деле это жанр жесткого реалистического кино. Строго говоря, его нельзя уподобить даже театру, пусть и телевизионному. Понятно, что театральное искусство совершенно не реалистично и непохоже на жизнь. Но телесериалы – не сцена театра, и если мы видим фальшь, то нас это возмущает. Увы: эта «виртуальная социальная реальность» или эта «социальная утопия» обладает еще мощным проектирующим воздействием на общество.

Нам действительно, словно под наркозом, внушаются определенные идеи и образы: как относится к адвокатам, как реагировать на эфэсбешника, как вести себя в той или иной конфликтной ситуации. И, к сожалению, многие люди бессознательно подчиняются этим внушением. А потом хлопают себя по лбу и говорят: «Какой же я дурак!». Например, образ благородных ментов имеет мало общего с тем, что есть в реальной жизни. Да и не только их.

Вообще, что такое телевизионный сериал? Это постоянно повторяющийся алгоритм сознания. Из вечера в вечер. Из недели в неделю. Из года в год. Приходя из отпуска, люди девять месяцев смотрят телесериалы. Это ведь мощное пропагандистское оружие!

Подумаем над тем, как это происходит: вот человек приходит с работы и включает телевизор. Это так называемое время «прам-тайм», в которое большинство людей так или иначе включают свои телевизоры (если они у них есть, конечно). Причем, социальная проблематика особенно доминирует в понедельник-вторник-среду, то есть в начале рабочей недели. Потом мозг у многих устает, и в конце доминируют развлекательные. Телесериалы заменяются на остросюжетные боевики. С субботы на воскресение следует обязательная мелодрама. В воскресенье вечером – еще боевик, часто супер. С понедельника идут опять телесериалы. И так далее. То есть, мы имеем целенаправленное оболванивание огромного количества людей.

Я не знаю еще ни одного, кто не смотрел бы, пусть и в небольших количествах, эти чертовы телесериалы. Они еще не надоели, подобно западным «мыльным операм», но по уровню они ведь стоят ненамного выше их. Будем говорить прямо: это говно, которым нас кормят. Когда его намазывают на хлеб, то «не есть» – как предлагают многие лицемеры – его невозможно.

Часто телесериалы смотрят на работе. Я видел включенный цветной телевизор даже в кабинете милиционера, который в это время брал с меня показания. Их смотрят в учительских, в банях, кафе – то есть практически везде. Наличие телевизора сегодня стало признаком комфорта и известной житейской философии: «Хорошо день рабочий проходит!». А ведь на самом деле постоянно работающий телевизор обеспечивает дискомфорт. Душевный дискомфорт. Потому что люди непрерывно находятся под воздействием ложной информации. Им внушаются образы, не имеющие ничего общего с действительностью, программирующие их социальное поведение в жизни.

Можно представить, какое суггестивное воздействие телесериалы имеют на население! Случись у нас завтра военный переворот, и люди так же продолжали бы сидеть в кафе и смотреть телесериалы, даже если бы их пачками свозили на пиночетовские стадионы. (Хотя кто знает, не было бы включенных телевизоров и там, на этих стадионах? Надо заметить, что у нас возникла очень специфическая социальная телекультура, когда люди смотрят телевизор абсолютно везде. Мне рассказывали о пытках в одном следственном изоляторе, и тут же…включенный телевизор, по которому идет «Богатые тоже плачут». Еще бы им не плакать!)

Учитывая ныне раздробленность людей, отсутствие гражданского и дружеского общения между ними (какое было, например, в эпоху перестройки и ранее), можно сказать, что телевидение становится мощным дезинтегратором гражданского общества.

Благодаря ТВ люди перестают общаться. Они висят как бы в огромной информационной паутине-путине, – подвешенные по несколько человек, такими небольшими корпускулами (в основном рабочими коллективами). Телевизор на них воздействует как большой удав. К этому добавляется также воздействие радио России и желтой прессы (а большинство покупаемых газет являются «желтыми», – не в силу скабрезности, а в смысле того, что там пишется).

В итоге, если все это сложить вместе, мы получаем колоссальную стереотипизацию нашего сознания. Книг современные люди практически не читают. Они все меньше задумываются о происходящем. Живут в ложном, внушенном им мире.

С таким обществом можно делать все, что угодно: можно усыплять, преднамеренно банализировать животрепещущие темы (например, – тему катастроф, к которым теперь уже никто не относится серьезно, или тему Чеченской войны).

Подобная обработка – пролог к введению в стране военного положения. Это медиа-усыпление, за которым должно последовать оперативное воздействие. Дело в том, что просто так никогда не усыпляют. Усыпляют только для операции.

Любой наркоз – это предшественник операции. И операция уже не за горами. Она здесь – внутри России.