Пересмотр дела

Лариса Володимерова, Голландия, для CHECHENPRESS, 15.12.05г. 

СМИ все чаще муссируют тему, выдавая как само собой разумеющееся, будто «хорошие» люди не «покинули родину», а вот плохие – «бежали». Любой восходящей власти выгоден этот ракурс, в корне неверный, а для будущего и опасный. Какой была ситуация, которую заставляют теперь нас забыть? Почему в постперестроечных столицах (периферия всегда жила и будет жить в другом измерении) на самом деле остались – из тех, кто в принципе мог бы уехать – лишь дураки или воришки?

На третий день путча августа 91-о только слепой мог не видеть, что «мы проиграли». Вместе с Ельциным, в которого верили искренне и наивно, – по-российски свято. Демократы с Ельциным – в том смысле, что уж на четвертый день первого путча было понятно, что Ельцина подмял направляемый кем-то поток, обещанные нам свободы – сплошная фикция, и мы лезли под танки и стояли в оцеплении на площадях, по сути, впустую. Как всегда, нас использовали, поимели. О чем уже не стеснялись говорить в голос притихшие было на время общего энтузиазма коммунисты. Рядовые «демократы по убеждению» не понимали, что и Ельцин мог разыгрывать карту, и что стихия отнюдь не стихийна. Друзья выполняли свой долг – расклеивали листовки в метро, писали воззвания и стихи, обзванивали знакомых и призывали, возможно, на смерть; на крыше нашей радиостанции стоял пулемет, не спали мы сутками, – словом, никто не шутил, уж мы-то отнюдь не играли. Кто мы? Вся интеллигенция, еще не отъехавшая и не уничтоженная иными какими способами, – многонациональная. Иных уж нет...

После этого стали сворачиваться те, кто имел (часто просто купленные) еврейские документы, кто не уехал еще в 90-м – когда я, к примеру, не пускала своих русских детей в школу, чтоб они не видели, как происходит погром.  

Поскольку это уже было время гражданских войн на Кавказе, то в Израиле и просто за рубежом собралось немало русских, армянских, азербайджанских и прочих «евреев»; среди них – мусульмане, так что, когда их призвали, к примеру, в Израиле, то там все смешалось, обернувшись братоубийственными для эмигрантов боями.

Кто не ехал? Во-первых, периферия. Любопытно свериться с социологическими исследованиями: среди «эмигрировавших» из деревни в поселок, из села в городок, из городишки в столицу совсем мал процент тех, что приподнял свою планку до рывка в другую страну. Во-вторых, больные, опекуны их, – и русские, каковыми мы можем считаться едва ли, условно, со времен татарского ига. В-третьих, не ехали убежденные патриоты, попросту дураки (– как «и дороги», навечно). Эти доказывали, чаще с пеной у рта, что будущее за Россией, духовный центр мира переместится сюда, и дети отъезжантов пилят собственный сук (в нашем случае было тревожно: мы «рубили» сплеча родословное дерево рюриковичей, хранящееся в Эрмитаже, и не знали, что решение об эмиграции станет моим самым мудрым поступком).

Как добывались требуемые документы для визы? – Нечестно. Смешно. Но порядочней и грустней, чем оставаться в клоаке! Посылалась телеграмма (гербовая печать на бланке – в России уже документ) с оплаченным ответом, текст примерно такой: прошу (уничтоженный в Отечественную войну) архив города Минска сообщить мне (фамилия, имя), что моя бабушка (никогда не бывшая тетя, дедушка, прадед, – еврейское имя) проживали... Ну и так далее. Ответ был – «документы не сохранились», но печать уже удостоверяла вашу истинную принадлежность еврейству. Кстати, требовали фотографии... надгробий. Девяностолетние бабушки сдавали консульские экзамены на память идишских слов. Из Израиля присылались такие же липовые приглашения (вроде посылок баптистов): здрасьте, я ваша тетя...

Третьего декабря, тому десять дней, скончался и был похоронен в Иерусалиме писатель, мой друг и спаситель Леонид Рудин. Это он нашел для нас «тетю» и прислал вызов. Вечная память тебе, Леня, – и пожизненная благодарность от тех, кто тебе жизнью обязан!

...Продолжаю реестр. В-четвертых, не ехали воры. И те, кто вкусил легкий заработок и надеялся преумножить свое состояние, – среди знакомых таких тогда было немало.

Почему уезжали? Оставим в покое колбасную эмиграцию, чаще ехавшую из областей и действительно чисто еврейскую, нахлебавшуюся нищеты полной ложкой, – не мне их судить и жалеть. Уезжала интеллигенция! Самые дальновидные, честные люди. Профессура, юристы, наука-искусство. Те, кто имел совесть – и не был в состоянии помочь ни попрошайкам в метро – ни ветеранам, продающим там же медали. Девятилетнему одноногому пацану, мывшему машины у «Европейской» и филармонии в Питере, зажав подмышкой костыль, – несть им, инвалидам, числа. Продаваемым сиротам. Унижаемым нашим афганцам. Первым «горячим» беженцам. Помиравшим при талонной системе старикам, бывшим не в силах выстаивать очереди за хлебом с пяти утра.

Понимали, что руками, извилинами устроят жизнь за границей – свою и чужую. К слову, моим единственным заработком перед отъездом было печатанье на машинке за... горстку грецких орехов мне и двум грудничкам. Наша семья заблудших советских атеистов при карточном режиме выжила исключительно благодаря неведомым нам баптистам, безымянно присылавшим из Штатов посылки: носки шерстяные взрослым и малышам, масло подсолнечное, молоко сухое,  рис, мука и т.д. Низкий поклон вам, родные, – братья и сестры! Мы рассчитывали точно так же помочь за кордоном другим, – оно так и вышло. Внутри страны все это было немыслимо, а смотреть бессердечно на униженных и оскорбленных своих соотечественников было невыносимо. – Но нет, не тем, кто там добровольно остался!

Я рассказала подробно: уехать было ВОЗМОЖНО. – Страшно до судорог, в неизвестность (как правило), – но единственно честный путь. Отвергая отечественный антисемитизм, античуркизм, – тюркизм, а на самом-то деле ярко выраженный расизм, традиционное неприятие всего инако –. Предпочтя космополитизм, расширяющий горизонты потомкам, и отрицая ограниченность «родиной», вечно выгодную продажной церкви, преступной партии (в России, по результатам, – любой), фашиствующим властям. Закон Гулага: честнейшие эмигрировали – или в тюрьме.

Остальные выбрали, повторю, гламур, мещанство и заработок (подобной возможности красть нет нигде в мире) – или прозябание среди тех, кто их грабит. Середины там не предлагалось; об этой эпохе написана масса исследований, с именами и цифрами в основном тех, кто правит бал и сегодня. Спишем за счет «авось» и удачи тот скромный процент просто очень счастливых и умных людей, кому... повезло. – Они есть.

Эта горстка старалась помочь изнутри, как могла. Пример – один, и для многих сомнительный, но очевидный: Ходорковский да правозащита. Раз, два – и обчелся...

Вопрос из зала: - Разве может уехать вся страна?!  

Мы с этого начали. Столицы «уехать» могли. Эмигрировали не в, а из – общего равнодушия, разраставшегося беспредела. От столиц вся Россия – отдельно: это наша соборность, рабы, пушечное мясо для власти, все равно чьей – измученные, испитые, больные крепостники с геном «до 61-о года». Наша боль и беда. Талантливейший, широкий народ. Утраченный генофонд, провороненное будущее страны, его если можно восполнить, то только в больших городах – и в самой таежной глуши.

Как могли россияне относиться к уехавшим? Традиционно: с завистью, злобой – и подобострастием (авось что перепадет). Какие стадии претерпевало отношение эмигрантов к оставшимся? Как правило, три. Глубочайшее сочувствие, стремление помочь. Затем неуважение, ненависть. Лет через десять капитального отрыва от СССР – презрение (точнее, брезгливость) и равнодушие.

Можно ли не сопереживать недавним друзьям, родным и калекам? Нельзя. Есть за что уважать обогащающихся (друзей и родных) на гОре соседа и слабого? Нет, спасибо, не за что... Можно без брезгливости воспринимать сложившуюся ситуацию, когда волки сыты, а овцы согласны на все? Очень трудно, поверьте.

Кто пишет сегодня, что эмигранты продали родину и сбежали? Те, кто запачкался сам. Кто боится, что мы сохранили гражданство и можем однажды вернуться (вопрос, захотим ли, так как back – to USSR). Я вам не скажу за всю Одессу, так как, критикуя своих однокашников, пишу всегда о себе. Зато сам с собой не враждуешь: нет группировок, межпартийных и межнациональных разногласий. Есть гуманизм, общечеловеческие идеалы. Огромной радостью последних дней было освобождение из, фактически, концлагерей трех десятков нацболов – не потому, что нацболы, конечно, а потому, что в основном это дети. И просто пытаемые, год в клетке, такие же люди, как мы. Из настоящих: на всю страну едва не единственные, кто возвысил свой голос, посмел пойти против власти. – Попробуйте сами! Впрочем, разве кто-то еще сомневается, что для ареста любого из нас нужен повод? Что подбросить взрывчатку или наркотик – в традициях большевиков?

На днях муж-голландец попросил меня рассказать ему... о Марксе и Энгельсе. Программист, бизнесмен, – он не виноват: в Нидерландах запрещено было преподавать как фашистские, так и коммунистические издания равноправно.

Наша жизнь нуждается в пересмотре. История, литература (как сделал Бродский)...    Нравственность и духовность ведь нужно воспитывать. Писателям – как при Толстом, идти в школы, – а то потеряем и внуков. Объяснять оболваненному халтурой и пропагандой обывателю, что такое хорошо, а что такое неправда. Нужно снимать фильмы, подобно А.Некрасову, Я.Валюкенасу; делать плакаты, устраивать фотовыставки. Тыкать носом своих и чужих в то, что российский концлагерь – тот же Гулаг, а пытки есть пытки, и они применяются к женщинам, детям. Судьбу Зары Муртазалиевой (отнятой у мамы) или Светланы Бахминой (отобранной у детей) каждый порядочный человек должен знать наизусть – как и то, что на безымянной высоте совести всегда есть свой неизвестный солдат, и таких в наших тюрьмах томятся многие тысячи!

Германия и Израиль лучше всех нас помнят фашизм. Не зря там такая паника по случаю запоздалого осознания самого смысла сделки «Путин-Шредер». Не зря мы пишем об ответственности западных президентов перед своими народами, ввергаемыми в тоталитаризм. О продажности наших правительств. О прямом участии Запада в разделе российского газа и нефти.

Результат расползания русских по миру Запад недооценил. В 70-е мы обогатили весь мир технологиями, наукой. В 90-е мы везли с собой в основном разгильдяйство, упадок культуры и нравственных ценностей. Сегодня мы не иммигрируем: наши правители, те же бандиты, дистанционно нашли рычаги управления миром и жмут на педали. Это не красная кнопка – но красная тряпка. Коммунистический флаг – и приманка для жадных буржуев. Сколько может сожрать человек, и не подавиться?.. Да много ли одному надо?!

...Была бы только ночка, да ночка потемней, была бы только тройка, да тройка порезвей. 

http://www.kritika.nl/